— Я вижу, как ты смотришь на меня. Я чувствовала, как ты обнимаешь меня. Это не похоже на Ямайку или на ту первую ночь, когда я пришла к тебе. Ты знаешь, что это так, так почему ты просто не можешь признать это?
Он потер линию своего подбородка.
— Чего ты хочешь от меня, Джулиана?
— Я хочу быть с тобой. Продолжать делать то, что мы делаем. Смеяться, трахаться, заниматься любовью, делиться своими жизнями. Я хочу пойти с тобой на воскресный бранч, посидеть рядом и держать тебя за руку.
Он бросил на меня предупреждающий взгляд, как будто я должна была знать лучше. Это вывело меня из себя.
— Джек убил бы…
— Нахуй моего брата! — я выкрикнула это, раскидывая руки в стороны и опускаясь на колени, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. — Тебе тридцать восемь, Шейн. Ты мужчина. Тот, кто ни за что не извиняется. Поэтому, хватит. Придумывать. Оправдания.
Он встал с кровати и потянулся вниз, чтобы взять свои боксеры. Как только они оказались на месте, он начал расхаживать назад-вперед и проводить рукой по своим коротким волосам.
— Ты права, Джулиана. Я тридцативосьмилетний мужчина, у которого опасная работа, и он работает кучу часов подряд. Я не хочу никого втягивать в это. Не было никого, кто стоил бы этого.
Я проглотила боль от его слов:
Не стоит этого.
Это было еще одно оправдание. Он знал это. Я знала это. Я покопалась в своих мыслях, чтобы понять, почему он придумывает так много чертовых оправданий. И это поразило меня. Я не знала, правда ли это, но я узнаю, когда произнесу эти слова вслух.
— Ты напуган. — Я сказала это мягко, давая ему понять, что не осуждаю его. Оставив ему возможность признаться мне, и мы могли бы двигаться вперед.
К сожалению, дело приняло не такой оборот.
— Я ни хрена не боюсь. — Он прорычал эти слова и перестал расхаживать взад-вперед, чтобы указать на меня. Затем он натянул брюки, а рубашку держал в руке. Он уходил, а я еще не была готова. Меня разозлило то, что он попытался уйти в разгар всего этого. Меня вывело из себя то, что он надел рубашку, прикрывая грудь, к которой я прикасалась на досуге буквально прошлой ночью. Я ненавидела то, что он предпочел затеять ссору, отрицать и оправдываться, чем просто признать то, что он чувствовал ко мне.
— Ты. Напуган. — В тот раз я не стала смягчать свои слова. Его голова высунулась из-под рубашки, и он открыл рот, чтобы заговорить, но я еще не закончила. — Ты провел всю свою жизнь, никогда не чувствуя того, что я заставляю тебя чувствовать. Ты никогда не оставался достаточно надолго, чтобы разжечь такие эмоции. Ни одна женщина не продержалась достаточно долго. И ты не знаешь, что с этим делать. Ты боишься этого.
Его челюсть сжалась, а ноздри раздулись. Если у Шейна и было чего-то в избытке, так это гордости, и его гордость проявлялась в полную силу, не желая признавать, что он никогда не чувствовал этого раньше. Не желая даже признавать, что это существовало внутри него. Часть меня понимала, что я зашла слишком далеко, приплетая то, чем он поделился со мной о своей приемной семье, но я устала притворяться.
Когда он ухмыльнулся мне, я попыталась подготовиться к удару, но это было хуже, чем я могла себе представить.
— А ты думаешь, что сможешь? Ты думаешь, маленькая двадцатипятилетняя девочка, у которой первая настоящая работа, все еще пытающаяся быть большой девочкой вдали от мамы и папы, может изменить меня? — он невесело рассмеялся. — Я тот, кто я есть, Мини МакКейб, а ты просто ребенок с надеждой в глазах. Не желающая видеть ничего, кроме того, что ты хочешь, чтобы произошло. Один срыв отделяет тебя от того, чтобы сбежать домой.
Мой гнев разгорался тем сильнее, чем глубже его слова проникали в меня, задевая каждое слабое место, которое, как он знал, у меня было. Слезы обожгли мне глаза, и это разозлило меня еще больше. Я доверяла ему. Я доверяла ему, а он бросил мне в лицо самое слабое место во мне. Я едва могла смотреть на него.
— Ты мудак.
— Я никогда не говорил, что это не так.
