33
Джуд
Теплое солнце струится в окно, и я перекатываюсь на бок, чтобы укрыться от него. Я тянусь к Тор, но чувствую только холодные простыни. Я открываю глаза и смотрю в пустое пространство, неуверенно сажусь и свешиваю ноги с края кровати. Я, спотыкаясь, иду в ванную, опершись рукой о стену, чтобы не упасть, чтобы пописать.
— Чертова фигня! — Я слышу крик Габриэля в коридоре. — Чертова фигня.
Я заканчиваю писать и выбегаю из комнаты через дом в гостиную. Отсюда я вижу Габриэля и Марни, стоящих над двумя мужчинами. Их тела растянулись на полу у двери, а на ковре — лужа засохшей крови.
— Где Тор? — Я говорю с глубоким рычанием, мое кровяное давление повышается с каждым вдохом. Габриэль смотрит на меня, и я вижу это по его лицу. — Она… — Я провожу рукой по подбородку, прежде чем указать на мертвецов. — Она, блядь, это сделала?
Какого черта она могла это сделать? Зачем ей… Вдыхая, я сжимаю кулаки и иду через кухню в кабинет.
— Тор! — кричу. — Черт, Тор?
Я распахиваю французские двери во внутренний дворик, и внезапное волнение заставляет птиц взлететь.
— Тор! — кричу я, но меня встречает лишь оглушительная тишина. — Дерьмо. — Я бью кулаком по лепной стене, боль пронзает мои суставы. Она, блять, ушла. Вот о чем это дерьмо вчера вечером. — Черт побери, — выдыхаю я, поворачиваюсь и врываюсь в дом. — Гейб! — кричу я, идя по коридору. — Я знаю, что она пошла в этот гребаный картель, чтобы попытаться забрать Кайлу.
Габриэль выходит в холл, стонет и запрокидывает голову. Марни крадется по коридору.
— Я должен был предугадать, что она проделает такой трюк, — говорит он. — Она полна решимости вернуть своего ребенка.
— Он убьет их обоих, черт возьми, — кричу я, когда в дверях появляется Борис с двумя мужчинами по бокам от него. На его лице лукавая ухмылка. Это был он. — Ты, мать твою… — Я бросаюсь на него, упираясь ладонями в его грудь, а он — в стену, прежде чем ударить кулаком по его лицу. Губа мужчины лопает. Кровь течет из свежей раны и катится по бледному подбородку. Я вытаскиваю пистолет из-за пояса джинсов и тычу в него, целясь в круглую голову Бориса.
Люди Бориса наводят на меня ружья. Мой палец чешется на спусковом крючке.
— Скажи мне, почему? — требую я.
Он холодно смотрит на меня. Я слышу щелчок взведения другого пистолета. Теперь Габриэль тоже целиться в него.
— Ты убил моих гребаных мальчиков. — Взгляд Габриэля переводится с Бориса на меня, когда он показывает пальцем. — Я же говорил тебе, что не хочу работать с русским, и вот почему. — Габриэль выходит вперед, приставляя пистолет к виску Бориса.
— Было бы неразумно стрелять в меня. — Борис вздыхает. — Это все часть плана.
— Часть… — Я вскидываю руки и хватаюсь за голову, холодный металл пистолета, который я сжимаю, прожигает мою плоть. — Какой, блядь, нафиг план, Борис? — Я смотрю на его людей, у которых все еще подняты ружья.
— План Ронана, — говорит Борис. Я смотрю на него, Габриэль тихо ругается, пиная стену и роняя пистолет. Мужчины Бориса до сих пор не опускают пистолеты. — Он знал, что ты с этим не согласишься.
— Да неужели? — фыркаю я. — Как он чертовски гениален, что осознал, что я не позволю своей женщине по своей воле войти в картель. — Я оборачиваюсь к Габриэлю. — Отведи меня к Хесусу.
— Черт возьми, ты сошел с ума, эсе.
Я снова нацеливаю пистолет, на этот раз на Габриэля.
— Отведи меня к гребаному Хесусу. — Я сжимаю челюсть, когда гнев овладевает мной, уничтожая все оставшиеся у меня рациональные доводы. Я бы сразу пустил пулю в голову каждому ублюдку, который сейчас находится в этой комнате.
— Джуд… — раздается голос Марни позади меня. Я подпрыгиваю, когда чувствую, как его холодная большая рука приземляется на мою руку, медленно опуская пистолет. — Это не принесет тебе никакой пользы.
