сказывается усталость, а я уже ничего не соображаю. Расскажи кому, что сегодня я был в роддоме, никто не поверит! Да еще на родах присутствовал! Да и еще с девушкой, которую знаю один день. Да я сам с трудом верю. Сегодня я впервые, наверное, думал только о другом человеке, вернее о двух девочках. Сейчас я эмоционально опустошен и в тоже время наполнен. Необъяснимое какое-то состояние. Но я могу признаться, что сейчас я просто счастлив, что все хорошо с Лией и ее дочкой.
А еще я сегодня осознал, какой сложный процесс — рождение ребенка. Каждая женщина в мире просто героиня! Знаете, я сегодня хочу купить букет своей маме. Просто так. За то, что выносила и родила. За то, что дала жизнь. За всё…
Какой-то я слишком сентиментальный сегодня. Но букет закажу для мамы, а потом и для Лии, когда буду забирать с роддома. Забирать? Я ухмыльнулся. Определенно, встречать их с больницы тоже я буду! Ненормальный, ну и пусть!
Медленно завожу автомобиль. Раздается вибрация мобильного телефона.
— Да, Ольга, слушаю, — говорю устало.
— Ты опять отлыниваешь от нашей встречи? — слышу ехидные нотки.
— Сегодня я очень устал. Прости.
— Завтра жду тебя в девять. Отказы не принимаю, — говорит мне Ольга безапелляционно. Вздыхаю. Она права.
— Хорошо, я заеду. Недолго. Но… — делаю паузу, раздумывая, — мне кажется, наши встречи нужно прекратить.
Ольга молчит в трубку.
— Ладно, поговорим об этом завтра. Пока, — отвечает мне она и сбрасывает звонок.
Солнечный луч светит прямо в лицо через окно. Морщусь. Уже восемь утра. Я опять опоздаю на встречу. Как вчера доехал и завалился спать, помню с трудом: сделал все на автомате. Выключился за секунду. Подскакиваю и собираюсь за десять минут. По дороге заезжаю за кофе: беру себе и Ольге. Покупаю еще два медовых пирожных, ведь позавтракать я не успел. А день обещает быть длинным.
— Привет. Будем завтракать, я не успел, — с порога заявляю я и протягиваю ей кофе.
Ольга улыбается и убирает свой рыжий выбившийся локон за ухо. Милая и добрая женщина.
— Привет, Марат. За кофе спасибо. Мой любимый? Большой латте с корицей?
— Конечно!
— Тогда двойное спасибо, — говорит, расплываясь в широкой улыбке.
Я присаживаюсь на кресло и начинаю распаковывать свое пирожное.
— Будешь жевать и говорить? — Ольга скептически смотрит на меня.
— Ага! — соглашаюсь я, а сам откусываю кусок пирожного и интенсивно жую.
— Ну, что ж. Ладно. Как у тебя дела? — интересуется она.
Этот вопрос она задает каждый раз, как я к ней прихожу. Ответить стандартное «нормально», «хорошо» и так далее нельзя. Необходимо подробненько так все описать и рассказать! Но я уже привык, хотя по началу это жутко бесило.
— Мне кажется, я впервые не пытаюсь открыть свои злосчастные коробки, мне и без них хорошо. Конечно, было бы лучше, чтобы они были мне подвластны, но и так нормально, — пожимаю я плечами. Кстати, аналогию с коробками памяти подкинула мне Ольга, я только немного развил ее суть, вложив то, что чувствую.
— Это здорово. Действительно. Пояснишь?
— Да. Я встретил девушку, — улыбаюсь, вспоминая Лию, — красивую.
— Ого! Так уж понравилась?
— Да, но она беременная. Была беременная. А еще она вчера родила девочку. Прелестную девочку, обещала назвать Аней. Может под действием гормонов счастья, конечно, но мне приятно, потому что я предложил ей это имя. Даже если передумает… О! Еще я на родах присутствовал. Видел "чудо рождения". Кстати, я с ней познакомился в тот период жизни, который из моей головушки пропал, но ничего значительного тогда не произошло, как я понял, — говорю быстро и снова откусываю пирожное. Не фанат сладкого, но сейчас очень хочется.
Ольга сидит и впервые на моей памяти не знает, что сказать. Я отпиваю кофе, пользуясь паузой. Улыбаюсь как дурак от вчерашних воспоминаний.
— Мы же всего три дня не виделись? Когда только успел, — смеется Ольга, — Аней звали твою покойную бабушку, насколько я помню?
Пожимаю плечами.
— Да, мою любимую бабушку звали Анной, — соглашаюсь я, — она меня фактически вырастила, пока родители занимались карьерами.
— А зачем ты предложил ей "свое" имя, если ты эту девушку впервые видел? Формально, может, и не впервые, но по факту для тебя сейчас — впервые.
Пожимаю плечами вновь. На самом деле я сам не знаю ответ, продолжая интенсивно поглощать пирожное, чтобы мой рот был занят и отвечать не пришлось. Может и надо сейчас с Ольгой поделиться всеми своими чувствами? Но я не готов. Не хочу.
— А что значит, что ты на родах присутствовал? Как такое возможно, если вы только встретились?
— Так само собой получилось. Но деньги помогли, конечно.
Ольга скептически окидывает меня взглядом.
— Боюсь, мне нужны подробности, — говорит она.
А мне не хочется. Впервые за последнее время не хочется ей рассказывать подробности. Молчу, обдумывая ответ.
— Ты опять начинаешь.
— Что? — спрашиваю я.
— Избирать! Что сказать, а что нет.
— Да, ты права. Я, правда, не хочу рассказывать ничего. Я еще сам не понял, что произошло за эти два дня.
— Поэтому ты сказал вчера, что хотел бы прекратить наши встречи?
— Не знаю. Возможно, — отвечаю я честно.
— Может это и правильно, — заключает Ольга.
Я удивленно вскидываю брови.
— Я думал, ты будешь против.
— Я не могу заставлять. Ты же сам ко мне пришел, сам же и уйдешь. Жаль, что я не смогла помочь тебе вернуть память.
Я задумался.
— С тобой я перестал быть потерянным. Вообще всегда психологов считал шарлатанами!
— Я это прекрасно помню, — смеется вместе со мной Ольга, — мои двери всегда открыты. Иногда нужно просто выговориться, и не обязательно психологу.
На самом деле Ольга стала для меня спасением, сначала после аварии я пришел в надежде, что мне она поможет вернуть память, но быстро понял, что в общем-то никто никаких гарантий не дает. А потом моя потерянность в этом мире ощущалась все сильнее, я стал ходить чаще. А наши беседы были похожи на посиделки двух давних друзей, которые просто рассказывают друг другу о детстве, юности, отношениях, друзья, родителям, в общем обо всем. О чувствах. Самое главное, что я никогда не мог никому рассказать, это о своих чувствах. Мои проблемы — это мои проблемы. Ольга помогла мне взглянуть на каждую ситуацию из жизни, которую мы обсуждали под углом эмоций. Я впервые понял, что ревнив, хотя всегда считал, что ревность — удел слабых и неуверенных в себе людей. Я ревновал мать к отцу, друзей друг к другу, одноклассниц, даже женщин. Если моя — значит, что моя. Тем удивительнее
