ее диване с книгой на коленях, которую даже не успел открыть. Смотрит задумчиво. Вроде бы не сердится.
– Прежде всего, хотелось бы узнать, почему он «придурок»? И что тебя так разозлило? Вы не ладили на работе?
– Да не то чтобы. Мы не так уж часто пересекались. Он вполне заурядный доктор – ни хороший, ни плохой. Обычный.
– Тогда в чем дело?
– Я не люблю, когда вторгаются в мое пространство. Его сюда никто не звал, я не давала адреса! Это нахальство, сюда явиться.
Всеволод Алексеевич кивает на свободное место на диване рядом с собой. А когда Сашка садится, спрашивает в лоб:
– Ты меня стесняешься?
– Что?!
– Ты прячешь меня от своих знакомых? Поэтому не даешь адреса. Не пустила мальчика на порог. Если бы я не вышел, ты бы чаю ему не предложила.
– Да нет же! Вы всё не так поняли…
А теперь вот придется объяснять. Потому что его выводы Сашке совершенно не нравятся.
– Просто мне больше никто не нужен, Всеволод Алексеевич. Мне вот так хорошо, с вами. Я не люблю людей. Посторонних. Вам мало было нашествий журналистов?
– Он вроде бы не журналист. Он даже не попросил меня с ним сфотографироваться.
– Сергей слишком навязчивый! Меры не знает. Я еще когда мы работали вместе, давала ему понять, что он мне не интересен. Но нет же, приперся, с приглашением своим идиотским.
– Так, а почему приглашение идиотское? Мне оно показалось вполне интересным. Он готов дать тебе и хорошую должность, и свободный график. Ты ведь скучаешь по работе, по своим больным.
– По настоящим больным, Всеволод Алексеевич. А не по тому контингенту, который ходит по частным клиникам в поисках внимания к своей ненаглядной персоне за большие деньги. И потом, вы ведь были против того, чтобы я работала?
– Был. Я и сейчас против, – кивает вопреки всякой логике. – Но я же вижу, что ты тоскуешь. Ты не можешь жить при мне затворницей – это неправильно.
Видит он. И выводы делает далеко идущие. Диванный психолог!
– И вообще, не хочу я с ним работать, под его начальством тем более. Вы не заметили? Он ко мне клинья подбивает. И если я соглашусь на его предложение о работе, все станет только хуже.
– Заметил. И не вижу в этом ничего плохого!
– А я вижу!!!
– Не кричи, я прекрасно слышу, – морщится Всеволод Алексеевич. – Саша, нам явно нужно обговорить одну важную вещь. Посмотри на меня, пожалуйста.
Сашка нехотя отрывается от смартфона, который машинально крутит в руках, бездумно щелкая то в одном, то другом приложении.
– Саша, ты молодая, красивая девушка.
По вашим понятиям, думает она. И то вряд ли. Знает она его стандарты красоты и молодости. Первым она не соответствовала вообще никогда, вторым не соответствует уже лет пятнадцать как.
– Это абсолютно нормально, что тобой интересуются молодые люди. И не нормально что ты так агрессивно реагируешь на их ухаживания. Ты была похожа на волчицу, которая защищает свою нору.
Так и есть. Отличное сравнение. Сашке нравится. Только в норе не волчата, а старый и не очень здоровый волк. Которому какой-то недоделанный щенок пытается составить конкуренцию. Пусть даже всего лишь за ее внимание.
Но свои мысли она ему озвучить не может, поэтому просто пожимает плечами. Мол, ну похожа и похожа, что теперь?
– Саша, ты имеешь полное право сходить на свидание. И кем-то увлечься. И выйти замуж, в конце концов. Это твоя жизнь, и она у тебя одна.
– Ага, а вы уйдете в закат? Или вернетесь к Зарине?
– Не знаю. Но я взрослый человек, что-нибудь придумаю. Саш, когда-нибудь я уйду совсем, ты это понимаешь? У тебя должна быть жизнь кроме меня.
– У меня ее никогда не было, – вдруг срывается Сашка, которой уже надоел этот бессмысленный разговор. – И знаете почему? Потому что я не хотела! Что вы мне сватаете этого придурка? Для чего тут мхатовские страсти, «я тебя отпускаю, живи своей жизнью». Вы меня-то спросили? Нужна мне «своя жизнь»? Не говоря уже про «жениха», на роль которого вы так легко определили первого встречного? Вы прямо как из мемов в Интернете. «Все хотят замуж, не выдумывай». Еще про часики расскажите!
– Какие часики?
Он, бедный, не ожидал такого напора. Сашка же никогда не кричит. Не то что на него, а хотя бы просто при нем. Сидит, глазами хлопает, ошарашенный.
– Биологические. Всеволод Алексеевич, давайте закончим этот разговор? Мне не интересен Сергей, его предложение как работы, так и руки и сердца. Которое, кстати, еще не прозвучало. Слава богу! И, пожалуйста, не выпроваживайте меня в кино, на свидание и замуж. Лучше тогда скажите, что я вам надоела и вы в моих услугах больше не нуждаетесь.
Сашка встает, порываясь уйти. Потому что еще немножко, и она разревется. Всему есть предел, а ее нервам и подавно. Но он неожиданно проворно ловит ее за локоть. Осторожно разворачивает к себе лицом, смотрит в глаза.
– Нуждаюсь, Сашенька. Очень нуждаюсь. Больше не буду никуда выпроваживать, обещаю. Я хотел как лучше.
– Можно, я сама буду решать, как лучше? – уже шепотом спрашивает Сашка.
Однако локоть не вырывает. Змея застыла перед факиром.
Всеволод Алексеевич молча кивает и отпускает ее руку. И Сашка чуть ли не бежит в ванную комнату. Подальше от него. Реветь, разумеется.
* * *
Сашка просыпается второй раз за полчаса, о чем красноречиво свидетельствуют часы на смартфоне. Приподнимается на локте. Ну что он там опять возится? У нее чуткий слух, еще и натасканный на одного конкретного товарища. И если товарищу не спится, то и ей можно попрощаться с крепким сном.
– Всеволод Алексеевич? – шепотом на случай, если он все-таки спит.
– Я за него, – мрачно отзывается сокровище.
И по тону ясно, что вообще не засыпал.
– Что там у вас? Плохо себя чувствуете?
Молчание.
– Всеволод Алексеевич?
– Я есть хочу.
Сашка аж садится. Тянется к выключателю, одного ночника тут явно маловато. Включив свет обнаруживает, что Всеволод Алексеевич лежит в карикатурной позе: на спине, руки на груди сложил, глаза в потолок устремлены, и лицо печальное-печальное. МХАТ отдыхает.
– Так, а в чем дело? Вы забыли, где холодильник? Там запеканка оставалась творожная. Ну и мяско есть, холодное, можно бутерброд сделать.
Утром ей наверняка будет совестно, что она так с ним разговаривала. Но, во-первых, Тоня абсолютно права, надо хоть иногда заставлять его что-то делать самостоятельно. Если будет по первому требованию носить тапочки в зубах, когда он более-менее здоров, на пользу это никому не пойдет.
