– Нет, – мотаю головой, стараясь сдержаться и не закричать от отчаяния. Наклонившись к открытому сейфу, опускаю в металлическое чрево важные документы. Щелкаю замком. И неожиданно понимаю, что не желаю находиться рядом с Катей ни одной минуты.
– Отвезите меня на Якиманку, пожалуйста, – прошу Гену, застывшего в почтительной позе.
– Не получится, – извиняясь, улыбается он. – Парни воспользовались отсутствием шефа и погнали машины на ТО.
– Ладно, ничего страшного, – вздыхаю тяжело. И на ватных ногах поднимаюсь к себе в комнату. Щелкаю задвижкой замка. И упав на постель, даю волю слезам.
32. Я дома
Александр
Каким надо быть идиотом, чтобы оставить на столе Катину папку и попросить Настю отправить договор Гере?
Она, конечно, все поняла. Теперь вот заперлась в комнате и плачет. А я позвонить не могу! Как в аэропорту при посторонних утешать? Мне глаза ее видеть надо. Чувствовать тепло.
Бред какой-то. Лажанулся я по полной. Так торопился на самолет, что обо всем забыл, как последний дурак. Решил смотаться в родные края и сразу назад. Даже с Тавлеем договорился встретиться в аэропорту.
Нашел он эту гадскую крутку. Вернее, жена нашла.
Вадик – мужик серьезный. Сына сразу за жабры взял. Запер в доме и велел подумать. Позвонил доложиться. А у меня тут одна идея идиотская выстрелила.
– Бери Эрика, куртку и дуй в аэропорт, – велю я непререкаемым тоном. – Я сейчас прилечу. Поговорю с твоим сыном. И сразу обратно.
– Это так важно? – философски интересуется Тавлей.
– Очень важно, бро, – рычу глухо. – Хочу знать, кого я вырастил… Тебе тоже не помешает.
– Давай их поженим! – ржет в трубку Вадик.
– Прикинь, кто у них родится, – фыркаю недовольно.
Но чем ближе остается до родного города, эта мысль мне кажется вполне здравой. Подарю им хату в Филипповке.
Стопэ! Денег дам на половину дома. Вторую пусть Вадька вносит. Зато сэкономлю на Катиной учебе в Москве. Ну какой ей мехмат? Без Насти она и дня не проучится. А моя – девочка гордая. После такой оплеухи точно перестанет общаться с Катей.
И с Тавлеем породнюсь. Одни плюсы от сделки.
«Я скоро вернусь, малыш», – отправляю сообщение Насте, как только самолет приземляется.
«Жду тебя», – откликается она тут же.
«Чем занимаешься?» – спрашиваю осторожно. Неужели все еще плачет?
Да я убить готов за каждую ее слезинку. Вот только к Кате это не относится. Я же не Тарас Бульба. Детьми не разбрасываюсь. Катя – мой первенец. Непутевый. Глупый. Но родной. Наверное, поэтому и больно так. Не только из-за Насти.
Неужели нам с Риткой так и не удалось воспитать нормального человека.
«Дифуры решаю в наушниках», – запоздало отвечает мне любимая.
«Наушники зачем?» – отправляю несколько смеющихся смайликов.
«Музыка орет на весь дом. Гости собираются», – пишет Настя и добавляет несколько печальных рожиц.
«Спустишься?»
«Наверное, надо. Но я не хочу».
«Смотри по настроению. Если слишком тяжело, дождись меня. Вместе поздравим!»
«Хорошо», – коротко отвечает Настя. А меня и весь бизнес-класс приглашают на выход.
По соединяющему коридору бреду в зал прилетов и сразу оттуда шагаю на посадку, где в лонж-баре меня уже ждут Тавлеевы.
Вадькину лысую башку я замечаю издалека. А рядом крутится крепко сколоченный детина. Точь-в-точь такой, как сам Тавлей лет двадцать назад. Та же набыченная шея и взгляд «а че такова?».
Обнимаюсь со старым другом, радуясь встрече.
По привычке тремся щеками, а потом яростно сжимаем друг друга в объятиях. Даже кости трещат. Эрика по-свойски хлопаю по плечу. А он, как щенок, срывается с места.
– Крестный, прости. Все далеко зашло. Мне Настя эта понравилась… Предлагал встречаться, а она ни в какую…
– И ты решил надавить? – усевшись за стол, заказываю чашку кофе.
– Я тебе мамины пирожки привез, – полушепотом заявляет Тавлей. Тянется к портфелю с Луи Виттоном на борту. Достает оттуда промасленный пакет. Тети Машины пирожки я обожаю. Целую вечность их не ел.