Несмотря на подступающие слезы, я усмехнулась, позволив горечи и боли проскользнуть в мои слова. Используя снисходительные оскорбления в качестве своего защитного механизма.
— Ты хочешь сказать мне, что ты мужчина, который не измениться, но все, что я вижу — это гребаный ребенок, бегущий в страхе.
— Очень по-взрослому, Джулиана. Использовать слова большой девочки.
Я с трудом сглотнула и была вынуждена отвести взгляд, когда на глаза навернулись первые слезы.
— Убирайся к черту.
Я прислушивалась к каждому сердитому шагу, по мере того как они удалялись все дальше и дальше. Я дернулась и позволила первому рыданию сотрясти мою грудь, когда хлопнула дверь.
Не прошло и минуты, как Джолин ворвалась в мою комнату и обняла меня, успокаивая, поглаживая ладонями вверх и вниз по моей трясущейся спине.
— Как? Как все зашло так далеко? — я продолжала прерывисто дышать, плача, пытаясь понять, как все так быстро развалилось. — Я даже не могу вспомнить, как это началось?
— Тсс. Тсс. Это не твоя вина, Джулс.
— Да. Моя. Я давила и давила, и я… — Мой голос сорвался на очередной рев, и я изо всех сил пыталась отдышаться. — Думала, если я попытаюсь, он просто признает, что ему не все равно. Я не ожидала признания в любви. Я просто хотела знать, что ему не все равно. Боже, я была такой жестокой. Мы оба были такими жестокими. И ради чего?
— Прекрати, Джулс. Просто остановись. — Она обхватила мои щеки ладонями и заставила меня посмотреть на нее, заставила меня услышать ее. — Это его потеря, если он не может видеть, какая ты удивительная женщина. Если он слишком чертовски упрям, чтобы попытаться. Ты заслуживаешь большего.
Неужели? Именно тогда, вспомнив, как я заботилась о его воспитании и называла его малышом, я была чертовски уверена, что это не так.
ГЛАВА 20
Слава Иисусу мне не нужно было идти в участок в понедельник. Я бы не выдержала, увидев его. Я была не в состоянии вынести встречи с кем бы то ни было.
Я валялась без дела весь день в субботу и избегала всех пропущенных звонков и сообщений в воскресенье, спрашивающих, где я была, когда не пришла на воскресный бранч, на котором обещала быть. Я не могла пойти.
Я была слишком напугана тем, что Шейн будет там. Боялась, что его там не будет. Мой разум уже представлял, как я появляюсь, и он объявляет о своей любви ко мне на всеобщее обозрение. Но я закрыла его быстрее, чем оно сформировалось. И я знала, что независимо от того, был бы он там или нет, я бы не смогла скрыть свою печаль.
Боже, я думала, что наши отношения куда-то придут. Может быть, я была наивной и глупой маленькой девочкой, в чем меня и обвинял Шейн. В любом случае, я не была готова встретиться лицом к лицу с толпой.
Однако понедельнику было все равно, как я себя чувствую, мне нужно было идти на работу.
Выйдя из лифта, я увидела, как доктор Воет отпирает свой кабинет. Стук моих туфель по кафельному полу привлек его внимание, и он оглянулся, улыбнувшись, когда увидел, что это я.
— Привет, Джулиана. Как ты?
— Доброе утро, доктор Воет. Я в порядке. Как вы?
Его голубые глаза изучили мое лицо, и он улыбнулся.
— Кажется, лучше, чем ты. — Он придержал для меня свою дверь открытой. — Почему бы тебе не зайти на чашечку кофе? Еще рано.
— Спасибо, но я пью только кофе со льдом с нездоровым количеством сливок и сахара.
Он рассмеялся над моим ответом.
— Хорошо, что у меня есть модная кофеварка, которая варит кофе со льдом. И что у меня также слишком много сливок и сахара. И шоколад.
— Как я могу от такого отказаться? — спросила я с усталым смехом.
Я последовала за ним в кабинет его секретарши, а затем в его собственный. Я много раз бывала в его офисе, но обычно только на деловых встречах и тому подобном. На этот раз все было немного по-другому. Более располагающим к общению.
Он улыбнулся еще шире, продолжая оглядываться на меня, пока варился кофе и он готовил кружки. На одной было: «Я периодически пользуюсь этой кружкой» с периодической таблицей элементов на ней. Затем он протянул мне одну с карикатурным изображением Нила Деграсса Тайсона, на котором было написано: «Вам, ублюдкам, понадобится наука».
