пока не съел всю свою огромную порцию.
– Хочешь еще? – спросила девушка.
– Хочу. Но в меня больше не влезет. Ты потрясающе готовишь, рыжая.
– Ты говоришь это, потому что был голодный, – усмехнулась она. – Мой плов и вполовину не так хорош, как мамин. Хотя я и готовлю так, как она учила.
Яра внезапно запнулась и отвела глаза, в которых блеснули слезы.
– Я бы все отдала, лишь бы еще хоть раз попробовать его.
Матвей знал, что мама Яры умерла всего год назад и что она еще не привыкла к этой утрате. Народная мудрость, гласящая, что время лечит, была правдива, уж он-то знал. Когда-нибудь настанет день, когда девушка сможет говорить о матери без слез.
– Моя мама тоже хорошо готовила, – сказал он, вспоминая, как, несмотря на постоянную нехватку денег, его мать пыталась соорудить вкусный обед из того, что они могли себе позволить. – Когда мой брат проходил курс химиотерапии, он совсем не мог есть. Мама готовила все, что он любил, надеясь, что хоть что-нибудь сможет заинтересовать его. А Богдан изо всех сил пытался съесть хоть ложечку, хотя в его желудке ничто не задерживалось. Под конец стало совсем плохо. Его смерть уничтожила маму. Он был ее Богом данным малышом, она несколько лет мечтала и молилась о нем, даже запрет врачей не смог ее убедить. Конечно, она никогда не показывала, что любит его больше, но я это знал и даже не обижался, потому что тоже его любил. Богдан был слабым физически, но намного сильнее меня и ее. Только перед самой смертью он признался мне, что предпочел бы не бороться. Он устал, ему хотелось только покоя, и, он уже совсем не боялся умирать, но не мог сдасться, когда мама так хотела, чтобы он жил. Просил меня заботиться о ней, а я не смог. Она просто потухла, и, год от года я надеялся, что ее боль станет меньше, что вернется к жизни женщина, которой она была когда-то, но она уже сдалась и просто существовала, пока, в конце концов, не умерла.
Матвей не знал, почему вдруг заговорил о них. С самой смерти матери он избегал не то, что говорить, просто вспоминать о родных. Слишком сильную боль причиняло осознание того, что он теперь остался один. Даже Ляле не рассказывал, а сегодня слова сами вырвались. Впервые, он допустил возможность показать свою слабость, и реакция Яры доказала, что он не ошибся в выборе женщины.
Она не стала его утешать, хотя он видел, как девушка украдкой вытирает слезы. Просто улыбнулась, чуть грустно, и, начав собирать тарелки, сказала, будто, между прочим:
– Богдан – хорошее имя. Думаю, мы могли бы так назвать ребенка, если будет мальчик.
И тогда он понял, что она его любит.
Когда Яра осмелилась дать браку второй шанс, она твердо решила, что больше не будет любить своего мужа. Для нее супружество было лишь достижением главной цели – иметь детей. И, как человек, выросший с обоими родителями и ценивший любовь и поддержку отца, Яра не хотела лишать того же своего ребенка. Каким бы простым не казался этот выбор, она не могла позволить себе стать матерью-одиночкой, хотя после первого года с момента развода, серьезно думала об этом.
Яра не доверяла мужчинам. Ни одному из них. Влад не только растоптал ее любовь, но и разрушил в ней веру в то, что даже любя женщину, мужчина может оставаться верен ей. И никакие клятвы и заверения не могли ее переубедить. Каким бы хорошим не казался мужчина, она была уверена, что рано или поздно эгоизм возьмет верх и он уступит зову плоти. Именно поэтому, выбирая себе спутника жизни, она остановилась на ком-то, вроде Саши.
Он был благородным. Наверняка, она никогда не узнала бы о его интрижках, потому что он слишком уважал бы свою жену, чтобы не скрыть связи на стороне не только от нее, но и от окружающих. Такие мужчины всегда думали о чужом мнении и высоко ценили свой внешний облик в глазах общества.
А Матвей… Он должен был стать простой интрижкой.
Яра думала, что те эмоции, которые он вызывает в ней – это просто страсть. Как же она ошибалась! В течении короткого времени Матвей смог пробраться ей под кожу и намертво засесть внутри ее разбитого предательством, сердца, с каждым днем по маленькому кусочку, незаметно для нее самой, собирая его воедино, пока в нем не собралась, горя ярким пламенем, любовь, сила которой так напугала ее, что Яра забилась в угол, как испуганный ребенок, и проплакала несколько часов подряд. Это случилось в тот день, когда она проснулась в первый раз в уже не его, а их общем, доме. Сразу после переезда, когда Матвей сорвался на работу, не смотря на выходной, а она, уже заново засыпая после его сбивчивых объяснений, вдруг резко села в постели, оглушенная мыслью о том, что он мог ей солгать и пойти куда-то еще. С кем-то еще. С другой женщиной.
В тот день, выплакав все слезы, она проснулась в том же углу от нежного прикосновения мужских пальцев к своему лицу и, встретившись с обеспокоенным взглядом Матвея, поняла, что не сбежит, хотя все ее инстинкты вопили об этом.
– Я в порядке, – прошептала она, но это не стерло беспокойство с его лица.
Он просто поднял ее на руки, как маленькую девочку, и, уложив в кровать, поцеловал в лоб, после чего, не говоря ни слова, ушел. Но на этот раз ей удалось сдержаться. Если ей будет удаваться это хотя бы в большинстве случаев, то все может сложиться вполне успешно. Яра уже не могла отпустить его. Даже, несмотря на то, что так было бы лучше для них обоих.
* * *
Матвей вернулся через десять минут. Зашел в спальню и лег рядом с ней, достаточно близко, но, тем не менее, не касаясь ее.
– Что с тобой? – прямо спросил он.
Яра отвела глаза.
– Ничего.
Она не собиралась делиться с ним ни своими чувствами, ни своими сомнениями. Это было слишком унизительно.
– Яра, – нетерпеливо прорычал он.
Девушка упрямо вздернула подбородок.
– Не о чем говорить, Матвей. У нас все в порядке и моя небольшая истерика не имеет к тебе никакого отношения. Я не хочу об этом говорить, поэтому просто уважай мои личные границы, окей?
Их взгляды скрестились, горя упрямством, зеркально отражая друг друга, но она не собиралась сдаваться и,
