Легкий смешок вырвался из моего горла, и это было так шокирующе, что я слегка напряглась. Когда я в последний раз смеялась?
— Ты спал рядом со мной только одну ночь.
— Технически две, — возразил он, — но я думаю, так и есть.
— Ты был морским пехотинцем, верно?
— Однажды морской пехотинец, всегда морской пехотинец. — Его рука поднялась, и он погладил меня по щеке одним пальцем, а затем остановился, быстро опустив руку, когда понял, что делает. — Да, отвечаю на твой вопрос.
— Это означает, что ты обучен защищать и служить. Я понимаю, как ты чувствуешь себя обязанным прямо сейчас…
— Это не обязательство, солнышко. — Он прервал меня, приподняв мой подбородок. — Это инстинкт. И я не должен был держать тебя здесь, но я хотел, — продолжил он. — Потому что что-то в тебе взывает ко мне.
— Что ты имеешь в виду?
— Что-то здесь, — он указал на свою грудь и голову, — чувствует тягу к тебе, и я не могу это игнорировать.
— Ты действительно сложный и непредсказуемый, — решила я вслух. — Никто никогда не разговаривал со мной так, как ты.
Он пожал плечами.
— Я не играю в игры и не трачу время впустую. Просто я тот, кто я есть.
— Может быть, тебе просто нравятся головоломки.
Он слегка рассмеялся.
— Может быть. Я был ужасно хорош в них в детстве.
Заглянув ему в глаза, я с трудом сглотнула.
— Если со мной что-то случится, присмотри за Найлой. Она не такая сильная, как я.
Он вздрогнул, как будто я дала ему пощечину.
— Не говори таких вещей.
— Пообещай мне. — Я коснулась его щеки суперлегкой лаской. Это не было сексуально. Я бы сказала, что это было скорее исследование. Я так давно не чувствовала нежности, что часть меня жаждала взаимодействия. В то же время я была в ужасе.
Патриот поймал меня за руку, когда я собиралась отстраниться.
— Все в порядке. Прикоснись ко мне.
Нерешительно, я медленно провела ладонью по легкой щетине на его щеке. Наши глаза оставались прикованными все это время. Патриот вдохнул и выдохнул, движение, соединяющее нас грудь в грудь. Мне стало любопытно, я подняла другую руку и обхватила его другую щеку, обеими руками касаясь его лица.
— Ты такой теплый. — Я не знала, почему это было моим единственным наблюдением.
Секс всегда был простой сделкой, два тела сливались на короткие мгновения. Иногда удовлетворялась потребность. В других случаях это было только односторонним.
Когда наша кожа соприкоснулась, мой опыт с Патриотом был намного больше, чем простое прикосновение, намного глубже, чем мимолетная близость. Он закрыл глаза и вздохнул, снова открыв их с легкой улыбкой.
— Ты чувствуешь это?
— Да, я думаю, что да.
— Тогда ты знаешь, что я имел в виду.
Я знала.
— Дейл, — прошептала я, когда его хватка усилилась. — Я боюсь всего. Но самое страшное, смогу ли я когда-нибудь снова быть с мужчиной?
— Тебе не нужно беспокоиться, — прошептал он, поворачивая голову и запечатлевая поцелуй на моей правой ладони. — Если бы ты не была способной, ты бы никогда не смогла сделать то, что ты делаешь прямо сейчас.
Удивленная, я знала, что он был прав.
— Со мной все будет в порядке. — Мои слова срывались, но я не плакала. Вместо этого я опустила руки и обняла его за шею. — Спасибо тебе, Патриот. Это дало мне столько надежды.
— Вот почему я это сделал, солнышко. Надежда — самая сильная эмоция во всем мире.
Глава 24 — Азраил
Мои братья стояли рядом со мной в подвале Перекрестка, каждый из нас смотрел на Алексея Волтойя, когда окровавленный, избитый русский поднял голову. Оба глаза были почти закрыты, но в его неповиновении нельзя было ошибиться. Он все еще был обнажен, большая часть его тела была покрыта засохшей кровью, поскольку его многочисленные раны прекратили постоянный поток жидкости за последние двадцать четыре часа. Все, кроме его больной задницы, которая упиралась прямо в твердое дерево. Он сидел в багровой луже с привязанными к стулу грудью, запястьями и лодыжками.
