Алина тяжело вздыхает в ладони:
— Началось…
— Ты же хочешь, чтобы она была рядом с тобой! — рявкает Варя. — И я не о Зое! В жопу ее!
— Тут одна маленькая проблемка, Варвара! — я отвечаю ей громко и несдержанно. — Твоя мать не хочет, чтобы я был рядом с ней! Ты это еще не уяснила?
— Да что ты знаешь?! — Варя почти переходит на визг. — Откуда ты знаешь, что там у мамы и как?
— Могу предположить, что он за мамой следит, — Алина подпирает лицо кулаками и смотрит перед собой.
— У вашей мамы все будет хорошо, — выдыхаю, возвращаю студ в исходное положение и сажусь. — Она… — я бью кулаком по столу, тяжело глядя на Варю, — замечательно проводит время! И я за нее рад!
— Брехня! — верещит Варя. — Нихрена ты не рад! Нихрена!
Замолкает и с темным вызовом смотрит на меня. Вот же засранка, а я — ее засранец-отец, которого вот-вот покинет трезвость ума.
— А что… — Алина переводит на меня наигранно меланхоличный взгляд, — что ты такого узнала, папа?
У меня дергается правый глаз.
— Ваша мама живет дальше…
Я, кажется, даже слышу, как в голове рвется тонкая ниточка. Несколько секунд молчания, и я вновь резко поднимаюсь на ноги.
Стул опять падает, а я размашисто шагаю прочь из просторной столовой, стягивая с шеи галстук:
— Вася! Вася, еб вашу мать!
— Что? — доносится из глубины дома настороженный голос Васи.
— Какие там новости о моей бывшей жене?
Глава 49. Не хочешь спрятаться на балконе?
Чтобы вытравить мужчину из сердца, надо прогнать его тень из дома. Стены должны впитать запах другого. А также его голос и смех.
Роман действительно принял мое решение разойтись, если в эти дни после моей встречи с Харитоном не появился.
И меня это обидело.
Даже оскорбило.
Я все же глубоко в душе ждала и надеялась, что он все еще считает меня своей женщиной.
Капризной, меланхоличной, упрямой, но своей женщиной.
Не любовницей, не женой, а женщиной, с чьей душой он должен был срастись вопреки всему. Вопреки его сексуальной неудовлетворенности, вопреки накопившемуся за годы раздражению.
Ведь он все также остался моим мужчиной.
Это ощущение не объяснить словами, его надо прочувствовать.
Я его ненавижу за обман, измены, за его жестокие слова, но он — мой мужчина. Он останется в моих мыслях и в памяти до конца моих дней, и даже в старческой деменции я буду помнить его.
Вплавился в мое сердце рубцами боли.
И это не о любви.
Это о женской обреченности вспоминать в случайные моменты бывшего и то, как он, например, обнимал со спины и зарывался носом в волосы с глубоким вздохом.
Конечно, умные люди советуют перебить эту боль зависимости другим мужчиной. Новыми эмоциями, новыми чувствами, новым громким и частым стуком сердца от настырных поцелуев.
Поэтому у меня простая задача: вытравит тень Романа из квартиры, из сердца и нырнуть в новые яркие эмоции.
Я сегодня решила, что в нашей с Романом кровати должен проснуться другой мужик. Именно это станет точкой невозврата лично для меня.
Если я подпущу к своему телу кого-то другого, то больше не буду ждать, когда из-за угла выскочит взбешенный Роман.
Да и своей отстраненностью от моей жизни он показал мне, что я — свободная женщина и имею право притащить Владимира к себе в гости после “романтической” прогулки в холодных сумерках.
Владимир мне даже какао купил в маленьком ларьке. Показал мужскую властность тем, что не спросил, что я хочу выпить в этот морозный вечер.
Может, я заказала бы капучино?
Нет, Владимир не спрашивает женщин о таких глупостях.
Ему тридцать пять. Одет опрятно, но вещи — недорогие, из масс-маркета. Не толстый, не худой, но в нем чувствуется больше энергии, чем в Харитоне.
До Романа не дотягивает, ясное дело, но очень старается показать, что он уверенный и решительный мужчина на новой иномарке в кредит.
Конечно, в кредит, потому что он гордится своей машиной. Она — его достижение, его понты, часть его мужской самоуверенности.
