Выражение лица Джонатана остается нейтральным. То самое спокойствие, которое он так хорошо носит, не дрогнуло. Как будто его единственный сын не застал его в сексуальной позиции с тетей.
Это просто пиздец.
— Я перед тобой не отчитываюсь, — Джонатан неторопливо делает глоток кофе.
— Значит, ты отвечаешь перед своим членом? И это все?
Мои глаза расширяются и летят прямо на Джонатана, немного боясь гнева, который он обрушит на своего сына. Старший Кинг продолжает потягивать кофе из своей кружки, словно Эйден не сказал то, что сказал. Если бы он не сказал вслух, я бы заподозрила, что Джонатан его даже не слышал.
— Как ты посмел привести эту шлюху в место, которое Алисия называет домом?
Я прикусила язык, но я не могу оставить это без внимания. Не могу. Я могу чувствовать себя виноватой перед Эйденом, но я не позволю ни ему, ни кому-либо другому так обращаться со мной.
Сжав плечи, я смотрю на него, но прежде, чем я успеваю что-либо сказать, Джонатан резко встает, хлопнув обеими руками по столу, и встречает безжалостный взгляд Эйдена своим собственным.
Однако взгляд Джонатана более напряженный, и тик в его челюсти подчеркивает это до пугающего уровня.
— Хватит. Это первый и последний раз, когда ты проявляешь неуважение к ней под моей крышей. Сделаешь это еще раз, и тебе придется отвечать передо мной.
Я хватаюсь за часы, чтобы остановить дрожащие пальцы. Я никогда не думала, что мне понадобится Джонатан, чтобы заступиться за меня, пока не увидела это сама.
Не то чтобы это прощало все, что он сделал — и продолжает делать — но тот факт, что он не позволяет никому, даже собственному сыну, говорить со мной таким образом, что-то значит.
Я не знаю, что именно. Но это так.
— Помнишь, что ты сказал мне в прошлом году? — левый глаз Эйдена дергается. — Часть о том, что я не уважаю память моей матери? Кто из нас двоих не уважает ее, Джонатан? А? Потому что я точно не сижу с ее двойником на коленях.
Его слова врезаются в меня, хотя Джонатан остается безучастным. Мои пальцы продолжают дрожать, и я прочищаю горло.
— Я... я собираюсь уйти.
— Останься. Это мой дом, и если ему не понравится то, что он увидит, он сам уйдет, — говорит Джонатан своим обычным авторитетным тоном, затем обращается к Эйдену: — В конце концов, ты без колебаний женился на дочери Итана.
— Эльза. Ее зовут Эльза, Джонатан, и она не имеет никакого отношения к вашей вражде с Итаном.
Шагнув назад, я направилась к двери. Я не только не хочу оказаться в центре ссоры между отцом и сыном, но и не хочу быть ее причиной. Я не хочу быть свидетелем того, как два человека, которых Алисия любила больше всего на свете, вцепились друг другу в глотки.
Это почти как борьба между королем и мятежным кронпринцем.
Когда я уже подхожу к двери, Джонатан бросает на меня неодобрительный взгляд, вероятно, из-за того, что я ухожу после того, как он настоял, чтобы я осталась.
Мы разные, он и я. В то время как ему все равно, что кричать на Эйдена, мне не все равно. Эта сцена разбивает мне сердце.
Джонатан — безэмоциональный человек. Точнее, его чувства не всплывают на поверхность, поэтому я не ожидала, что у него будут сопливые отношения отца и сына с Эйденом. Но я также не ожидала и такой враждебности. Я думала, что ранняя, неожиданная смерть Алисии сблизит их. Очевидно, нет.
Это, конечно же, не помогает моему чувству вины перед Эйденом. Может, все было бы по-другому, если бы я была рядом с ним после похорон.
Или если бы я не трахалась с его отцом.
Я вешаю голову, хватаю сумку и бегу к своей машине. Мой телефон пикает, и я улыбаюсь, когда на экране появляется имя Лейлы.
Лейла: Ты опаздываешь из-за сексуальных извращений папочки ?
Лейла: Скажи «Да», и я буду платить за обед в течение недели.
