СПбГЭУ, — понятливо киваю я. — А какая специализация?
— Торговое дело.
И я не собиралась, но смешок на грани с похрюкиванием вырывается из меня сам собой. О, Господи! Торговое дело! Интересно он применил полученные знания.
— Что? — кидает на меня недовольный взгляд.
— Ничего, ничего, — пытаясь держать лицо, говорю я. А потом бессовестно фыркаю прямо ему в лицо.
Вова кривит лицо и останавливается посреди коридора.
— Если тебя волнует вопрос, был ли у нас предмет «как продать себя подороже» — то нет, это мой личный стартап.
— И ты преуспел, — сдерживаю очередной смешок. — Как… как вообще… Как тебя занесло туда?
Мы возобновляем шаг и приближаемся к моей кафедре. Вова и экономика соотносятся в моей голове примерно так же, как королева Елизавета и свинопас.
— У родителей лесопилка, — морщится Вова. — Они понадеялись, что из Питера к ним вернётся не раздолбай, а будущий коммерческий директор. Как ты понимаешь, зря, — кидает на меня острый взгляд.
— Мои, как ты понимаешь, тоже ждали не секретаря кафедры русского языка, — машу на табличку кабинета, возле которого остановились.
Отпираю дверь, запускаю внутрь парня. Здесь откровенно бардак. Все столы завалены если не бумагами, то коробками с ними. Огромный институт, двадцать первый век, а дикая бюрократия до сих пор. Бумажка подгоняется бумажкой, принтер работает на износ.
— Жарко тут, — первое, что отмечает Вова.
Скидывает парку, кидает ее на стул завкафедры. При этом я испытываю почти суеверный ужас и перекладываю ее на пустующий стул у окна, прямо поверх коробки с прошлогодними договорами.
Поднимаю взгляд и внимательно осматриваю моего псевдо-парня. Удивительно, сегодня на нем впервые не черный монохром. Серый свитер под горло, темно-синие джинсы. И если классический черный обычно подчеркивает его неформальный образ и острые черты, то сейчас все смягчается: пирсинг, татуировки, выглядывающие из-под закатанных рукавов. Он выглядит… почти обычно. Не та лощеная версия, что ждёт завтра моих родителей, но все равно какая-то окультуренная.
— Так и… — вырывает меня из рассуждений Вова. — Чем помочь? — вытаскивает из принтера бумаги и стучит стопкой по столу, выравнивая.
— Ты серьезно пришел помочь? — как-то хрипло выходит у меня. Просто я нафантазировала, пока он ехал… Дурочка, что сказать. Тут работать надо, а я все «репетицию» вспоминаю. Не надо было тогда пить. И Терминатор теперь под запретом.
Как и все фильмы с Арни.
— Конечно! Я серьезно подхожу к подготовке мероприятия. А мы не успели и половины, — кидает на меня взгляд из разряда «я тут профи, вообще-то».
— Да, подготовка, — серьезно соглашаюсь я. — Давай так, я буду отправлять на печать документы, ты их скреплять по копиям и раскладывать по курсам. Параллельно можно все… обсудить. Да.
Дожидаюсь кивка головы и разворачиваюсь к столу. Действительно, в кабинете очень жарко. Снова стягиваю жакет, который накинула, когда выходила встречать Вову в холле, и иду к окну. Нужен свежий воздух, иначе этот узел в желудке, завязавшийся, стоило Курту Кобейну появиться, окончательно раздавит лёгкие.
У нас очень высокие окна, а я похвастаться ростом не могу, чтобы дотянуться до ручек мне приходится закинуть колено на батарею и вытянуться в струну. Ну и видок у меня, должно быть. В узкой офисной юбке и на каблуках такие фокусы, наверняка, выглядят комично. Лицо снова заливает краской. Я спускаюсь, стараясь не цепануть колготки, и оборачиваюсь, чтобы заметить, что Вова на меня и не смотрел. Листает распечатки, скрепляет листы степлером. Слава богу.
Прохожу к рабочему месту, сажусь за стол.
— Так, третий курс, группа Р30032, — предупреждаю Вову, пуская на печать новую партию.
Пока принтер шумит, выпуская листы, занимаюсь зачетками. Сверяюсь со списками по группам, убираю отчисленных по итогам осенних пересдач, отмечаю тех, кого нет в наличии. Как всегда. Старосты должны приносить их по итогам сессии в полном комплекте, но всегда найдутся уникумы, которые «потом донесу» и, по классике, так и не доносят. А потом приходят их восстанавливать.
Мы работаем в полной тишине. Иногда я слышу шелест бумаги или тихий счёт страниц «два, три, четыре», а затем щелчок степлера. И все. А я думала, мы будем обсуждать завтрашнее шоу.
Но сама тоже не спешу нарушить установившуюся атмосферу. Она какая-то тягучая, обволакивающая. Я чувствую в себе силы и уверенность, что в пару рук мы все закончим сегодня. И вообще чувствую себя расслабленно, впервые за много дней.
Мне комфортно.
— Р30032 готово, — скрепляя последние листы степлером, прерывает тишину Вова.
— Угу, — киваю я и снова иду к столу. — Посчитай, сколько там получилось договоров.
Вова ловко перелистывает бумажки, считая про себя.
— Двадцать четыре.
— Все верно. Так, с третьим курсом закончили. Четвертый клади вот на тот стол, — показываю на тот, что слева от принтера. — Группа Р40028, восемнадцать экземпляров.
— Принято, — салютует Вова, опирается рукой на столешницу и упирается взглядом в принтер.
Медитирует там что ли?
Я снова встаю и иду к сейфу за зачетками. По кабинету проносится стук моих каблуков, хотя специально ставила полиуретановые набойки, чтобы не стучать о плитку. Просто в маленьком кабинете, посреди зимнего вечера, все звуки становятся громче: стук каблуков, шорох бумаги, тихие выдохи.
Снова оборачиваюсь на Вову и ловлю его взгляд на мне, который, впрочем, он сразу возвращает печати.
— Так, я почти закончила, — выставляю последнюю коробку с зачетками на стол. — Останется только печать.
— Хорошо.
— Можем обсудить, что ты там хотел, — поднимаю на него глаза.
— Окей, — разворачивается ко мне лицом, опираясь на стол позади, и скрещивает длинные ноги. Красивый, зараза. — Как на счёт свадьбы?
— Что? — выдыхаю я.
Сказать, что его слова ввели меня в ступор — ничего не сказать. Свадьба? Какая свадьба? Чья? Пульс учащается, отбиваясь в горле, а глаза перестают моргать, пытаясь высмотреть в лице напротив ответ.
— Свадьба, — спокойно повторяет Вова, глядя мне в глаза. — Если мы съезжаемся, не будут ли ожидать твои родители, что мы поженимся? Как мне реагировать, если об этом зайдет речь? «Мы не спешим», или «время покажет», или «4 июня, папаня».
— Что? — я даже
