— Диана, — говорит он моей помощнице с очаровательной улыбкой, — не могли бы вы оставить меня и моего сына наедине?
— Конечно, мистер Норт. — Она выходит из кабинета, и когда за ней закрывается дверь, у меня появляется довольно хорошее предчувствие того, что должно произойти.
— Я слышал, у тебя был интересный опыт в хижине. — Он откидывается на спинку кресла, а я сажусь в кожаное кресло перед его столом. — Хейс сказал, что там была женщина. — Его тон небрежен, но он явно жаждет информации.
Я рассказал Хейсу все, что ему нужно знать о Джордан Уайлдер. То, что ему не нужно знать, я буду держать взаперти только для себя.
— Да.
Отец поднимает брови.
— Не хочешь рассказать мне о ней?
— Нечего рассказывать.
Старик барабанит пальцами по столу красного дерева, выражение его лица становится более серьезным.
— Мне нужно знать, что с ней не будет проблем.
— Не будет. — Ни для кого, кроме меня, потому что осознание того, что я никогда больше ее не увижу, кажется большой проблемой.
Его смешок фальшивый и снисходительный.
— Прости, если я настроен скептически. — Когда я не отвечаю, отец кивает один раз, как будто понимая мой невысказанный «отстань от меня» — Очень хорошо…
Я не настолько глуп, чтобы думать, что он закроет эту тему навсегда.
— Благотворительная акция состоится через несколько недель. Ты готов?
— Я бы хотел, чтобы ты послал вместо меня Хадсона. Он лучше справляется с такими вещами.
— Эти люди не хотят тереться локтями с нашим отделом по связям с общественностью. Они хотят сказать, что были в одной комнате с великим Александром Нортом.
Я тру глаза большим и указательным пальцами.
— Это риск…
— Вовсе нет. Гении должны быть холодными и жестокими. Удар в лицо от бога — то, чем можно похвастаться.
Я никогда не просил быть чьим-то богом. Никогда ни о чем таком не просил. Мне нужно только оставаться занятым из-за опасения, что в противном случае окажусь в тюрьме или еще хуже.
— Кингстон просил, чтобы его не заставляли идти. Он не является официальным сотрудником «Норт Индастриз». Я не понимаю, почему…
— И все же он получает жалованье. — Отец потирает лоб. — Этот ребенок убьет меня. — Он поднимает подбородок. — Если он хочет продолжать вести тот образ жизни, к которому привык, то позаботится о том, чтобы быть там.
Я ненавижу, что этот человек имеет такую власть над нами. Забывая о том, что мы все четверо взрослые мужчины, Август сумел поставить нас всех в такое положение, когда мы вынуждены подчиняться каждой его прихоти. От донора спермы до надзирателя.
— Мы закончили?
— И еще одно. Твоя мать хочет, чтобы вы все пришли на ужин в эти выходные.
— Она не моя мать.
Он отмахивается от меня.
— Ты знаешь, что я имею в виду. — Он откидывается на спинку сиденья. — Для нее важно соблюдать приличия.
— Перед кем? Вашим обслуживающим персоналом?
Мужчина бросает на меня свой фирменный хмурый взгляд.
— Похоже, эта недавняя поездка в горы не произвела желаемого эффекта.
Полагаю, он прав. Обычно я возвращаюсь из своего творческого отпуска более расслабленным и покладистым.
— Сообщи миссис Миллер дату и время. Я буду там. — Я быстро встаю и ухожу, игнорируя восторженное прощание секретарши.
Мой вспыльчивый характер выходит на поверхность, и я задаюсь вопросом, смогу ли пережить следующие два месяца, не слетев с катушек.
— Мне нужно, чтобы Сандерсон и Эдвардс присоединились ко мне на сегодняшнем обеде, — рявкаю я, возвращаясь в свой офис.
— Сандерсон и Эдвардс, сэр?
— Я невнятно говорю?
— Нет, сэр. Но вы уволили их перед отъездом в Адирондаки.
Я останавливаюсь и смотрю на помощницу сверху вниз.
