Поцелуй со вкусом шоколада и грузинского вина. Поцелуй со вкусом дикой тоски и яркого желания.
Умопомрачительный. Как первый снег в декабре. Как первый весенний дождь. Как первые подснежники в горах. Как первые лучи солнца. Как первый раз в тот день на дискотеке.
Не могу! Внизу жар обхватывает тело. Нужно остановиться, иначе кровь фонтаном из носа пойдет от передоза.
— Брейк, — разрываю нашу магию, стараясь отдышаться. Арина тоже глотает воздух, но не смотрит на меня. Смущается. Вот же! Закрываю лицо ладошкой.
— Ты чего? — спрашивает удивленно.
— Ты слишком соблазнительная, Ромашка, — честно признаюсь ей, в надежде не получить удар под дых. Стрельцова выдает смешок, а затем кладет голову мне на грудь. Сердце там, из легких готово выскочить. Сейчас выдаст меня с потрохами. Но если честно, плевать. Куда уж откровенней. Обнимаю Аринку, прижимая к себе. Пусть слышит. Пусть знает, что сводит меня с ума.
— Знаешь, — тихо произносит она, лежа на мне. А я все думаю, не сплю ли. Она точно реальная? Это точно моя Аринка?..
— М?
— Я… мне столько хочется спросить и сказать. Я… извини меня, что тогда… что не поговорила с тобой. — вдруг признается Стрельцова. Голос ее немного дрожит, а пальчики сжимают часть моей толстовки, выдавая волнение.
— Я не злюсь. Сам, наверное, виноват. Но, Арин! — решаю тоже признаться. Не хочется больше недосказанности в наших отношениях. Пусть знает правду. — Тогда я целовал тебя по-настоящему. Потому что хотел. Так как и ты сегодня, так и я тогда. А парни просто придурки.
— Серьезно? — приподнимается Стрельцова, стараясь разглядеть мое лицо. Ветерок играется с ее пушистыми волосами и мне вновь хочется коснуться чужих губ. Безумие.
— Я так плохо выражал намеки на свою симпатию? Почему ты не поверила?
— Ну… — вытягивает она губки бантиком, так мило.
— Ну-у?
— Я думала тебе Ксюха нравится, вот что! И ты с ней… с ней… то куртку дашь, то обнимешь! Все короче! Закрыли тему! — слезает резко с меня, скрещивая руки на груди. И тут где-то внутри прошибает током. Я ведь никогда не задумывался, как выглядят со стороны наши отношения с Мельниковой. Что уж там, я вообще ни о ком, кроме Стрельцовой не думал. Выходит…
— Ромашка, — поворачиваюсь к ней. Беру локон волос и прикладываю к губам, создавая воображаемые усы. — Если бы я знал, что ты меня ревновала-а-а, — певуче тяну последнее слово.
— Дурак, — фырчит, словно маленький хомячок она.
— Понял, куплю себе трусы-верности. С замочком такие.
— А я от бедра вилять научусь, как твоя Мельникова.
— По заднице тебе дам, Стрельцова. — щекочу ее, а она в ответ показывает язык, откатываясь подальше.
— Мельниковой своей дай!
— Не моя она, с ума сошла. — обхватываю Аринку за талию и прижимаю к себе, как бы сильно она там не билась кулачками в мою грудь. Потом становлюсь еще наглей, запрокидываю ногу на нее. — Ты — моя!
— А почему она тогда на тебя вешается? — обиженно как-то вопрошает Ромашка.
— Понял. Извини. Больше такого не повторится. Обещаю. — Серьезно говорю, потому как, и правда, не собираюсь больше позволять подобного. Представляю если бы Арина — вот так с каким-то левым парнем, нет, сломал бы ему челюсть. Так что и себе позволять не должен. Раз уж мы теперь… стоп. А ведь это до сих пор открытый вопрос.
— Ромашка, — немного отодвигаюсь от нее, чтобы увидеть глаза, в которых сейчас отражаются звезды. — Серьезный вопрос. Отвечай честно и без раздумий.
— Ч-что? В смысле? — Хлопает ресницами она удивленно.
— Ты будешь моей девушкой?
Глава 23
Арина
— Ты будешь моей девушкой? — мороз по коже пробегает, после услышанного вопроса. Смотрю на Кирилла, смотрю в его глаза, подобные лазурному океану, и не могу понять: сон это или реальность. Я столько лет мечтала услышать этот вопрос, и вот он — в своем натуральном виде. Только ответить не могу, смущаюсь до чертиков. Буквально минуту назад мы так сладко целовались, что я в какой-то момент потеряла контроль над собой и происходящим.
— Ну-у? — тянет Соболев, скользя рукой по моей талии.
— Мне нужно подумать, — почти шепотом произношу три слова, которые в корне не относятся к моему решению. Ведь я первая его поцеловала, ведь сейчас мы лежим в обнимку, какой тут подумать. Мысленно там давно полноценное «да».
— Тебе не кажется, что я, итак, слишком долго жду твоего «да»? — иронично замечает Кирилл.
— Две минуты — это долго? — усмехаюсь в ответ, заливаясь краской. И почему теряюсь под его напористым взглядом. Робею, как пятилетняя девочка.
— Какие минуты, о чем ты, Ромашка? У нас на счету годы… годы, целые годы. Давай, говори «да» и я успокоюсь.
— Соболев, уймись. Я подумаю над твоим вопросом.
— Ты сейчас типа заигрываешь со мной?
— Что? Нет…
— Я припомню тебе это, маленькая вредина! — игриво заявляет Кирилл.
— Гляди! — поднимаю палец к небу, стараясь переключить его внимание на звезды. Хотя лежать вот так рядом, чувствовать чужое дыхание, быть эпицентром любимого человека — безумно приятно. И почему я раньше не понимала этого.
— Звезды, слушайте мое желание, — говорит громко Соболев, и тянет ладошку вверх. Рукав толстовки немного скатывается вниз, и замираю, в диком оцепенении, замираю. Потому что вижу браслет. Тот самый, который сейчас… точно, который я не снимала уже множество дней, недель, месяцев. Он стал частью меня однажды. И видимо навсегда.
— Ты тоже его носишь? — слетает с моих губ. Не стоило, наверное, спрашивать, но почему-то очень хочется узнать. Соболев замечает направление моего взгляда и довольно быстро отвечает:
— Не смог не носить. Пытался, даже думал выкинуть его. Но каждый раз не получалось. Рука не поднималась. А потом, когда смотрел на браслет, вспоминал тебя. Твою улыбку. Твои слова поддержки. Арин, ты всегда была для меня особенной. Пообещай мне, — тон голоса Кирилла меняется, теперь он звучит серьезней. По-взрослому. И я не могу, не согласился.
— Обещаю. А что именно?
— Чтобы ни случилось в наших отношениях в будущем, дай мне шанс объяснится.
