— Всегда такая хорошая для меня. Поиграй с собой так, как мне нравится.
Она качает головой. — Это не то же самое.
Хорошо. Считайте меня долбанутым, но я хочу, чтобы она нуждалась во мне. Я хочу, чтобы она жаждала чего-то, что могу дать ей только я. Не ее парень. Не она сама. Только я. То, что заставит ее приползти ко мне на коленях, когда она поймет, что никто другой не может сделать это так, как я.
— Дай мне свои руки.
Она заводит руки за спину, и я беру оба ее запястья в одну руку, подтягивая ее к себе. В таком положении она совершенно беспомощна передо мной. Мой член трется о ее точку G, а я протягиваю другую руку, чтобы поиграть с ее клитором.
— О Боже, — стонет она.
Я ухмыляюсь. — Нет. Даже он не сможет заставить тебя чувствовать себя так хорошо.
Она уже близко. Я чувствую это. По тому, как она начинает прижиматься ко мне, одновременно пытаясь сильнее надавить на свой клитор. Она так чертовски нуждается, и мне это нравится. Мне всегда нравилось, что она так жаждет моего члена.
— Давай, Лейкин, кончай для меня, — говорю я ей. — Дай мне почувствовать, как ты взорвешься вокруг меня.
Я прижимаюсь к ней чуть сильнее, одновременно проникая в нее все глубже, и только после этого она начинает выкрикивать мое имя. Я отпускаю ее запястья и закрываю ей рот рукой, заставляя ее замолчать, пока я скачу на ней. Ощущение того, как ее киска сжимает мой член, словно ей нужно, чтобы я ее заполнил, ни с чем не сравнимо. А когда она начинает сходить с кайфа, наступает моя очередь.
Положив одну руку ей на талию, а другую на плечо, я наклоняю ее вперед, пока ее руки не упрутся в пол, а задница не окажется в воздухе. Она выглядит так охуенно, и на мгновение я задумался о том, чтобы снова взять ее в задницу. Тугая дырочка была так хороша, не говоря уже о том, что я мог наполнить ее своей спермой. Но я помню, каким интимным был тот момент.
Как близки мы были.
Для меня это слишком.
Звуки ее стонов, когда я проникаю в нее, словно музыка для моих ушей. Знаешь, как люди делают себе татуировки с этими звуковыми волнами, и большинство из них — это такие милые вещи, как «я тебя люблю» или первые слова ребенка. Так вот, я хочу этого, но с теми звуками, которые она издает сейчас.
— Эта киска моя, Лейкин, — рычу я. — Она, блядь, моя.
Она бормочет что-то среднее между согласием и вереницей непристойностей. Потому что именно так я с ней и поступаю. Я довожу ее до того, что она не может сформулировать ни одного предложения. Она скорее потеряет сознание от перевозбуждения, чем я остановлюсь.
Мой палец нежно поглаживает ту часть ее тела, которая обхватывает мой член. — Посмотри на себя, растянутую вокруг меня вот так. Мне всегда было так хорошо с тобой.
Осторожно я просовываю большой палец под член, а пальцами играю с ее клитором. Она настолько чувствительна, что ее колени почти подкашиваются, когда я начинаю усиливать давление внутри нее.
— Я не могу, — задыхаясь, говорит она. — Это слишком.
Из моего рта вырывается мрачная усмешка. — Забавно. Я, должно быть, что-то слышу, потому что мне показалось, что ты только что пыталась отказать мне в том, что принадлежит мне.
Ее голова снова падает вперед, когда я нахожу нужную точку, чтобы вернуть ее к жизни. Через несколько секунд она уже снова гонится за своим кайфом, и на этот раз я гонюсь за своим вместе с ней.
— Ты уже близко. Я чувствую это.
Она разочарованно поджимает губы и кивает.
— Отпусти, — говорю я ей. — Не волнуйся. Я пойду с тобой.
Ее ноги подкашиваются, она кончает во второй раз, делая все, чтобы доставить мне удовольствие, и я удерживаю ее, выпуская все, что у меня есть, в презерватив.