Лейла: Это может быть даже ложь. Просто скажи «Да».
Я улыбаюсь и качаю головой. Несмотря на то, что Лейла набожная мусульманка, которая молится пять раз в день, постится во время Рамадана, не пьет алкоголь, не занимается сексом до брака и не ест свинину, у нее самые дикие фантазии, клянусь.
Больше всего мне нравится в ней то, что она не боится проявлять эти фантазии и даже шутить о них. Она также не осуждает то, как другие живут своей жизнью, если они не осуждают ее. Она ни разу не пыталась применить свои убеждения ко мне. Еще в университете она принимала меня такой, какая я есть, со шрамами и всем остальным, и никогда не допытывалась о моем прошлом.
Когда она впервые привела меня к себе домой на Ид, и ее семья приняла меня за своим столом, будто я всегда принадлежала им, я обрела некое равновесие после того, как так долго боролась с ним.
Аврора:Нет.
Лейла: Ты так жестока. Как ты могла так жестоко убить фантазию ? * плачущий эмодзи* X3
Прикусив нижнюю губу, я печатаю.
Аврора:Но у меня всё болит.
Лейла: Я так и знала!
Лейла: Подробности, приятельница. Подробности! Ты не можешь так держать меня в подвешенном состоянии. Это ожидание убивает меня.
Аврора: Я буду в кабинете через некоторое время.
Лейла: Хорошо, я буду продуктивно работать до твоего прихода. Кстати, почему ты вчера рано ушла ? Ты в порядке ?
Воспоминания о Стефане и приступ паники, который я испытала, едва не напали на меня снова и снова.
Но с тех пор, как Джонатан перевернул меня на живот и так тщательно оттрахал, это волновало меня меньше всего.
Подумаешь.
С того дня, как я вошла в полицейский участок и раскрыла убийство не одной женщины, а семи, он был в центре моего внимания.
Он был первой мыслью, с которой я просыпалась каждый день, и последней мыслью, с которой я засыпала каждую ночь.
До прошлой ночи.
На самом деле, это началось после того, как Джонатан самым грубым образом объяснил мне, что мое тело, на самом деле, не мертво.
Я проскальзываю в машину и кладу сумку на пассажирское сиденье. Когда я поднимаю голову, меня пугает тень, прильнувшая к окну.
Эйден. Его черты лица все еще закрыты, как и раньше. Похоже, ссора с Джонатаном сделала его еще злее.
Сглотнув, я опускаю стекло. Низкий звук эхом отдается в оглушительной тишине.
— Я хочу, чтобы ты ушла, — говорит он так непринужденно, будто это можно сделать простым голосовым приказом.
Он сын Джонатана, все верно.
— Я не могу.
— Что значит не можешь? Просто исчезни, как ты это делала последние одиннадцать лет.
— Я понимаю, что тебе не нравится эта ситуация, мне тоже не нравится, но...
— Если тебе это не нравится, тогда уходи. Никаких «но» не нужно.
Я стискиваю зубы.
— Если бы ты дал мне закончить предложение, я бы сказала тебе, что у меня нет выбора.
— Даже если это одна из игр Джонатана, ты наверняка сможешь найти выход. Мне все равно, что это будет, лишь бы ты держалась как можно дальше от этого места, — его взгляд встречается с моим с отвращением. — Ты можешь быть двойником Алисии, но я не могу даже смотреть на тебя.
— Почему? — мой голос смягчается.
— Потому что ты фальшивая. Ты можешь походить на нее, но ты никогда не будешь ею.
— Я никогда не пыталась быть Алисией.
— И поэтому ты трахаешься с Джонатаном?
Я поджала губы, чтобы не наброситься на него за то, что он так со мной разговаривает. Должно быть, он унаследовал ген самодостаточности от своего отца.
— Ему легко становится скучно, знаешь ли. В тот момент, когда он наконец увидит, что не может вернуть Алисию через тебя, он вышвырнет тебя, как будто тебя никогда и не было.
— Именно этого я и хочу, Эйден.
Он смотрит на меня как-то странно, потом отступает назад. Я принимаю это как сигнал к тому, чтобы покинуть территорию.