Борис прочищает горло и отворачивается, когда в комнату входит еще один русский с открытым ноутбуком. Борис с благодарностью кивает ему и берет ноут в руки. Там, на экране, чертов Ронан.
— А, американец… и мексиканец, — говорит Ронан, — все здесь. — Он усмехается, засовывая сигару в губы.
— Пошел ты! — кричу я, слюна вылетает изо рта. Это все, что я могу сказать гребаной киске, сидящей всю дорогу в России.
— Мне очень жаль, — вздыхает он. — Но я сделал то, что никто из вас не смог сделать. Я составил план. Виктория понимает, что жертвы необходимо приносить.
— Ты собираешься рассказать нам этот гребаный план? — спрашиваю. Все, что я слышу, — это кровь, пульсирующая в моих ушах, когда меня поглощает дикая жара.
— Все просто, Виктория приведет Хесуса к тебе в согласованное место. Мы сделаем засаду и убьём их всех. — Он пожимает плечами. — Все, что тебе нужно сделать, это дождаться ее звонка.
Мои ноздри раздуваются.
— Какого хрена ты послал ее? Из всех, кто здесь есть, ты посылаешь мою женщину, ты больной ублюдок. Клянусь богом, если я когда-нибудь увижу тебя снова, я перережу тебе гребаное горло.
— Американцы такие злюки. — Он ухмыляется. — Я послал ее, потому что у нее есть самая убедительная причина: материнская любовь.
Сглотнув, я смотрю на экран.
— Ты долбаный идиот, — бормочет Габриэль. — Картелю наплевать на материнскую любовь.
Ронан смеется.
— Ах, мой друг. Может и да, но они купятся на тот факт, что Виктория готова предать своего любимого в обмен на свою милую дочь. — Он улыбается, как больной ублюдок. — Ты же знаешь, что они убьют всех вас, если вы не убьете их. Это единственный способ. — В его глазах мерцает безумие, которого я никогда раньше не видел. — Засада, — смеется он.
— Он, блядь, больной, — шепчет Габриэль. Тишина. Я не сомневаюсь, что Тор согласится с этим планом, и я не сомневаюсь, что она будет убедительной. Я видел, как она это делала раньше, но… — Что, если они поймут все? — спрашиваю я.
— Они бы заметили, если бы это была ложь… — Это слово повисает в воздухе. — Но твоя женщина не думает, что это ложь. Она действительно сделает все для твоей дочери, американец. Даже продаст свою единственную, настоящую любовь. — Он приподнимает бровь и выпускает струю дыма через губы.
Я борюсь с ощущением удушья, проникающим в горло. Я борюсь с болью, которая угрожает поглотить меня. Я хочу убить их всех — Ронана, Бориса, Хесуса… Я сжимаю пистолет. Мой палец играет на спусковом крючке. Часть меня раздавлена тем, что Тор продала меня, но большая часть меня, чертовски гордилась этим. Для меня важны только она и Кайла. Я знаю, что она сделала это, чтобы спасти Кайлу, я просто хочу, чтобы она мне рассказывала о планах. Мое сердце бешено колотится в груди, по лбу стекает пот, и я глубоко задерживаю дыхание.
— Не расстраивайся, друг мой, — говорит Ронан. — В этом случае она хорошая женщина.
Рыча, вырываю ноутбук из рук Бориса и швыряю его об стену. Экран трескается и раскалывается, везде разлетаются куски пластика. Борис фыркает и качает головой, прежде чем повернуться и пойти по коридору.
— Это хреновая чушь, — кричу я, глядя на Марни и Габриэля.
Габриэль шагает рядом со мной, кладя руку мне на плечо.
— Он так плотно сплел эту паутину, что как ни крути, но ты в нее запутаешься.
34
Тор
Я сижу у окна и смотрю, как солнце медленно поднимается в небо. Они оставили меня здесь на всю ночь. А чего мне стоило ждать? Я тянусь за ожерельем, сжимая маленький амулет в виде колибри, который сразу же наводит на мысль о Джуде. Я смотрю во двор внизу, наблюдая, как люди проходят мимо с пистолетами за спинами и сторожевыми собаками за ними.
В конце концов, дверь в мою комнату распахивается. В дверном проеме появляется человек с пистолетом и кивает головой, показывая мне, чтобы я последовала за ним. Я поправляю платье руками и медленно иду к двери. В тот момент, когда я подхожу к нему, его рука сжимается вокруг моей руки, что на наверное появится синяк. Он ведет меня через дом, пока мы не доходим до двери, ведущей на улицу.
