ты с ним связалась? Давно вы вместе?
– Для тебя имеет принципиальное значение, сколько ночей я провела в его постели? Много.
По скулам Миши ходят желваки. Он злится на меня за то, что вступила с другим в интимную связь? Так на себя пусть злится, а не на меня! Я не подстраивала свою смерть!
Возможно, время и притупляет боль, но меньше ее явно не делает. Особенно если источник боли сидит перед глазами.
– Ты клялась мне в верности. И где она?
– А твоя?
Миша прожигает меня недобрым взглядом.
– Извини, без «философской чуши» не обойдется. – Набираю в легкие воздуха и продолжаю: – Не помню, где услышала эту притчу, но хочу ее тебе рассказать. Однажды мужчина попал на необитаемый остров и много месяцев пытался выбраться на большую землю, к людям. Потом он смирился с тем, что ничего не получится, и решил построить дом для своего комфорта. Когда он завершил работу, той же ночью началась гроза и в его хижину ударила молния. Вспыхнул пожар. Человек упал на землю и кричал: «За что, боже?» Выдохшись, он заснул на песке. А проснулся от того, что его будят другие люди. Они проплывали мимо на лодке. Заметив дым, пристали к берегу, обнаружили беднягу на песке и спасли его.
Иногда то, что мы считаем величайшей бедой, оборачивается для нас величайшим благом! Когда мне было плохо и страшно, когда жизнь была похожа на кошмар, который никогда не закончится, таким человеком с лодкой для меня стал Григорий. Он спас меня. А что делаешь ты своим появлением? Лезешь в мое судно, чтобы опять меня потопить?.. Сомневаюсь, что это твоих рук дело. – Поднимаю кисти, которые покрыты шрамами. – Но и в совпадения я не верю, зная, каким мелочным ты иногда можешь быть.
– Бред, Ася. Ты несешь бред. И про лодку, и про свои руки. Женщины куда коварнее мужчин, особенно если сильно ревнуют. Ты бы поискала заказчика своего изуродованного внешнего вида среди шлюх Шахова. Я не знал, в каком ты состоянии, и чуть с ума не сошел от этого. Думал, это те, кто мне угрожает, начали воплощать свои обещания в жизнь. Ведь уговор был, что я не свечусь, отдаю им часть бизнеса и тебя не трогают. Но как не светиться, когда в прессе появилась новость, что на тебя совершено покушение, и больше никаких подробностей не было? Я здесь, чтобы предложить тебе сбежать со мной. После того как завершу одно дело…
Сердце сжимается от Мишиных слов. Не похоже, что он обманывает. Но я все равно не верю ему! Да и невозможно это после всего, что я пережила.
– У меня есть предположение, почему тебя не было в том самолете… Желтая пресса порой беспощадна в своих расследованиях и подаче информации. Иногда этого становится достаточно, чтобы свести все ниточки воедино…
– И почему же?
– Ты был с любовницей.
– В последний момент меня задержали важным разговором. Я отменил поездку, сел в машину и поехал по делам. Позже узнал, что случилась трагедия. После этого в жизни все перевернулось с ног на голову.
– Ты был в аэропорту с женщиной. Она села в самолет и погибла. Это так?
– Неправда, – стоит на своем Миша.
– Допустим, ты не лжешь. Но что ты делал потом? Наблюдал со стороны, как я тебя хоронила? Как пыталась вернуться к жизни? Как начала встречаться с другим? А ты знаешь, почему я к нему пришла?
– Пока ты не связалась с Шаховым, я контролировал ситуацию. Пытался вывести активы за границу с помощью Бориса. Ты знаешь, что у меня все в порядке с мозгами. Еще пара схем, и я дал бы о себе знать!
– Монастырский обещал вывезти меня в лес, отыметь во все щели и забрать семейный бизнес!
– Значит, надо было отдать ему то, что он просил. За Монастырским стоят серьезные люди, которым я задолжал много денег. Меня держат на крючке. Но мы можем откупиться от них и начать все с чистого листа.
– Мы? По-моему, бред сейчас несешь ты. Нет больше нас!
– Если раньше от меня хотели только денег, то теперь хотят, чтобы я убрал Шахова. А я на это не подписывался, ясно? Я кто угодно, но не убийца!
Боже, значит, Ирина Анатольевна права… Но я ни за что не вернусь к Мише. Даже видимость создавать не стану! Я презираю мужа за то, как он со мной поступил, и никогда не смогу его простить. Да и к чему приведет наше воссоединение, если за Мишей стоит кто-то серьезный, способный навредить Григорию?
– В таком случае мог бы и дальше не появляться. Думаешь через меня добраться до Шахова?