Я замираю на секунду, мой член пульсирует внутри нее, но как только я кончаю, я понимаю, что мне нужно уходить отсюда, пока я не сказал или не сделал что-то, о чем потом пожалею. Потому что теперь, когда мое сексуальное напряжение получило разрядку, все, о чем я могу думать, — это о предательстве, которое я чувствую каждый раз, когда смотрю на нее.
Вынув из нее член, я встаю и снимаю презерватив, выбрасывая его в мусор. Затем я натягиваю штаны и боксеры и выхожу за дверь, оставляя ее там, полуголую, полностью удовлетворенную и опустошенную.
Точно так же, каким она оставила меня.
12
Я должна была знать, что лучше не трахаться с ним. Как и в первый раз после возвращения. Но я ничего не могла с собой поделать. Видя, как он ревнует к Нолан, думая, что она нечто большее, чем моя чересчур сексуальная соседка, у которой нет границ дозволенного, я вспомнила, как он мог разорвать кого-нибудь на части голыми руками за то, что тот слишком долго смотрел на меня. Просто есть что-то такое сексуальное в том, что парень одержим тобой.
Мне нужно прояснить, кто такой Нолан. Я знаю это. И я полностью планировала это сделать, когда зайду в бар, чтобы встретиться с Мали, но единственным человеком, которого я вижу за стойкой, оказывается Райли.
Чертова Райли.
Супер-милая барменша, у которой огромный стояк на моего мужа. Мали рассказала мне о ней и о том, как она пыталась заставить Мали быть ее второй половинкой и убедить его пригласить ее на свидание. Если Мали и не ненавидела ее до этого, то уж точно возненавидела после. Судя по всему, Хейс не проявляет к ней никакого интереса, что меня немного успокаивает, но это не значит, что она мне нравится.
Я также не понимаю, зачем им понадобилось нанимать кого-то с такой внешностью.
Кэм, должно быть, проснулся и выбрал для себя насилие в то утро.
— Где все? — спрашиваю я.
Она даже не смотрит на меня, когда отвечает. — Наверху.
Странно. Я направляюсь к лестнице, когда Райли останавливает меня.
— Абсолютно уверена, что тебе туда нельзя.
Моя челюсть отпадает в полном недоумении. Она действительно только что сказала это? — Мой брат владеет половиной этого места, а тот, кто владеет другой половиной, прошлой ночью был глубоко в моей киске. Я уверена, что это означает, что я могу делать все, что захочу.
Ее глаза расширяются от шока и немного от ярости, но я не даю ей шанса ответить, уходя и направляясь вверх по лестнице. Когда я поднимаюсь туда, я вижу, что Девин и Мали выглядят беспомощными, а Хейс в бешенстве. Кэм пытается его успокоить, но у него ничего не получается.
— Что происходит?
Девин поворачивается, чтобы бросить на меня взгляд, но когда Мали подталкивает ее, она вздыхает и протягивает мне конверт, точно такой же, как тот, что был оставлен в моей машине. Я достаю его и обнаруживаю еще одну фотографию с той ночи. На ней Девин протягивает Хейсу сумку. Я на заднем плане, вся в крови Монти и выгляжу совершенно несчастной.
— Переверни ее, — говорит мне Дев.
Я переворачиваю, и почерк, которым она была исписана, оказывается слишком знакомым.
Пока ты мочишь свой член в кладовках,
я присматриваюсь ко всем твоим близким.
Все еще хочешь игнорировать меня? Это предупреждение, чтобы ты не делал этого.
Господи. Неудивительно, что он взбесился. Это явно угроза в адрес Девин.
Я провела пальцами по волосам. — Где он это нашел?
— Он этого не делал, — отвечает Мали.
— Это было на моем лобовом стекле, когда я выходила из дома престарелых после посещения мамы, — объясняет Девин.
— Все в порядке? — спрашивает Райли, поднимаясь по лестнице.
Я быстро засовываю фотографию обратно в конверт и передаю его Девин, после чего поворачиваюсь к ней. — Разве ты не должна быть внизу? Не думаю, что переступать за пределы территории бара входит в твои должностные обязанности.
Мали фыркает, а Девин бросает на меня косой взгляд, но когда Хейс переворачивает стол и отправляет все, что на нем лежит, на пол, он приковывает к себе все мое внимание.
