достала телефон из сумочки и быстро написала Элвину: «Как там у вас дела? Что вообще случилось? Ты хоть что-нибудь понимаешь? Я – нет».
Тут же пришёл ответ: «Никто ничего не понимает. Отец клянётся, что даже не заметил никакой официантки».
«И что теперь будет?»
«Я что-нибудь придумаю, не волнуйся. В конце концов, не может же она злиться вечно».
Мне это не понравилось. Значит, всё, что он придумает, – это просто сидеть и ждать, пока мама перестанет злиться? Так себе план.
Я сначала не хотела отвечать, а потом всё-таки ответила: «Рада, что для тебя не проблема жить без меня какую-то там вечность».
Отправила – и тут же пожалела. Это было нечестно. Ехидно, саркастично и нечестно. Элвин так же растерян, как и я. Да никто сейчас не знает, что делать. С каких это пор я начала предъявлять к нему требования, как к супергерою? Он расправит плащ супермена, прилетит сюда по воздуху и выкрадет меня?
Чушь.
Я уже собиралась извиняться, когда пришло сообщение: «Ни о чём не волнуйся. Я люблю тебя».
Дыхание перехватило, сердце пропустило удар, потом забилось часто-часто, а потом снова замерло. «Я люблю тебя». Вот так просто…
Люблю. Я повторяла это слово про себя, и оно звучало, как музыка. Элвин меня любит! Не то, чтобы я раньше не догадывалась, но написанное обычными буквами обычного сообщения признание буквально затопило меня сумасшедшим, шальным, восторженным счастьем. И всё, что случилось за этот сумасшедший день, стало вдруг мелким и неважным. Всё, кроме одного. Не знаю, сколько времени я просидела над телефоном, идиотски улыбаясь и перечитывая чудесные три слова. Мама вернулась из супермаркета, хлопнула дверь – а я всё ещё не могла выйти из своего сладкого оцепенения.
А дальше произошло то, чего я совсем не ожидала.
Мама бросила пакеты на пол, в несколько шагов пересекла гостиную, оказалась рядом и вырвала телефон из моих рук.
– Чему ты тут улыбаешься? – в её голосе звенел гнев.
Я попыталась вернуть телефон, но она оттолкнула меня, не отрывая глаз от экрана. И, чёрт возьми, я знала, что она там прочитала: «Не может же она злиться вечно… я люблю тебя».
Она размахнулась и…
И мой телефон с треском разбился о стенку. Я в ужасе подлетела, пытаясь собрать, выяснить, работает ли. Да где там. Она швырнула его с такой силой, что не спасёт уже никакой ремонт.
– Ты… Как ты могла?! – закричала я. – Прочитала мою переписку, разбила мой телефон! Ты совсем с ума сошла?
– Нет, это ты сошла с ума! – закричала она в ответ. – Если решила променять мать на первого встречного кобеля!
Я рванула к двери. Не могла здесь оставаться. Не думала: где буду ночевать, что буду делать. Но мне нужно было срочно уйти из этого дома.
Дёрнула дверь раз, другой, но та оказалась заперта. Когда она успела её запереть?
– Ступай в свою комнату, Изабель! – каким-то подчёркнуто торжественным голосом проговорила мама.
– Выпусти меня отсюда! Сейчас же дай ключи!
– Вот ещё! Я – твоя мать, я знаю, что для тебя лучше.
– Ты мать? – я рассмеялась, и этот смех даже мне самой показался диким, ненормальным. Изнутри накатывала волна злости, готовая разнести всё вокруг. – Ты выдернула меня отсюда, не спрашивая, когда помчалась устраивать свою личную жизнь. Бросила в чужом городе одну, без друзей и знакомых, запихала в элитную школу, ни разу не подумав, что я там никто, изгой! А потом, когда у тебя не срослось, ты притащила меня обратно. Как вещь, как… как безмозглый чемодан. И теперь ты вдруг вспомнила, что ты мать? Только для того, чтобы испортить мне жизнь?!
Я убежала в свою комнату, захлопнула дверь и разрыдалась. Она разбила телефон, лишила меня последнего – связи с Элвином. Отобрала у меня те три слова, за которые я была готова держаться. Из-за которых могла ждать и верить в то, что Элвин что-нибудь придумает. А теперь ничего не осталось – только отчаяние. Отчаяние и злость.
Глава 21
– Изабель, идём обедать, – раздалось из-за двери.
Первой мыслью было не отзываться, не выходить, так и остаться здесь. Но потом стало ясно: это глупо. Я ведь не собираюсь умереть от голода. А он очень явственно давал о себе знать. Немудрено: позавтракать мне не удалось, полдня мы провели в дороге, время клонилось к вечеру, а у меня маковой росинки во рту не было.
– Изабель, идём. Мы обе погорячились. Думаю, нам надо поговорить.
Поговорить…
Может, и правда стоит. Мама ведь не враг. Кто угодно, только не враг. Сейчас она немного не в себе из-за разрыва с Кевином, да и новость про нас с Элвином была, прямо скажем, несколько обескураживающей. Но раз она готова говорить… Почему бы и нет? В животе заурчало, словно организм решил подтолкнуть меня к правильному решению, и я вышла из комнаты.
Стол был уже накрыт, мама припудрена и подкрашена. Хотя, конечно, по лицу было видно, что она плакала.
Я села за стол, наложила себе в тарелку салат, картофель и ещё что-то и начала жевать, не особенно чувствуя вкус. Хотя проголодалась куда сильнее, чем думала. Девицы в любовных романах, которые я читала, обычно от расстройства теряли аппетит. Но мне это, похоже, не грозит.
– Изабель, – начала мама мягко, и я удивилась. – Я ведь желаю тебе только добра. Это-то ты хоть понимаешь?
Я кивнула.
Хотелось вставить что-то вроде «добро для меня мы видим по-разному», но я сдержалась. Раз уж есть шанс договориться, надо его использовать.
– Элвин… Да, я понимаю, им можно увлечься. Он привлекательный, дерзкий, девчонкам такие нравятся. А ещё и состоятельный, что значительно повышает его, так сказать, акции.
Я усмехнулась про себя, представив Элвина как акционерную компанию. И себя с Молли на торгах за контрольный пакет.
– Но тебе не следует терять голову и обольщаться. Вряд ли он мог всерьёз увлечься такой девушкой, как ты.
Я перестала жевать и уставилась
