Нет, глазам не верю. Печать о нашем браке и…разводе — есть. Но это все. Очередное вранье? Или правда?
- С чего ты взяла, что я — женат? - тихо, но с расстановкой повторяет вопрос, и тут мне крыть нечем.
На самом деле есть чем. Я могу рассказать ему про все, что было тогда у его дома, но почему-то этого не делаю. Хотя…к чему притворяться? Я не делаю этого, потому что не хочу его ранить еще больше. Скажи я про тот разговор с матерью…ох, черт, она мне соврала, и, скорее всего, не только по поводу их свадьбы…Губы так и горят от желания спросить: ты знал о Давиде тогда? Или тоже вранье? Но я говорю другое:
- Просто это было бы логично.
Потому что да, не хочу его ранить, но вместе с тем не хочу открывать этот ящик Пандоры под названием «наш брак». Мне страшно. Мне очень страшно ловить его взгляды, которые я, хоть и отбрыкиваюсь, ловлю. Нет. Расстояние и дистанция — наше все.
Поэтому я поднимаю сумку и снова иду к лестнице, теперь, слава богу, без препятствий. Олег приносит Давида еще через пять минут, аккуратно укладывает его на большую кровать и тихо говорит мне:
- Ложись спать, остальное я сделаю сам. Здесь есть что-то типа ванной — прямо по коридору, вторая дверь. Третья — еще одна комната. Если захочешь, можешь занять ее.
- Я буду с Давидом.
- Так и думал. Спокойной ночи.
Все. Он уходит, а у меня на сердце такие тревоги и такие размышления, которые размером с Эверест, не меньше…
***
С утра я просыпаюсь от шума и смеха — Давида рядом нет. В первое мгновение я дико пугаюсь, но снова слышу смех сына — расслабляюсь. Сбежал. Понятно. Плюхаюсь на подушку и смотрю в потолок пару мгновений. Не очень я хочу спускаться, если честно, то есть вообще. Мне быть рядом с Олегом очень сложно. Между нами миллион несказанных слов, хоть альманах в несколько томов составляй — и этого мало будет. Но самое важное: я одновременно хочу и не хочу их говорить. В этом нет никакого смысла, а с другой стороны смысл есть и всегда был — поэтому сложно. Мы сейчас похожи на парочку ученых во время зомби-апокалипсиса. Сидим в красивом кабинете, пока мир рушится, и обсуждаем все, что угодно, кроме очевидного. Цветы, например, какую котлету положить в гамбургер, но не его предательство и наш брак в целом.
Ох, ладно, Алиса. Тебе это важно, ему нет. Помни это и зачем ты здесь, концентрируйся на важном, а остальное — в сторону.
На том и порешила. Встаю с кровати и достаю легкий сарафан с белыми цветочками и рядом пуговиц на груди, завязываю волосы в хвост, потом иду умываться. Ванна — это действительно очень громко сказано. Чистенькая комнатка с умывальником и туалетом, что важно, но как таковой «ванны» здесь нет. Ох боже, и что же делать? А как мыться?
Чувствую себя дурой. Я в таких условиях никогда не жила, пусть за шесть лет свою корону сняла и давно спрятала ее в дальний ящик. А спросить так стыдно и неловко…Нет, это глупо. Мыться — базовая, человеческая потребность! Да! Вот так! Киваю отражению и спускаюсь вниз, но тут же замираю.
Картина меня ожидала — маслом, не иначе как. Давид без футболки и весь в муке, рядом Олег. Тоже без футболки. И тоже в муке. Ох черт…какой же он шикарный…Я вижу только спину и позволяю себе эту слабость — смотреть на нее. Подтянутая фигура, светлая кожа, и родинки на месте…Конечно они на месте, дурная башка! Все там же. На правой лопатке целая россыпь, как звезды на небе. Олег тянется к верхней полки за чем-то — мышцы так красиво перекатываются, что у меня внутри все стягивается. Такой мощный, внезапный поток возбуждения — кошмар. Ты спятила?!
Ругаю себя и отворачиваюсь. Нечего пялиться! Что они там делают?! Это гораздо интересней.
- Что вы делаете?
Двое из ларца вскакивают по щелчку и резко на меня поворачиваются. Слышу, как из открытой двери тянет свежескошенной травой, поют птички, и светит солнышко — погода чудо. Вот о ней и думай, а не о плечах и прессе бывшего.
Стараюсь не смотреть на него и подхожу ближе, улыбаюсь Давиду. Он смущенно чешет затылок, но берет себя в руки и радостно подпрыгивает.
- Мы делаем блинчики, мамуль! Твои любимые!
Ох боже, ну ты моя прелесть…Я усмехаюсь и подхожу совсем близко, аккуратно стирая муку с по-детски пухлой щечки.
- Да…вижу.
- Ну как делаем? - вступает Олег, повторяя за сыном «неловкие почесывания», - Пытаемся.
Заглядываю в сковородку — вся черная. На тарелке лежит неказистый блин с обгорелой корочкой по бокам, а в мусорке целая гора «неудавшихся экспериментов». Понятно.
- Давай я лучше.
- Я…
- Олег, серьезно, - вступает Давид и тянет мне поварешку, - У нее лучше получится. Мама у меня очень вкусно делает блинчики! И вообще все!
- Это факт…
Ненавижу его за этот тупой комментарий, поэтому не стесняюсь и транслирую все свои чувства взглядом, но говорю другое.
- Умойтесь, вы все грязные. И…кстати об этом. А где…можно будет помыться?
- Вечером будет баня.
- Ба…баня?
- Тут по-другому не вариант, - усмехается Олег, когда берет сына на руки и подносит его к умывальнику, - Я попозже начну растапливать.
- Олег, но…ты же помнишь, я…
- Пойдешь последняя.
- А что ты? - с интересом спрашивает сын, пока Елагин смывает ему муку с личика.
- Мама не любит бани, ей от жары плохо становится.
- Ой…плохо?
Ловлю обеспокоенные глазки сына и дергаю плечами, улыбаюсь даже мягко, когда отвечаю.
- Не волнуйся. В тот единственный раз, когда я была в бане, не рассчитали просто.
- Ты уж позаботься о маме! - тычет Олегу в грудь, - Хорошо? Обещаешь?
- Обещаю.
И снова этот шепот, снова этот взгляд, и снова я его ненавижу, но ничего не говорю — отворачиваюсь и начинаю замешивать тесто. Олег и Давид покидают кухню почти сразу — я их выгоняю, если уж совсем честно: мешаются. Слышу иногда, как Давид громко смеется, или обрывки разговора Елагина по телефону. Все нормально, но в какой-то момент становится совсем тихо, и это напрягает. Я выключаю, наконец, сковородку и откладываю ее в сторону. Помою чуть попозже, но сначала — дело.
Выхожу на улицу и осматриваюсь. Здесь и правда очень круто — из современного только огромный внедорожник Олега, остальное, как в сказке. Кое-где натыканы дома, но в отдалении. Мы, я так понимаю, находимся в самом конце деревни. Совсем близко один лишь дом с ярко-голубым фасадом. Поменьше этого, но тоже вполне приличный. А вот по левую руку от меня на пригорке и рядом с лесом — огромный особняк за красным забором.
«И ванна там есть, спорю на что угодно…И нет напоминаний об Алене…»
Ох! Хватит!
Мотаю головой и ищу своих дальше. Через дорогу от особняка — еще один дом. На участке бардак и куча велосипедов. Наверно, там детей семеро по лавкам. Следующий дом прямо напротив условного «нашего» коричневый и самый большой, не считая особняка. Из-за его оградки тоже вываливаются пышные цветы, а еще я замечаю парочку. Оба старенькие, но мужчина так нежно сжимает руки своей, очевидно, жены, что я невольно улыбаюсь. Нас разделяет круглая площадь, вокруг которой и собраны все «соседи», но мне это не мешает видеть. И я вижу. Спорю на что угодно, любовь у них настоящая…
Не то, что моя…
А вон и она, кстати.
Когда я делаю шаг в сторону, чтобы поздороваться с теми самыми старичками, вижу - в центре втыкнута детская площадка. Там, конечно же, и находится Давид и Олег, который, слава богу, наконец-то оделся! Почаще бы это было так, а лучше мне научиться не реагировать.
Вот это верная мысль! Я клянусь себе, что обязательно это сделаю, а пока спускаюсь по ступенькам и иду к мальчишкам. Олег качает Давида на качелях, а сам говорит с теми самыми соседями…
- …Все хорошо, спасибо. Антон сильный мужик, а Алла его так любит, что даже если он не справится, заставит.
- Ох, да, Алла пробивная у нас! - посмеивается старичок, а потом переводит взгляд мягких глаз на меня и кивает, - А вы, я так понимаю, Алиса? Мама этого чудного сорванца?
