когда тебе признаются в любви, в ответ ждут того же. Но в том момент я понимал, что не имею права сказать ей эти слова. Решил тогда, что пока не вернусь, не могу. Я не могу её привязать ими. Просто права такого не имел.
К тридцати годам, я наконец-то понял, что такое когда тебя любят ни за что-то, а просто потому что ты есть. Просто потому, что ты это ты.
Именно поэтому, я промолчал в ответ на её признание, потому что точно знал, что она примет меня любого, будь я даже инвалидом, а этого я допустить просто не мог. Не мог сломать ей жизнь, которая у неё в сущности только начиналась.
Я насмотрелся на жен ребят, которые сидели в инвалидных креслах, и с ними разговаривал. Им так точно это поперек горла.
Мне как офицеру, да и просто мужику, легче застрелиться, но допустить, чтобы Маша из-под меня судно выносила…нет уж, никогда.
Решил тогда, что лучше пускай она думает, что я козел и мудак, каких мало. Тогда меня это вполне устраивало.
Я просто исчез из её жизни.
Главное, что ей так будет легче, чем знать, где я и что со мной на самом деле.
Я не собирался, чтобы все получилось именно так, как получилось. Просто за два дня перед отъездом мне сообщили, что Лешка попал в переплет и вообще, ситуация в том районе, куда я еду, очень сильно накалилась.
Меня предупредили, что не могут дать никаких гарантий и на возврат домой в том числе. Предложили все обдумать еще раз.
Я, конечно, мог бы отказаться ехать, но как бы я себя потом себя чувствовал. Я офицер и раз уж согласился, то, как бы не изменилась ситуация, заднюю включать было уже поздно. У нас так не принято. Мне в глаза ребятам потом смотреть стыдно будет. Типа я в штаны наложил что ли.
В общем, сейчас назад уже точно не повернещь, но Машу в это дерьмо я однозначно втягивать не хотел и не мог.
Мать не подозревала даже, что там, куда я уехал, не просто было опасно, а полная жопа. так даже и лучше.
Я тогда позвонил и сказал, что я сразу из командировки служить в другой регион уезжаю, мне там должность предложили.
Да и постарался, чтобы до Маши дошли эти же слухи. Потому что знал, что ждать будет. А так, окончательно поймет, что я козел.
Отец естественно знал все как есть. Не хотел от него скрывать. Он сам офицер, прошел Афган и Чечню и, естественно, повидал всякое. Он нас с братом понимает, потому что сам трусом никогда не был и за чужими спинами не прятался.
Возможно я тогда принял не правильное решение, но уже что сделано, то сделано.
— Я пришла к тебе по другому поводу, Артем, — продолжила Лена, вырвав меня из воспоминаний.
Она полезла в свою сумочку и достала оттуда конверт.
— Возьми, Артем, это письмо было адресовано тебе. Возможно, оно уже запоздало, но я нашла его, перебирая вещи Сергея, — произнесла Лена, протягивая мне конверт.
Я взял конверт из рук Лены и посмотрел на него. Письмо действительно было адресовано мне. Однако от кого оно на конверте не указано. Сам конверт запечатан.
— Я надеюсь, что в этом конверте нет ничего важного… того, что не могло бы подождать три года, — произнесла Лена. — Прости, что не нашла его раньше. Оно было в документах, которые мне передали совсем недавно. Сергей так и не успел тебе его передать.
— Лена, не переживай. Все хорошо. Наверняка в этом конверте действительно нет ничего важного, — успокоил я женщину.
— Артем, — обратилась ко мне женщина, уже вставая, — спасибо за помощь. Я…вся наша семья тебе очень благодарна. Будь здоров и счастлив, Артем.
Проводив Капранову, я вернулся за свой стол и взял в руки письмо.
Что-то, что я пока не мог объяснить, кольнуло меня при взгляде на письмо.
Недолго думая, я вскрыл конверт и развернул свернутый в несколько раз листок бумаги.
«Здравствуй, Артем.
Я очень долго думала, прежде чем написать тебе.
Решение далось мне очень тяжело и, после долгой внутренней борьбы я все-таки решила, что ты имеешь право это знать, поскольку каждый человек должен иметь право на выбор.
У меня будет ребенок. Не смотря ни на что, я его оставлю. Я так решила, потому что даже не рассматриваю других вариантов. И это мой выбор.
Я пока не знаю, кто это будет, мальчик или девочка, да это и не важно. Спасибо тебе за него или за неё.
Это тебя абсолютно ни к чему не обязывает и, я ничего не жду и не требую от тебя. Но, если ты вдруг захочешь общаться с ребенком, я никогда не буду этому препятствовать.
Я хочу, чтобы ты знал, что совсем не держу на тебя зла. Правда, немного обидно и больно…очень…но это пройдет…
Жизнь она вообще сложная и мне только предстоит это узнать.
Я благодарна тебе за все. Ты навсегда останешься в моем сердце».
Маша.
Я снова и снова перечитывал строчки. Мне захотело завыть как дикому зверю. Это как получить удар в солнечное сплетение.
Мысли в голове рвали меня на части.
Господи, Машенька, как я виноват перед тобой и нашим ребенком. Я даже не знаю о том, сын у меня или дочь. Ну, почему ты мне сейчас ничего не сказала, Машенька. Почему промолчала.
Что же мы наделали…
Я вела машину и думала о том, что будет дальше. Понимала, что нужно поговорить с Артемом, но не знала как. А теперь все еще больше усложнилось. Как он отнесется к этой новости.
Сегодняшний визит к гинекологу, на учете у которого я состою, выбил меня из колеи. Все и так было сложно, а сейчас…Я совсем не ожидала услышать то, что услышала.
Выйдя из машины и захватив покупки, мы с Анечкой направились в сторону своего подъезда.
— Маша! — услышала я до боли знакомый голос и резко обернулась.
Буквально в паре метрах от меня стоял Артем и смотрел прямо на нас.
Я непроизвольно крепче сжала маленькую ладошку дочери.
Артем проследил мое движение взглядом и перевел его на Аню, стоящую рядом.
Я увидела, как его кадык дернулся и он сглотнул.
Прежде чем подойти к нам, прошло несколько минут, которые показались мне бесконечными.
— Здравствуй, Маша, — с хрипотцой в голосе произнес Артем.
— Здравствуй, Артем, — на выходе
