неожиданно присоединяется Виктор.
В отличие от нас он с непокрытой головой и без шарфа и быстро огребает от Тиль пригоршню снега за шиворот.
Докрасовался.
Кусаю губы, чтобы не засмеяться в голос над нахохлившимся Воронцовым.
Ведь еще ночью с температурой валялся, но я ему не мамочка, чтобы указывать что делать, хотя он явно ждет от меня какого-то проявления заботы.
— Все еще веселишься? — Виктор заваливает едва поднявшуюся и еще не успевшую отряхнуться меня обратно в сугроб. — Смейся, смейся, — грозит он. — Ты за это поплатишься.
И пока дети пытаются пробраться к нам, Воронцов быстро и крепко меня целует.
А после рывком поднимает меня на ноги, от чего голова кружится, и я заваливаюсь на Виктора.
— Вот так должно быть, поняла? — мрачно спрашивает он.
Я не успеваю ему ответить, потому что нас снова валят в сугроб, только сверху теперь прыгают Тиль и Тимка.
Все переходит в беспорядочное кидание снежками.
И под это дело я смываюсь, оставив проказников на Воронцова.
Предупредив Екатерину, что погреюсь до ужина в ванной, я отправляюсь к себе. Полежав немного в ароматной пене, я решаю опробовать душевую кабину с массажными струями. Когда еще доведется? Можно, конечно, записаться в СПА, но где найти на это время? В памяти всплывают дожидающиеся меня в мастерской сапоги.
Оказывается, зря я не воспользовалась этой штукой раньше. Это приятно и даже очень.
Только вот мое уединение нарушают самым бесцеремонным способом.
Вырывая меня из блаженства, в дверцу кабинки протискивается Виктор.
Он абсолютно обнажен. И я понимаю, что бежать мне некуда.
— Дети…
— Собирают из пазлов звездное небо и закончат нескоро, — Воронцов кладет ладонь мне на горло и скользит ей вниз до тех пор, пока не накрывает мою грудь. Сердце заходится, ударяя ровно в центр его ладони.
Он прижимается ко мне, и у меня отнимается голос.
— Пора платить по счетам, Варя. Я долго ждал. Больше не убежишь.
Моя судорожная попытка прикрыться руками и влажными волосами проваливается. В отличие от душевой зоны с тропическими струями, кабина довольно тесная. Хотя мне так не казалось, пока Воронцов не присоединился ко мне, а теперь, он делает полшага в мою сторону, и я оказываюсь зажата между ним и стенкой. Мои соски задевают его грудь, когда я делаю вдох.
Я понимаю, что должна воспротивиться.
Возмутиться.
Закричать, в конце концов, или оттолкнуть.
Но в глубине души я понимаю, что мне хочется запретного, а настойчивость Виктора будто бы снимает с меня часть ответственности, подтачивая мою непоколебимость.
Демон-искуситель за левым плечом нашептывает на ухо: «Ты взрослая. Что плохого в том, чтобы переспать с понравившимся мужчиной? Когда тебе в последний раз нравился кто-то настолько, что ты вообще об этом задумывалась?»
И лицо горит от осознания женской слабости.
Как назло, Воронцов вовсе не начинает каких-то агрессивных атакующих действий, и его поведение сбивает меня с толку, вызывая волнение. Он не спешит распускать руки, действует, как захватчик, который уверен, что у него достаточно времени, и сопротивление будет сломлено в любом случае.
Воронцов опирается на стену за моей стеной, и я замираю в этой ловушке. Смешно. Кругом вода, а у меня во рту пересохло.
Напряжение растет.
Шум воды заглушают удары сердца.
Подавленное мной за день томление возвращается, постепенно нарастая. Взгляд Виктора не опускается ниже, он пристально смотрит мне в глаза, и я вижу в его зрачках отражение пламени, что его сжигает.
Того самого огня. Беспощадного. От которого не спастись.
И все правильные мысли сами вылетают из головы.
Сейчас, когда между нами двоими нет ничего лишнего: ни одежды, ни детей, ни рабочего стола, ни коллег из магазина, остаются только двое — мужчина и женщина.
Я вижу, как струи воды ударяются о мощные плечи и, разбиваясь на сверкающие брызги, стекают по ключицам на мускулистую грудь и дальше вниз, но я не решаюсь проследить их путешествие туда, где напряженный мужской орган, чуть покачиваясь, задевает мой живот.
Мне достаточно уже того, что я чувствую.
Член гладкий и подрагивает, заставляя меня трепетать.
Непроизвольно облизывая губы, наблюдаю за веной, пульсирующей на крепкой шее.
Зачарованно смотрю на пробившуюся щетину и тонкий шрам на подбородке.
Эти детали впиваются своей откровенностью прямо в мою суть.
Этот мужчина уже трогал меня. Целовал. Ласкал бесстыдно. Слышал мои стоны.
И он знает, как сделать так, чтобы все повторилось.
Поймав мой взгляд в плен своих потемневших, ставших почти черными глаз, медленно и неотвратимо Виктор склоняется ко мне, и ноги становятся ватными. Я перестаю ощущать, как вода бьет мне в спину, все пространство сужается до Воронцова. Сейчас он целый мир.
Мира греха, ожидания, неизбежности.
И когда горячие губы накрывают мои, коленки слабеют, и чтобы устоять на ногах, я хватаюсь за Виктора. Он целует меня вдумчиво, не торопясь, постепенно углубляя поцелуй, распаляя меня, вызывая огненную лихорадку, наслаждаясь моим смятением и крушением внутренней борьбы.
Но не только я падаю в эту горячую бездну. Дождавшись, пока я растворюсь в поцелуе, Воронцов притягивает меня к себе. И его руки будто горячее воды, что льется на нас. Этот жар захватывает меня. Перед глазами все плывет, и я малодушно зажмуриваюсь. Голова идет кругом от прижимающегося ко мне обнаженного тела. Жадность прикосновений Виктора отзывается во мне.
Властная ладонь ложится на мою ягодицу и стискивает ее, и внизу живота тяжелеет. Инстинктивно хочу сдвинуть ноги, потому что кровь приливает к промежности, делая ее горячей и чувствительной.
Словно чувствуя это, Виктор разворачивает меня к себе спиной и накрывает ладонью выбритые половые губки. Он вторгается пальцем между складочек и трет нежное местечко, вырывая у меня прерывистые вздохи.
Все, что я сейчас могу, это упираться в стенку кабины, тая от смелой ласки. Вода заливает мне лицо, мешая дышать, но я только покорно трепещу в стальных руках. Толстый член без всякого кокетства скользит в ложбинке между ягодиц, вызывая у меня дрожь.
Воронцов безжалостно терзает влажную плоть пальцами, стремительно ведя меня к пику. Он покрывает мои плечи поцелуями. Легкими. Нежными. А киску мою не щадит. Утренняя репетиция пошла впрок. Виктор уверенно кружит вокруг клитора, то задевая капюшон, то пощипывая набрякшие губки, рассылая по телу электрические искры.
Добившись того, что смазка покрыла все мои складки, Виктор вырубает воду, и мне становится слышно, как шумно я дышу.
— Вот так, Варя, — опаляет своим дыханием мое ухо Воронцов. — Только это я хочу от тебя слышать.
Меня скручивает от невыносимого