Это для него не средство передвижения, а статус.
Но мы все носим маски.
Я тоже.
Сейчас я решила быть раскованной женщиной, которая совсем ополоумела, раз решила пригласить на чай незнакомого мужика.
Да пошло оно все!
Я не в том возрасте и не в том положении, чтобы сидеть, вздыхать и ждать принца, который меня спасет.
Я не спасения ищу.
Я хочу, наконец, оборвать невидимую черную связь с Романом. Он меня отпустил. Я должна принять и понять это, но смогу я это сделать только через решительный и опрометчивый шаг.
Он меня отпустил, а я оставлю его Иве, для которой он однажды найдет маму. Если я не его женщина, то он скоро войдет в новые серьезные отношения, в которых он, наверное, больше не будет играть роль плюшевого мишки.
Он — гризли.
— Иди сюда, — шепчет Владимир на ухо и пытается стянуть с меня пальто.
Я молчу и не сопротивляюсь.
Ни страха, ни возбуждения, ни волнения.
Губы Владимира будто восковые и неживые для меня.
Я его не отталкиваю его и позволяю вновь поцеловать в шею.
Ничего.
Даже смущения нет.
Обхватываю его лицо руками и вглядываюсь в карие глаза, которые заволокло темным возбуждением, и оно меня совсем не пугает. И не будет стыда. И щеки не горят румянцем.
Владимир — не урод и не совсем рохля. Прокручиваю в голове наш возможный роман, и почему-то мне приходит мысль, что я буду закрывать его кредит на машину. На деньги Романа.
Короткий смешок срывается с моих губ, в которые хочет присосаться возбужденный Владимир, но я лениво уворачиваюсь.
Слюнявит мне щеку.
И отвращения нет. Я будто на нас со стороны смотрю.
Просторная прихожая с мраморным полом, высокие потолки с лепниной, мебель из белого дерева и молочного бархата, а под хрустальной люстрой Владимир в дешевых брючках из синтетики стягивает со скучающей дамы кашемировое пальто с воротником из песца.
Конечно, бедность не порок, но я чувствую во Владимире желание не просто меня трахнуть, но и поиметь с меня материальные блага.
Он же сразу понял, что я непростая женщина в золоте и мехах, но его выводы — ошибочны, ведь я его обманула.
Харитону я сказала всю правду, а Владимиру я скормила ложь, что я вдова.
У Владимира глазки загорелись после моих слов.
— Я думаю, тебе надо уйти, — тихо говорю я, когда Владимир прикусывает мою мочку и играет кончиком языка с бриллиантовой серьгой.
— Ты же этого хочешь…
Пальто на полу, и он расстегивает платье:
— Где у тебя спальня?
Какова вероятность, что он обчистит меня и свалит? Тогда мой план проснуться с другим мужчиной в кровати трещит по швам.
Не дождавшись моего ответа, он тащит меня вглубь квартиры.
Может, я слишком строга к Владимиру? Я записала его в альфонсы и ворье. О, к моим недостаткам можно отнести и высокомерие.
Прекрасно.
Высокомерная стерва.
Ну и ладно.
Владимир заволакивает меня в гостиную, а после с мужской грубостью швыряет меня на кровать. Он же — властный пирожочек, который сейчас покажет мне весь свой тестостерон.
— Я тебя на чай приглашала, если что, — лежу на диване и вздыхаю.
— Оставим чай на попозже, — ухмыляется и медленно расстегивает пуговицу под воротником рубашки.
Стук в дверь.
Нет.
Это не стук.
Кто-то ломится.
Вот сейчас меня пробивает страх, и я замираю. Не моргаю, а Владимир оглядывается:
— Это кто еще? — а после вновь смотрит на меня. В глазах пробегает паника и злость. — Ты меня обманула? Ты не вдова, да? Это, что, твой муж, да?
— Если это он, то бывший муж, — сипло отвечаю я, и сердцебиение учащается. — Я же говорила, что тебе стоит уйти… — опять короткий истеричный смешок, — не хочешь спрятаться на балконе?
***
ОЧЕНЬ ВАЖНО! ОБРАЩЕНИЕ ДЛЯ ВСЕХ НЕДОВОЛЬНЫХ ПЛОХИМ И ЗЛЫМ АВТОРОМ!!!