Я никогда не видел человека настолько разрушенного, каким он выглядел, и все же остающегося таким твердым перед лицом неминуемой смерти. Ни для кого не было секретом, что мы были здесь, чтобы закончить начатую работу. Он попытался усмехнуться, но во рту не хватало нескольких зубов, а его пухлые, разбитые губы не могли четко произносить слова, не говоря уже о том, чтобы извергать кучу угроз.
Волтой был в нашей власти, и он знал это.
Взгляд Патриота был самым холодным, непоколебимым, когда он улыбался каждый раз, когда русский ерзал. Волтою, должно быть, было больно, но он не издал ни звука. Я был уверен, что Патриот просто ждал шанса еще немного его поиметь. Милосердия не будет, и я думаю, Волтой знал это. Он мудро воздержался от дальнейшего подталкивания Патриота.
Грим подошел к заключенному, теперь нашей добыче, и задал единственный вопрос.
— Почему вы выбрали Прогорклого?
— Жадность понимает жадность.
— А Кровавые Скорпионы?
— Взятка деньгами.
— Я понимаю, что раньше Кислота, а теперь Разр помогают вам с поставками, — начал Грим, и русский хмыкнул в подтверждение. — Но почему они? Они гребаные мудаки и идиоты.
— Да, — согласился Волтой. — Именно поэтому.
— Легко манипулировать и контролировать, — вмешался я.
— Да. Мой дядя. Он свиреп. Лояльный. — Последовал хмурый взгляд. — Он ни о чем не заботится. Холодный. Как русская зима.
— Ты ошибаешься, — возразил Грим. — Он заботится о власти. Деньги и девушки дают ему эту власть.
Волтой пожал плечами.
— Как вы, американцы, говорите, — он заикался, его голос начал заплетаться. — Пьяный от власти.
— О, черт возьми, нет, — выпалил Рейт. — Сейчас он не потеряет сознание. — Мой брат подошел к раковине, наполнил ближайшее ведро небольшим количеством воды, а затем выплеснул его на голову русского.
Ясность вернулась к глазам Волтойя.
— Как Солоник встретил Разра? — Грим заканчивал допрос. — Или это Кислота заключил соглашение?
Волтой слегка усмехнулся.
— Оба.
— Кто был их связью? Их контакт? Кто сделал вступление?
— Прогорклый.
По комнате прокатились шокированные вздохи и несколько сердитых проклятий. Прогорклый предал Королевских ублюдков на стольких уровнях, что это было чертовски разрушительно.
— Мы проверим эту информацию. Ты больше не нужен и теперь должен умереть. — Грим произнес эти слова без какого-либо намека на эмоции. Никому из нас не было дела до того, что он выстрадал. Волтой заслуживал смерти за свои преступления, но он так легко не отделается.
Нет, Ад принял бы его с распростертыми объятиями, дьявол всегда наслаждается такими душами больше всего. Будучи его избранными, мы пошли на компромисс со смертью. Находясь в наших обычных человеческих формах, мы были так же уязвимы, как и наш враг, но как только мы превращались в Жнецов, все изменилось. Эти демоны были крутыми, и они были непобедимы. Смерть была нашим послушным слугой, и мы охотно предоставили добычу.
Как сегодня вечером.
Все мои братья были сегодня вечером в банданах с черепами. Это видео должно было стать отличным публичным объявлением. Я надеялся, что Солоник наложит в штаны от страха, когда увидит его.
Ощущение силы душ наших врагов, когда они покидают свои тела, было мгновенным толчком удовольствия. Я хотел испытать это снова сегодня вечером, когда мы разделаем этого мудака, пока ничего не останется. Каждый из моих братьев позволит своей силе проявиться.
Поначалу Волтой, казалось, не понимал, что происходит. Он боролся со своими ремнями, которые удерживали его, но по мере того, как давление на его душу постепенно увеличивалось, он начал кричать и плюхаться на стул. У него пошла пена изо рта, а глаза закатились. Из его носа и ушей пошла кровь. Его крики становились все громче.
Пожинать душу так медленно было чрезвычайно болезненно. Вероятно, он чувствовал, что с него заживо сдирают кожу, в то время как все его мышцы были сжаты, а из его тела вытягивали всю жидкость.
