– Ну, тогда мне лучше уйти.
– Да, наверное.
– Надеюсь, отец – не твой свекор?
– Тебя это не касается. И он не свекор мне больше!
Паша глянул на меня, не скрывая брезгливости, быстро оделся и ушел. И это, как ни странно, принесло мне облегчение.
– Так Покровский, выходит, снайпер? – вернул меня в реальность голос подруги.
– Да. Только, Люб, я тебя умоляю. Кроме тебя об этом никто не знает.
– Даже будущий отец? – удивилась та.
– Даже он. Я пока не говорила.
– Почему?
– По нескольким причинам сразу.
– Какие такие причины, Маш?! Ты вообще говорить ему не собираешься, что ли?
– Скажу. Но чуть позже. Я ведь сама еще с этой мыслью не свыклась.
Это была не самая очевидная причина, но единственная, которую я могла озвучить. А кроме нее во мне ведь сидело еще столько страхов! Начиная с того, что эта беременность могла закончиться ровно так же, как предыдущая, и заканчивая тем, что отцом моего ребенка был пьющий человек. Я же доподлинно не знала, как это могло на маленьком отразиться. Я вообще себя ненавидела за то, что мы так халатно подошли к вопросу предохранения. Что я позволила себе забеременеть… так. Без подготовки. А потом ведь я и сама пила! Да, в тот период плод еще не закрепился, и риск был минимальным, но мысль о том, что это было… наполняло меня виной.
– Ох, Машка, бедовая ты.
– Люб… Ну я ж не специально.
– Да я тебя разве виню? Как ты одна вообще? Может, помощь нужна какая-то?
– Я справляюсь. А потом ведь я и правда все расскажу Ивану. Через пару недель…
Только сказать – не означало сделать. Прошли две недели, четыре, два месяца, а я так и не находила сил набрать его номер, чтобы поговорить как двум взрослым людям. В голову всякие глупости лезли. Про то, что он со своей Эммочкой, или с кем-то другим, а тут я как снег на голову. Мерзко… К тому же вдали от Покровского мне было необычайно спокойно. Беременной, как ни крути, только это и нужно было. Чтобы никто нервы не мотал, чтобы не тревожил душу. Чтобы ребеночек развивался как следует, благо все с ним хорошо. Это показывали скрининги, которые я проходила. Но, конечно, и они не развеивали до конца моих страхов. Я перечитала все статьи, которые могла нарыть на тему пьяного зачатия. Новые знания успокаивали. Сперма у мужчины обновлялась регулярно. И как раз в день зачатия, как и накануне оного, Иван не пил. А уж с каким рвением мы ее обновляли, так это вообще отдельная тема.
И да, то, что мы оба проявляли такую беспечность, конечно, нас обоих не красило. Это было максимально безответственно и инфантильно. Размышляя над тем, как мы, два, в общем-то, неглупых человека докатились до такой жизни, я пришла к выводу, что таким образом мы банально отдавали ситуацию на откуп судьбе. Не желая брать на себя ответственность. И что-то решать. В конце концов, если бы я забеременела, всякие моральные дилеммы поневоле отпали бы. Вопрос допустимости таких отношений исчез бы сам собой. И кажется, подсознательно мы стремились именно к этому. Совершенно забывая о том, какой может быть цена у наших поступков.
К концу марта у меня появился животик. Я так радовалась! То и дело касалась себя. На уроках (никто ж не видел меня под крышкой стола), на улице, в магазинах, в одном из которых я однажды и встретилась нос к носу с Шевцовым! Кто бы мог подумать, что случайные встречи возможны в огромном мегаполисе.
– Здрасте, – пробормотала я, отдергивая руку от живота.
– И тебе не хворать, Мария. Как дела? – поинтересовался Николай Степанович, окидывая мою фигуру пристальным взглядом. – Совесть, как я погляжу, тебя не мучает. Цветешь и пахнешь.
Это правда. Беременность меня ничуть не портила. Я выглядела хорошо. Только губы еще сильней припухли. Но это же вроде модно?
– Все никак не простите, что я уволилась? – улыбнулась в ответ.
– Геморроя ты мне подкинула, даже скрывать не буду, – не разделил Шевцов моей радости.
– Не обижайтесь, пожалуйста. У меня были причины так поступить.
