— Не можешь, — самоуверенно заявляет он, еще имея наглость ухмыляться при этом. — Слушай, а это приятно, оказывается. Мне даже нравится.
— Что тебе нравится?
Нет, ну как же он меня сейчас злил.
Словами не передать.
— Твоя ревность.
Еще одна наглая усмешка.
— А вот и нет. Ты ошибаешься. С чего бы мне тебя ревновать?
— Не знаю. Ты мне скажи.
Я беззвучно фыркаю.
— Это не ревность, не мечтай. Это злость. Я на саму себя злюсь.
Демид растерянно смотрит на меня.
— И за что ты злишься на себя?
Он прикидывается, что ничего не понимает? Специально так делает? Видно же, что я сейчас взорвусь. Зачем поджигать его одну спичку?
Поджег.
Горит.
— За то, что я дура! — слишком громко выкрикиваю и тут же радуюсь, что никого кроме нас в столовой больше нет. — Придумала себе того, чего нет. За какие-то часы забыла о том, что мы с тобой ненавидели друг друга несколько лет. Расслабилась. Размечталась. Черт возьми, я поверила, что между нами что-то может быть. Наверное, даже хорошо, что пришла твоя Мила.
Позор мне, ой позор.
Щеки горят, во рту пересохло, не знаю, в какую сторону смотреть. Лучше бы я молчала.
— Она не моя Мила.
— Ну да. А при встрече вы чем планировали заняться? Собирались в песочнице поиграть? Кого ты пытаешься обмануть? Да у нее на лице все ее мысли написаны. Гадать не надо, о чем она думала.
— Да плевать, о чем думала она. Я в этот момент пытался понять, с кем ты так долго по телефону разговариваешь.
Я с удивлением смотрю на Покровского.
Такое возможно?
Симпатичная блондинка флиртует с ним, а он думает обо мне?
Стоп!
— Ты пытался перенести вашу встречу на завтра. Скажешь, что мне послышалось?
— Нет. Так не скажу. Но скажу, что Мила — журналистка.
Голос у него убедительный.
Блин. Нельзя же верить. Такая была установка.
— Журналистка. Хорошо, — пробую на вкус каждое слово.
— Не хорошо, раз ты до сих пор дуешься. Между нами ничего нет и быть не может. Насколько я знаю, она встречается с каким-то блогером. И это интервью я обещал дать еще несколько месяцев назад. Но постоянно переносил.
— Почему же?
— Потому что не знал, что сказать. Мила видела нашу драку с Тимуром и знает, из-за чего я ему врезал. Но она не стала об этом писать, взяв с меня слово, что потом я сам обо всем ей расскажу.
— О чем? Из-за чего вы подрались?
Во мне что-то надувается и лопается. Я запуталась немного.
Соглашусь, я ревновала. И ревность — это ужасное чувство, которое съедает тебя изнутри, делая больно. Но еще больнее бывает от того, что ты начинаешь грызть себя изнутри. Сейчас я понимала, что и правда вела себя как капризный ребенок. От нахлынувшего понимания мне легче не стало.
— Вот! Я вижу, как ты начинаешь соображать. Доходит уже, что ты зря от меня бегала? Не делай так больше. Не сбегай. Если бы твоя наглая подруга не сказала мне, на какой машине ты уехала, то я бы искал тебя по всему городу.
— Кто? Горская?
Марина точно не могла ему сказать. Она была на паре.
— Ага. Она самая.
— Ты и с ней успел поговорить?
Вижу, как глаза Демида начинают сверкать.
— Да-а-а. Твоя ревность чертовски приятна, — довольно протягивает он. — И раз мы наконец-то во всем разобрались, теперь я могу начать обвинять тебя в том, что ты испортила все мои планы на этот день.
Планы, да?
А я испортила их?
Спасибо остаткам моей удачи, в дверь звонят, а это значит, что все обвинения с меня на время снимаются. Но приход Вадима меня не радует, он меня расстраивает. К сожалению, у меня нет возможности уйти прямо сейчас.
Поэтому я встаю и одергиваю юбку.
— Или я сегодня стану святым, или я врежу Боссу. Скорее, второй вариант, — протягивает Демид, скользя по мне взглядом. — Круто выглядишь, Котова.
— Спасибо. Твой отец будет в гневе, если ты устроишь драку.
На мои слова Демид закатывает глаза.