– Ни в каком кабаке такие не подадут, – охаю, доставая маленький аккуратный пирожок. Целиком засовываю его в рот. Внимательно смотрю на Эрика и велю, прожевав: – Давай выкладывай подробности.
– Да нет никаких подробностей, крестный, – вздыхает тот. – Я сам все замутил. Взял печатки разные. Ими с вечера настукал по куртке. А потом повесил ее в раздевалку перед дежурством Макаровой. Дождался перемены и предъявил…
– Катю мою защищаешь, молодец, – киваю с усмешкой. – И пирожки вкусные. Твой пахан знает, как меня угомонить. Вот только фигня получается, Эрик. Штампы, которыми ты разукрасил куртку, я Кате привез из Праги. Здесь, в России, такие не продавались. Значит, без моей дочери не обошлось.
– Катя помогла немного. Но я не понимаю, из-за чего шум. Макарова не обеднела. Мы с Катрин заработали. Ничего личного, онли бизнес.
– Ну я понял, – киваю коротко. Нет смысла ничего объяснять. В мире Эрика Тавлеева все гладко. Удалось раскрутить на бабки девчонку и хорошо. Никто не умер. – Это я забираю, – киваю на пакет с курткой. – И это тоже, – прихватываю пирожки.
Ясен пень, зачем их привезли. Меня разжалобить. Значит, есть еще что-то, до чего я не должен докопаться.
– Это Катина была идея? – прихлебывая кофе, щурюсь недобро.
– Вот ничего от тебя не скроется, Димир, – разводит руками Вадим. Бьет себя по ляжке. – Чтоб я сдох! – И повернувшись к сыну, приказывает: – Расскажи все, Эрик.
Тот затравлено смотрит на отца, а затем начинает рассказывать.
Все. У меня больше ничего в рот не лезет. Ни кофе, ни пирожки эти с привкусом измены.
Молча слушаю, пытаясь понять, что двигало моей дочерью. Почему ей в голову пришла идея уничтожить подругу? Зависть тому виной или глупая детская вседозволенность? Вот только мне от этого не легче.
«Охрану к Насте приставь», – отправляю сообщение помощнику.
«ОК», – приходит короткий ответ и ничего больше. Что там происходит, твою мать? Получается, я оставил любимую рядом с самым злейшим врагом.
– Спасибо, пацаны, – киваю, вставая. – Мне домой пора. У Катюхи сегодня день рождения. А я тут с вами заседаю…
– Привет ей передавайте, крестный, – почтительно бубнит Эрик. По любому рад, что экзекуция закончилась и он не пострадал.
– Мое предложение в силе, – спохватившись, поднимается следом Вадим. – Эрик тоже не против.
– Ты о чем? – смотрю, не понимая.
– Детей поженить. Помнишь, как мы об этом мечтали!
– Не возражаю, бро, – соглашаясь, пожимаю руку Тавлею. – Катю к вам отправить? Или вы сами заберете?
– А она обратно когда вернется? – навострив уши, спрашивает Эрик.
– Могу хоть завтра прислать, – усмехаюсь невесело. – А там дело за тобой. Охмуришь, я возражать не стану.
– Я справлюсь, крестный, – радостно тараторит Эрик. – Вы не беспокойтесь. У меня свой бизнес уже. Мне Катя с детства нравится…
«А как же Настя Макарова?» – вовремя прикусываю язык. Сейчас я – заботливый папаша и разговор идет о детях. А вот про Настю Тавлеевым знать не обязательно. Тем более сейчас, когда я далеко от нее.
– Пока! – прихватываю с кресла пакет с курткой.
– Пирожки забыл, – беспокоится Вадим, вкладывая мне в руку еще один пакет.
– Спасибо, – киваю, направляясь на выход.
Такое ощущение, будто несу тяжелую ношу или мину.
В ужасе смотрю на Тавлеевские пирожки. Кажется, я ими сыт на всю жизнь. По самые гланды наелся.
Пройдя паспортный контроль, оглядываюсь по сторонам. Никого из знакомых. Одним движением опускаю тетиМашину стряпню в мусорник. Вадька, если узнает, обидится. Но мне они точно больше никогда в горло не полезут.
Весь перелет до Москвы пытаюсь представить картину в целом. И она получается неприглядная. Хуже только роль моей дочери в этой истории. Мне до сих пор непонятно, зачем ей понадобилось подложить чистую хорошую девочку под разбитного Эрика Тавлеева и его друзей? Какой ей в этом прок? Или зависть? Но Катя моя ни в чем не знала отказа!