– Ася…
Я вскакиваю на ноги и делаю жест рукой. Дмитрий оказывается рядом почти в то же мгновение. Заранее было оговорено, что охранник не будет вмешиваться в наш разговор с Мишей, пока я не подам знак.
Больно отдавать подобные распоряжения, но это единственный способ закончить нашу с Мишей историю и никогда больше не встречаться с ним. Его нового я не знаю и даже более того – боюсь.
– Дмитрий, впредь не позволяйте этому человеку ко мне приближаться. Ни под каким предлогом.
Забираю сумку и иду на выход.
Мне физически нехорошо, будто кто-то потоптался грязными ботинками в душе. Часть дороги смотрю невидящим взглядом в окно, а потом беру телефон и набираю помощника Шахова. Предлагаю встретиться. Желательно перед нашим отъездом с Дашей в Геленджик. Я хочу в подробностях рассказать о разговоре с мужем и попросить Езерского заняться моим разводом, если он необходим. А еще – сделать все, чтобы вытащить Гришу на свободу. Даже если мне придется отказаться от Шахова и своих чувств к нему.
– Что ты делаешь? – спрашивает Даша, отвлекая меня от гипнотизирования погасшего экрана телефона.
– Что я делаю… – повторяю непроизвольно и снова включаю дисплей, чтобы пересмотреть интервью с Григорием.
Он давал его четыре месяца назад. Мы тогда еще не были знакомы. Видео коротенькое, но я наслаждаюсь каждой секундой и любуюсь Шаховым. Ничего не могу с собой поделать. А ведь совсем недавно думала, что такие, как он, не в моем вкусе. Оказывается, еще как в моем!
– Знаешь, что такое биполярка? – вдруг интересуется Даша.
Отвожу взгляд от телефона и громко хмыкаю:
– Думаешь, у меня она?
– По симптоматике не похоже, но ведешь себя странно. То слишком подавленная, мало ешь и беспокойно спишь, то потом в какой-то момент это сменяется повышенной активностью и преувеличенным оптимизмом. Если что, вторая Ася, которая пободрее, мне нравится больше.
– Может, у меня была психологическая смерть, а жить с собой новой я пока не научилась. Не всем же быть такими сильными, как ты. Что бы ни происходило, все у тебя под контролем… – Осекаюсь, потому что Даша хмурится. – Извини, – тут же спохватываюсь я. – Не подумала, что сказала…
Три дня подруга рыдала в подушку и просила ее не трогать, а сегодня как ни в чем не бывало вернулась к обычной жизни. Я так не могу.
– Как-то иначе поездка представлялась, – продолжаю оправдываться. – Меня наизнанку выворачивает от тоски и беспомощности…
– Не тебя одну. Я, может, и не показываю, как мне тяжело, но чувствую все то же самое, поверь.
Даша поднимается с шезлонга, забирает пустые тарелки и идет в дом.
Смотрю ей вслед, думая о том, что, невзирая на кошмар, который приходится переживать нам обеим, я все-таки довольна этим отдыхом. В доме Дашиных родителей хорошо. Воздух чистый, тишина. Нет никаких забот, кроме душевных терзаний из-за Григория. Я даже о Мише здесь не вспоминаю, хотя юрист Шахова на днях прислал на почту документы по разводу, чтобы я с ними ознакомилась. Я не захотела открывать письмо, решила оставить этот вопрос до своего возвращения в Москву. Успею погрузиться в насущные проблемы.
Даша приносит новую порцию фруктов и садится рядом.
– Знаешь, о чем я сейчас жалею? – говорю как можно равнодушнее, убирая телефон подальше, чтобы по новой не пересматривать видео с Шаховым.
Даша с интересом вскидывает брови.
– Я всегда и во всем была примерной дочерью, а потом женой. Никакого бунта никому и никогда не устраивала, ничего из того, что приносило бы истинное счастье и позволяло считать себя отдельной единицей, не делала. Сначала не хотелось разочаровать отца, потом мужа…
– А теперь Григория?
– Возможно. Но по таким критериям строить новые отношения я не хочу. Да и не получается у нас с Шаховым ничего. Мы с ним разные. Совершенно!
– Сейчас у тебя полная свобода. Можешь делать все, что угодно твоей душе. Что ей угодно? Тусовок? Праздника? Уединения? Чего бы ты по-настоящему хотела?
– Григория увидеть… – отвечаю после недолгого молчания.
– Ясно. Поэтому и залипаешь второй день в телефоне на его интервью?
– У меня та самая стадия, когда вообще не видишь недостатков в человеке. Все в нем нравится и на его счет