— Черт… Все верно. — Именно по этой причине мои братья настаивали на том, что мне пора отдохнуть. Между судебным иском и пиар-кошмаром они решили, что мне лучше исчезнуть, пока они убирают мой беспорядок. Обязанность номер один в их должностных инструкциях — очистить поле боя после меня. — Подтверди ту встречу с Хейсом. Нужно посмотреть, смогу ли я нанять их обратно.
— Да, сэр.
Хейс появляется в моем офисе после шести вечера. Галстука нет, две верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, а рукава закатаны до локтей.
— Плохой день? — Я возвращаю свое внимание к экрану компьютера, где работал над дизайном, о котором договорился с сотрудниками «Лорде» сегодня за обедом.
— Обычный день в офисе. — Он бросает стопку папок на мой стол, а затем тяжело падает в кресло напротив. — Уберечь тебя от неприятностей — нелегкое дело.
Хватаю папки и открываю первую.
— Иск Сандерсона о незаконном увольнении.
Я просматриваю страницы.
— Мы можем вернуть его?
— Я свяжусь с его адвокатом.
Перехожу к следующей папке, файлу Эдвардса.
— Возвращение Эдвардса может оказаться немного более сложной задачей. — Хейс поднимает брови, когда я вопросительно смотрю на него. — Ты назвал его «никчемным, безмозглым и в скором времени без гроша в кармане мешком дерьма».
— Удвой ему зарплату и извинись от моего имени.
Я откладываю папку в сторону и перехожу к следующей. Имя на титульном листе заставляет меня задуматься, не сплю ли я.
— Джордан.
— Да, мисс Джордан Уайлдер. Эпическая заноза в моей заднице.
Мой взгляд устремляется на него, и я представляю, как наношу сильный удар в челюсть.
Брат вздыхает и крутит головой, как будто одна мысль о ней вызывает напряжение в его шее.
— Соглашение о неразглашении, которое я пытался заставить ее подписать.
— Зачем?
Его взгляд напрягается.
— Потому что все женщины, с которыми ты общаешься, подписывают его. — Он жестом указывает на документ, яростно взмахнув запястьем. — И все они делают это без вопросов.
Я перехожу прямо к последней странице и смотрю на пустую строку для подписи.
— Она видела это?
— Да. Вчера я рисковал своим здоровьем и безопасностью, чтобы принести его ей лично. — Он вытирает ладони о брюки, словно очищая руки от воспоминаний.
— Как она?
Его губы изгибаются, обнажая зубы.
— Кроме жизни в нищете?
Напряжение плотно сжимает мою грудь и вызывает боль.
— Она удивительно раздражает, если честно.
Я пытаюсь сдержать подергивание губ и терплю неудачу.
— Она не только отказалась подписать документы, но и имела наглость назвать меня «гигантским придурком», а затем потребовала, чтобы я «убрался к чертовой матери» из ее квартиры.
Я откидываюсь на спинку стула. Теплое чувство растекается по моим мышцам, и я улыбаюсь.
— Неужели?
— Она так и сделала. Меня никогда раньше не выгоняла женщина и я рад видеть, что это тебя забавляет. — Хейс делает паузу и бормочет проклятие. — Она также сказала, что подпишет документы, только если ты принесешь их ей лично.
— Этому не бывать.
Весь юмор и отвращение покидают его лицо, только чтобы смениться сосредоточенной решимостью.
— Алекс, послушай меня. Я не знаю, что произошло в той хижине, потому что по какой-то причине ты мне ни хрена не рассказываешь. Предполагаю, что вы пересекли некоторые границы, пока были там. Эта женщина могла бы продать свою историю в «Таймс», пойти на ток-шоу, могла бы вернуться, сказав, что беременна, и попытаться вымогать деньги…
— Она никогда этого не сделает.
Его улыбка сочится снисходительностью.
— Очень мило, что ты так думаешь, но на кону не только твоя задница. Ее история может заставить людей копаться в твоем прошлом. Тебе нужно подумать о компании, о нашей репутации, если история попадет в газеты…
— Она не сделает этого.
Он наклоняется вперед, упершись локтями в колени.
— Ты не можешь быть таким наивным. Она бедна, в отчаянии, даже сказала, что ее жизнь разрушена…
— Она так сказала?
Хейс опускает голову и бормочет:
