— Не делай этой глупости, Гизела!
К тому же, как она и предполагала, Вилли был не один — рядом с ним шла шикарно одетая красавица. Высокая, огненно-рыжая. И он был явно увлечен своей спутницей. Склонившись к ее розовому ушку, Вилли что-то ей шепнул, и рыжая красавица тихо рассмеялась. Тут Гизела закашлялась, и пара обернулась к ней. Девушка была поражена взглядом Вилли. В нем читалась холодная вежливость и доля раздражения от того, что ему пришлось оторваться от своей подруги. Ни малейшего смущения в его взгляде не было. Он сделал вид, что никогда не видел женщины по имени Гизела Дорман. Ну это уж слишком!
Гизела опять нервно закашлялась. Ирония момента заключалась в том, что она уже почти убедила себя, что Вилли ни в чем перед ней не виноват. Просто так сложились обстоятельства. И готова была его простить, если он обратится к ней при встрече по-человечески. А он повел себя так подло! И Гизела сказала — нет, не ему, ее слова были адресованы непосредственно рыжеволосой:
— Может быть, вам наплевать, но имейте в виду, что этот красавец-мужчина, которого вы так нежно держите под руку, на самом деле лживая крыса! — И девушка плеснула своим вином ему в лицо. Красная жидкость, будто кровью, залила его манишку. Ошеломленный мужчина воскликнул:
— Мне кажется, что тут какая-то ошибка...
— Конечно, ошибка, — перебила его Гизела. — Все, что между нами было, — ошибка.
Она повернулась на каблуках и быстро пошла к выходу, оставив великолепную пару в полном изумлении.
Потом, придя в себя, Бруно Фриш искренне сказал своей жене:
— Марго, дорогая, клянусь самым дорогим, я эту девушку видел в первый раз.
— Ну еще бы! Я и не ожидала от тебя других объяснений.
— Слушай, но она правда просто сумасшедшая девица...
— Может быть и сумасшедшая, только к тому же еще и беременная. Как ты объяснишь этот факт?
— Что?! Значит, это она. Мой братец Вилли просто мерзавец, как он мог оставить ее в таком положении!
— Иногда, Бруно, ты мыслишь и действуешь очень медленно...
— Да, согласен. Но бывают ситуации, когда тебе явно не хочется, чтобы я проявляла поспешность... — Бруно уже полностью успокоился и поэтому позволил себе такую двусмысленную шутку. Заметив, что люди в фойе внимательно наблюдают за ними после демарша Гизелы, он наклонился к жене и бережно ее поцеловал. — Пойдем отсюда, мне в таком виде возвращаться в зал просто неудобно.
Те из зрителей, которые стали свидетелями безобразной сцены в фойе, долго еще обсуждали эту тему. А вскоре в одной из газет появилась заметка под заголовком «Премьера с красным вином». Автор с явной симпатией к девушке, виновной в этом происшествии писал: «На премьере спектакля по пьесе Вилли Фриша какая-то девица, наверное, недавняя подруга писателя, оставленная им, плеснула в отместку ему в лицо вином. Женщина, бывшая с писателем, отнеслась к инциденту на редкость спокойно. Уже привыкла?»
Глава восьмаяВсе личные вещи, которые Вилли решил взять с собой, были доставлены в новый дом. Чемоданы образовали гору на полу прихожей. Вилли поблагодарил брата за оказанную при переезде помощь, решив, что тот хочет откланяться. Но Бруно задержался и с улыбкой сказал своему брату-близнецу:
— С тебя причитается.
— Это еще за что?
— Как за что? За моральный ущерб, нанесенный мне во время скандала в театре на глазах у десятков людей. Какая-то блондинка, очень красивая и привлекательная, публично предупредила мою жену, что я не что иное, как «лживая крыса». Нанеся мне это оскорбление, она еще и облила меня красным вином, испортив мой дорогой вечерний костюм, и гордо удалилась. Я не стал с ней связываться, у кого поднимется рука на беременную женщину...
Бруно с улыбкой показал брату заметку в газете. Тот отстранил протянутую газету и тихо произнес:
— Повтори, что ты сказал. — Вилли смертельно побледнел. — Ты сказал, что она беременна?
— Это не я сказал, а Марго. А с ней спорить в таких вопросах не приходится.
— А почему ты решил, что она моя знакомая?
— Да потому, что девушка явно приняла меня за тебя. Согласись, что различать нас умеет не так уж много людей, помимо Марго, Петера, Лоры и других близких родственников. Кстати, как ее зовут?
— Если это она, то Гизела. — Моя Гизела, с нежностью подумал Вилли.
— Так как же насчет возмещения морального и материального ущерба? Я так редко выхожу в свет, и на тебе — твоя подруга наносит мне публичное оскорбление! Кстати, явно из-за ревности к моей спутнице. Тебе есть над чем задуматься, Вилли. Если такая девушка ревнует тебя, а ты вдалеке от нее...
Вилли нахмурился.
— Если ты мой брат, то, думаешь, тебе дозволено вламываться в мою личную жизнь?
— Но ты ведь вламывался. Помнишь, как ты запер меня в комнате с Марго. Мы были с ней довольно мало знакомы, и ты рассчитывал, что она обидится и порвет со мной. Не вышло.
— Слушай, ты, наверное, забыл, что это я тебя ей представил. Да ты вообще без моей помощи остался бы замшелым старым холостяком.
— Таким же старым, как ты сам. Кстати, эта женщина не меня публично оскорбила, она ведь считала, что имеет дело с тобой!
Не реагируя на это замечание, Вилли сказал:
— Фамилия Гизелы — Дорман. Она дочь того самого Дормана. — Бруно ничем не выдал своей реакции на это сообщение. Вилли многого не рассказал нам, подумал он. Ну что ж, это его проблемы. — Она... была одна?
— Свою блестящую атаку на меня она провела сольно. Но это еще не свидетельствует о том, что в театр она пришла самостоятельно. Слушай, а тебе-то какая разница?
— Я собираюсь жениться на ней.
— А чего ты об этом говоришь мне? Скажи это ей!
— Думаешь, я не пытался сделать это? И наплевать мне, кем был ее отец, — сварливо добавил Вилли.
— Конечно, какая разница, — покладисто согласился Бруно. — Тем более теперь, когда Дорман умер. — Зная характер брата, он не собирался с ним препираться. В таком состоянии Вилли был опасным собеседником.
— Я понимаю это, но Гизела уперлась. Не верит, что я мог изменить свое отношение к ней и всей ситуации...
— Значит, ты не отрицаешь, что хотел использовать ее в качестве орудия мести ее отцу, твоему врагу?
Не отвечая на вопрос брата, Вилли поинтересовался:
— Что она тебе сказала? Повтори, пожалуйста, слово в слово.
— Да ничего такого, на что стоило бы обратить особое внимание. Рассерженные девушки обычно говорят почти одинаково. Что ты собираешься предпринять, чтобы исправить ситуацию?
— Не представляю. Она со всей определенностью сказала мне, что у меня нет никаких шансов.