— Поверь, я сейчас злее своего отца. Как вспомню, как Вадим слюни на тебя пускает, так сразу хочется ему голову оторвать.
Желание прижаться к нему растет с бешеной скоростью, но я одергиваю себя.
— Никаких драк с другом!
— Это уже будет зависеть от самого друга, — зловеще отвечает Демид, резко разворачиваясь. — Босс, ты, как всегда, вовремя.
— И это так здорово, — мило щебечет мама из-за спины Вадима. — У меня вот никогда не получается вовремя выйти из дома. Что-то постоянно мешает. Еля, смотри, какие цветы привез Вадик.
Цветы и правда красивые. А вот Демиду они почему-то не понравились.
Глава 20
Демид
Босс расстроился, увидев меня рядом с Елей.
Зуб даю, приглашая его в гости, Вика наплела ему, что вечер будет тихим и спокойным, а для этого ей пришлось отправить меня в Сибирь. Он обрадовался, вырядился, как на поминки, и обломался. Я здесь.
То, что ему с первого взгляда понравилась Ангелина, стало понятно с той минуты, как он ее увидел. Я стоял рядом с ним и видел, как у друга глаза загорелись. И, черт, еле сдержался, чтобы не вырубить его там же. Когда Еля переоделась, сдерживаться становилось все труднее, поэтому и пришлось уйти, пока не сделал того, о чем бы пожалел.
И вот все повторяется.
Опять.
Красивая Ангелина и слюни Рудова.
Почему из всех красоток города все мои знакомые непременно обращают внимание на мою? Даже Щербакова однажды пришлось вразумлять. Друг понял, а вот Босса зря называют умным, раз он приперся ко мне домой со своим веником.
— Вадим, у тебя хороший вкус. Поставлю цветы в воду, чтобы они подольше простояли. Демид, не поможешь мне достать вазу?
Она серьезно?
Хочет оставить наедине этих двоих?
— Вадим поможет, — кивнул в сторону друга. — Он не откажет.
Вика смотрит на меня убийственным взглядом, а Рудову ничего не остается, кроме как согласиться.
— Конечно. Я помогу.
Еще бы не помог.
Сдерживая смех, мы провожаем их взглядом.
— Это было обязательно?
Если на Викин взгляд у меня выработался иммунитет, то от взгляда ее дочери у меня защиты нет.
Еля хмурится.
— А ты предлагаешь мне уйти с твоей матерью, чтобы у Босса появился шанс к тебе подползти?
Ну вот, она уже улыбается. И я понимаю, что от ее улыбки зависит и мое настроение. Сколько себя помню, всегда так было. Это меня жутко бесило какое-то время.
— Ты так в себе не уверен?
Я громко хмыкаю.
— При чем здесь моя уверенность в себе, Котова? Я за друга переживаю. После твоего отказа он реветь будет.
— Значит, я ему откажу? По-твоему, все так будет?
— Ага. Откажешь.
Скажи я это несколько недель назад, то в ответ бы мне прилетело так, что я потом с синяком под глазом ходил бы. Котова никогда не любила, когда я командовал. Кричала, злилась и бесилась. Наверное, поэтому мне и нравилось отдавать ей приказы. Знал же, что она отреагирует. Именно этого и добивался.
— Не будь козлом, — серьезно просит она, с надеждой смотря мне в глаза. — Пожалуйста.
— Не буду.
Разумеется, я пожалел о своем обещании, когда ее мать рассадила нас за столом так, что довольный Рудов сидел рядом с Елей, а мне же пришлось занять место отца, иначе пришлось бы сидеть на другом конце стола.
— Вадим, а ты знал, что какое-то время Еля занималась танцами? У нее отлично получалось. И это я говорю не как ее мать. Все учителя ее нахваливали.
— Мам, хватит.
Еля вздыхает.
— А что я такого сказала? Уверена, Вадиму интересно.
— Все нормально, — Рудов наклоняется к девушке. — Ты даже не представляешь, что мои родители рассказывают обо мне своим друзьям. И не только своим, кстати.
— Ну вот же! Все нормально, — поддакивает Вика, делая вид, что меня не существует. — Вадим, расскажи нам что-нибудь о себе.
Ну уж нет.
— Может быть, мы уже есть начнем? — шиплю я. Чем быстрее тарелки станут пустыми, тем быстрее этот цирк закончится и циркачи разойдутся по своим комнатам. Один вообще свалит.
