натягивая на наши плечи свободный край утеплителя.
Романтика, конечно, просто без комментариев. И вот надо же было Степу послушать! Ночь, улица, фонарь, но только не аптека, а беседка. И мы, завернутые в плед с моей кровати. Несмотря на то, что мы сейчас сидим максимально плотно друг к другу, Маша держит дистанцию все равно. Ну что ж за стеснительная такая, не понимаю! Уже целовались, уже обсудили взаимную симпатию, а она даже моего плеча боится касаться.
Если честно, мы устали. Сложный был день, вымотались, первое место все-таки не получили по итогам зарницы, дети тоже как выжатые лимончики, а уложить их спать было сложно – слишком возбужденными оказались после озвученных итогов игры. И Степа со своим пожеланием «доброй ночи» в комнате девочек. Я ему обещал, что выгонять не буду, но этот тип нахально воспользовался моей добротой – его чуть методист за руку не поймал в чужой комнате, я вовремя тормознуть успел, скандала мы избежали. Но в целом, спустя неделю усердной работы накатила усталость.
Поэтому мы сейчас с Тихоновой просто сидим в ночной темноте и ничего не говорим друг другу. Честно, а меня бы устроил вариант просто ее обнять, прижать к себе и сидеть вот так, согреваясь под одним пледом. Но кое-что все же не устраивает.
- Маш, – тихо зову ее. – В чем дело?
- А что не так?
- Сядь рядом.
- Но я же рядом…
- Нет, ты опять отсела, как на первом оргсборе. Снова будешь мне о какой-то дистанции говорить? Десять сантиметров? Нет, я так больше делать не собираюсь. Двигайся ко мне.
Она волнуется. Не боится, а именно волнуется. Осторожно и медленно придвигается и соприкасается со мной. Смотрит так внимательно, спрашивая, мол, правильно?
Всему ее учить надо. Просто закидываю свою лапу к ней на плечо и молча стискиваю, привлекая к себе.
- Через два дня посвящение в вожатые, – решает начать разговор Тихонова.
- Ну отлично. Посмотрим, что за процедура такая. Правда, посвятят меня, а в следующем году вряд ли будет продолжение.
- Не поедешь больше?
- Может, на тот момент отец уже захочет, чтобы я все лето работал у него. В любом случае, в магистратуре будет какая-то практика, а я всегда любую практику проходил у него.
- В общем, ты уверен, что этот раз в лагере для тебя первый и единственный?
- Да, – отвечаю совершенно твердо. – Мне даже немного жаль, но я уверен, что это так. А ты планируешь поехать еще?
- Не загадываю. Было бы неплохо поехать в лагерь на море на все лето, с другой стороны, душой я всегда здесь, в этом центре. Может, через год будут какие-то еще обстоятельства, не угадаю.
Я не вижу ее лица, потому что она теперь почти лежит на моем плече. Но думаю, Маша улыбается, ведь она очень любит этот лагерь.
- Ты на самом деле хочешь быть учителем?
- Тебя удивляет, что кто-то может этого хотеть?
- Честно? Немного да.
Слышу ее тихий и легкий смех. Не надо мной, над ситуацией, где мальчик из богатой семьи, карьера и вся жизнь которого были предопределены буквально с пеленок, может не понимать чьих-то душевных порывов к профессии.
- Я всегда хотела, у меня других мыслей даже не было. Уже в средней школе точно понимала, на кого буду поступать. А мои одноклассники даже перед сдачей ЕГЭ не все решили, куда именно в университет идти.
- Мои тоже, – улыбаюсь, когда узнаю знакомые истории. – Просто в моем случае все было решено сильно заранее. Батя так и сказал: Лина может поступать куда угодно, а Герман на юридический.
- А ты?
- А что я? Если бы мне совсем не нравилось подобное, может, начал бы спорить с батей. Но в целом нормальный расклад. Я и не спорил.
- Тогда скажи честно, ты действительно хочешь быть на том месте, где видит тебя отец? – Марья начинает задавать какие-то каверзные вопросы.
- Могу сказать так: твое искреннее желание быть учителем сильнее, чем мое нейтральное согласие стать юристом у папы. Но меня все равно не тянет к чему-то другому, я совершенно не бунтарь в душе.
- В твоем крутом мире, наверное, и все девушки такие же, – с какой-то грустью в голосе произносит Маша.
- Что значит «такие же»? Такие же как кто? Как ты? Таких как ты вообще нет, если что. А друзья у меня самые лучшие: родная сестра-близняшка и Фил, который после девятого класса ушел в шарагу, отслужил в армейке и устроился в автосервис. И это самый шикарный друг из всех возможных. Деньги не решают, Маш. В любви и дружбе уж точно.
Не знаю, верит ли она моим словам, но загадочно молчит, не разгоняя тему дальше. Ну да, моего батю знает половина Краснодарского края, и что с того? Мне просто повезло, а тому же Филу – не очень, его с мамой отец бросил, оставил сводить концы с концами. А мой хоть и пытается иногда прессовать, но любит меня, это же очевидно, хочет сделать из непутевого Германа идеального наследника.
- А что решает, если не деньги? – Маша задает логичный вопрос, но мне сложно подобрать ответ.
- Думаю, решают эмоции и ощущения, которые ты испытываешь рядом с кем-то.
Может, она ждала ответа про чувства, а я ответил немного не так? Может быть. Услышав это, Маша тут же выбирается из моего крепкого захвата и снова чуть отсаживается.
- Когда мы вернемся в город, тебе все еще будет интересно это?
- Что ты имеешь в виду?
- Тебе все еще интересно будет общаться со мной? Ведь там ты вернешься в свой мир, все будет как прежде.
- Я… я не знаю.
Выпуливаю ответ в прохладный ночной воздух и словно задеваю Машу своими словами. Лоханулся? Пожалуй, но я правда не знаю, что дальше. Она же хотела честный ответ услышать? Я старался. Как можно загадывать заранее?
Только Тихонова поднимается и выпутывается из пледа, попутно отмахиваясь от самого надоедливого комара, которого даже спрей не взял.
- Ты куда собралась?
- Спать. Уже поздно.
- Я тебя провожу до комнаты, – подрываюсь за ней, быстро скомкав плед в руках.
- Не стоит. Сама доберусь.
- Да что не так? Что я такого сказал?
Маша резко тормозит, и я вижу ее абсолютно расстроенной. Грустные глаза, хотя, я уверен, еще только две минуты назад она улыбалась.
- Если ты не знаешь, чего хочешь, зачем начинать? Если тебе нужно просто развлечься, пока идет смена, Алину позови. Она до сих пор ищет, на кого запрыгнуть.
- Маш!
Но мне отвечает только ветер и эхо в
