же, за окном уже светало, и темноты, что прежде скрывала наши обнаженные тела, уже не было.
— Немного, — я ахнула, когда Искандер притянул меня к себе.
Ощутив его обнаженное тело — со всеми неровностями и прочим, я почувствовала, как жар начал заполнять мою грудь.
— А я хотел продолжить, — он провел пальцами по моей пылающей щеке.
Аккуратно убрал в сторону прядь волос и погладил по скуле.
— Я не могу тебе отказать, — выдохнула я, как только губы Искандера припали к моим.
Я не увидела, но почувствовала, что он улыбнулся.
— Скажи, что ты хочешь, — он провел языком по моей губе, — как хочешь.
— Я хочу… Узнать тебя лучше, больше.
— Куда уж больше и лучше, я лежу перед тобой голый, — усмехнулся Искандер.
Его колючая борода защекотала мне нос, и я чихнула.
Искандер стиснул меня сильнее, слово желая, чтобы я растворилась в нем.
— Ты знаешь, про что я, — не унималась я. — Я хочу узнать тебя лучше. Пожалуйста.
Взгляд его залучился теплом, когда я, запрокинув голову, посмотрела на него.
— Зачем тебе это?
— И ты спрашиваешь? — я непонимающе посмотрела на Искандера, и, заметив, как в его глазах полыхнуло веселье, поняла, что он шутит надо мной. — Хочу знать своего мужчину.
— А, вот оно что, — рассмеялся Искандер и провел носом по моей шее.
Мурашки не заставили себя ждать, соображать становилось сложнее, но я пыталась стоять на своем.
— Пожалуйста, — попросила я.
— Ладно, — Искандер повернулся на спину и, утянув меня за собой, положил на себя.
Я с изумлением посмотрела на него.
— Так тоже, неплохо, да, милая? — Искандер демонстративно посмотрел на мою грудь, прижимающуюся к его.
Очередная волна смущения окатила меня, и я, не в силах справиться с ней, попыталась сползти, но крепкие руки удержали меня.
— Куда собралась, красота? Не лишай меня такого зрелища. Глядишь, я стану более сговорчивым, — улыбнулся Искандер. — Ну, давай, спрашивай, что тебя интересует?
Я довольно заулыбалась, да так, что мне показалось — еще чуть-чуть, и мои щеки просто лопнут.
— Расскажи, какой ты был маленьким? Каким был Искандерчик?
— Очень вредным. Я приставал к девочкам, чтобы посмотреть, что у них под платьем.
Мои глаза округлились от очередной порции удивления.
— Я не думала, что маленьких мальчиков интересует такое, — заметила я. — Думала, что мальчишкам интересны какие-то подвижные игры…
— Любопытство, знаешь ли. Чем мы отличаемся, — Искандер улыбнулся, — но игры тоже были, конечно. Я хотел играть в футбол, только меня не брали в команду.
— Почему? — сердце мое тотчас заныло от обиды за Искандера.
— Считали меня слабым.
— Вот еще! — воспротивилась я, и улыбка его стала шире.
— Они просто вредничали!
— На самом деле нет, — рука Искандера скользнула вверх, на мою правую лопатку, и принялась гладить её. — Я, правда, был слабым. Ноги-спички, дыхалка сбивалась. Но в семь лет мне это надоело. Я начал есть — нормально, а не одну сухомятку. Супы там, плов. Вместе с отцом начал выходить на субботнюю пробежку, каждый день с ним отжимался, подтягивался на турниках. И через год меня взяли в команду. Папа очень гордился мной, а я был ему благодарен.
— Ты скучаешь по нему? — прошептала я.
В зеленых глазах мелькнула грусть.
— Да, но я понимаю, что он умер достойно. Как настоящий мужчина.
Следующий вопрос, не спрашивая разрешения, слетел с моих губ:
— А как он умер?
— Его убили.
Внутри меня что-то щелкнуло, и стало так больно, что теперь мне было трудно дышать. Легкие сдавило, а сердце сжало.
— Кто? — сдавленно спросила я.
— Люди, которым он не подчинился. Отец жил по совести. Он был честным и сильным духом человеком. У него была своя пекарня. Свой честный бизнес, который захотели отжать. Несколько раз его пытались крышевать, чтобы он платил проценты. Пару раз устраивали демонстративные налеты, пытались запугать. Но отец оставался непреклонным. Они с дядей, кстати, очень похожи в этом. Дядя, его родной брат, милиционер. Я тоже собирался стать им… Но не срослось. В общем, кратко — произошла такая ситуация, что по пути домой машину отца перехватили, снова начали его запугивать. А потом — убили, но так и не сломили его.
— Сколько было тебе лет? — чувствуя, как моим щекам бегут слезы, прошептала я.
— 13, — взгляд Искандера помрачнел, — мама была убита горем, братья и сестры, провожая отца, плакали так, что у меня щемило сердце от боли.
— А ты?
— А я? — взгляд Искандера, затуманенный, наполнился мрачной решимостью. — Я поклялся убить того человека, который лишил нас отца.
Догадка просочилась в мою душу, и я поспешила озвучить её:
— И ты убил его.
— Да, — холодная улыбка изогнула его губы, — прямо в зале суда.
Я ошарашенно посмотрела на Искандера, а он продолжил, и я не хотела, чтобы он останавливался:
— Убийцу поймали спустя четыре года. В зале суда он вел себя очень дерзко. Обещал нас всех, Джариевых, вырезать. Я выстрелил четыре раза.
— Погоди… — в моей голове начала срастаться прежде полученная информация. — Так, значит, тебе было 17, и это был твой первый срок, о котором говорил тот милиционер.
— Да, — Искандер улыбнулся, но уже по-другому — смесь из горечи и усталости, — теперь ты знаешь обо мне куда больше, чем кто-либо еще. Что скажешь?
Он выжидающе посмотрел на меня.
Сердце пропустило удар, а потом — учащенно забилось.
Случилось то, что я предчувствовала, и я была не в силах воспротивиться этому, и самое главное, не желала этого.
— Я люблю тебя, Искандер, — глядя ему прямо в глаза, призналась я. — Теперь я точно знаю это.
И, желая подтвердить свои слова, я подалась вперед и поцеловала Искандера.
— Люблю, — повторила я, позволяя ему продолжить ласку…
Родной город встретил нас холодным дождем.
Казалось, мы увезли с собой остатки тепла в Москву, и, вернувшись, обнаружили, что все кругом погрузилось в серость и слякоть.
Но несмотря на непогоду, внутри меня грело солнышко.
Моя любовь к Искандеру.
— Ключи, — Гаджи вложил в ладонь Искандера ключи. — Машину твою в сервис загонял. Не понравилось, стучало что-то. Все починили, так что, можешь не беспокоиться.
— А я и не беспокоюсь. Спасибо, брат, — Искандер хлопнул Гаджи по крепкому плечу.
— Новости какие есть? — Амин поднял ворот куртки и огляделся по сторонам. Было очевидно, что слякоть и холод были ему не по душе.
— Есть. Мы с Ахмедом успели перетереть кое-какие вещи. Обсудим позже.
— Да ты, гляжу, вообще молодчина, брат! Всё успеваешь! — Амин выразительно посмотрел на меня.
Неужели было так очевидно, что я отдала себя Искандеру?
Хотя, впрочем, что они еще могли подумать обо мне?
Смущаясь, я отвернулась