– Ага. Вижу я твои причины…
Он намекал на живот, что ли? Так его под пальто и не видно. Или…
– А так все хорошо у меня, – затараторила. – Вы приветы передавайте. И ребятам… И нашим всем, – закончила, пятясь к кассам.
– Так сама бы приехала и поздоровалась. Поди, никто тебя не погонит.
– Может, и приеду. А пока простите, очень спешу. До свидания.
И вылетела из магазина, забыв вообще, зачем туда пришла. А потом долго еще не находила себе места, стоило представить, что Покровскому о моей беременности доложит кто-то посторонний. Так прошло еще пару дней, пролетели выходные. И я, наконец, решилась.
Минуя деревню, покатила прямиком к ферме. С началом посевной нигде кроме как там Ивана Сергеевича было не поймать. «По полям, по полям…» – напевала про себя, глуша клокочущий в груди страх. И мысль – я его увижу! Спустя столько месяцев, наконец, увижу. От которой все внутри замирало сладко...
И как насмешка судьбы, на горизонте его машина нарисовалась. По полю ехала техника, а Иван в компании главного агронома о чем-то спорил с еще одним затрапезного вида мужиком и в запале активно махал руками.
Сердце запрыгало в груди, словно мяч. Пульсацию крови в ушах глушил шорох шин. Покровский что-то рявкнул, рубанув воздух ребром ладони, обернулся, снова уставился на мужика… и, с секундной заминкой, развернулся ко мне всем корпусом. Нас разделяли какие-то метры. Я могла его разглядеть в деталях. Он… Так странно. Как будто и осунулся, и в то же время помолодел. Похудел, стал жестче и жилистей. Только теперь я заметила в его руке свернутые в трубочку бумажки. Иван, не глядя, отдал их агроному и решительно промаршировал ко мне. Открыл дверь. Сел рядом, перед собой уставившись.
– Добрый день, – пролепетала я. Кивнул в ответ, не проронив ни слова. И от того, каким он в тот момент был далеким, я вмиг растеряла всю свою решимость.
– Эм…
– Ты зачем приехала?
– Ну, вообще-то поговорить.
– Говори.
Как выплюнул!
– Вот так? Может, мы хотя бы в офис отъедем?
– Нет.
– Ну, тогда, наверное, и вообще не надо. Зря я это затеяла…
– В офис поедем – там никого нет. А я… Я, Маш, сейчас не в себе немного. Не надо нам наедине, ага? Так что давай. Говори, что хотела.
Офигеть. Откашлявшись, сипло уточнила:
– В каком это смысле – не в себе?
– В прямом. Зол я очень. Прямо так и хочется тебе всыпать за то, что устроила.
– Я устроила? Я?!
– Ладно. Я тоже хорош. Но вот так сбегать точно не надо было.
– А никак иначе вы меня, Иван Сергеевич, не понимали, – со слезами на глазах заметила я и добавила безжизненным голосом: – Это был единственный способ не увязнуть в болоте, в которое ты меня тащил за собой.
Лицо Покровского потемнело еще сильнее. И показалось, что он правда сейчас повалит меня на колени и высечет. Но что бы это изменило? Ни-че-го. Абсолютно. Я сказала правду. Да, неудобную для него, но уж как есть. Он действительно тащил на дно нас обоих. Своим отношением. Пьянками. Срывами… Я поступила правильно. И ни о чем не жалею.
– Я не пью. То есть вообще. Не потому что борюсь с зависимостью, веришь ты или нет, у меня ее нет, просто не пью.
– Это хорошо.
У меня закололо в носу. Подступали слезы. Я отвернулась, чтобы их проморгать.
– Ты с этим?
Так, не отводя взгляда от окна, я отрицательно мотнула головой, не став притворяться, что я не понимаю, о ком он.
– А что так? Разонравился? – со злой насмешкой в голосе уточнил Покровский. Правда, непонятно, над кем он насмехался. Надо мной? Или над собой?
– Нет. Тут в другом дело.
– И в чем же?
– Я беременна. От другого. В смысле – от тебя.
Глава 21
Покровский молчал, сверля меня абсолютно непроницаемым взглядом, и тем самым все сильнее меня нервировал.
– Мы не были вместе сколько? Месяцев пять? – наконец, спросил он, чуть приподнимаясь, чтобы достать из кармана сигареты. – У тебя бы уже живот был.
