головой. Легко и умиротворённо не стало. Никогда не было с ним легко. Но он так вкусно пах моим прошлым, что у меня вдруг слезы подкатили к горлу.
— Эй! — крикнул Андрей громко, ногой открывая дверь. — Беременная с кровотечением! Да бегом, хрен ли телишься? Я сейчас всех на уши поставлю…
Поставил. Пока он ходил в машину за оставленной там сумкой с документами, мне уже начали осмотр. Сделали узи, потрогали живот, внутрь лезть не стали. Взяли анализы и на каталке покатили в палату. Мне было страшно, но как только на узи услышала дробный стук детских сердец дуэтом, немного отлегло. Они во мне и они живы. А я справлюсь, я сильная.
— Отслойка, — сказала кудрявая обесцвеченная женщина врач. — Большая, но в пределах разумного. Сохранять будем?
— Будем, — горячо кивнула я.
— Тогда лежите, сейчас капельницу поставят.
Капельницу принесли достаточно быстро. Еще вкатили укол в попу, после которого живот очень быстро стал мягким и спокойным. Я вытянула руку с иглой, поправила на себе выданную больничную сорочку, натянула одеяло до горла — прохладно. И приготовилась делать то, что в принципе делать уже научилась — сохранять свою беременность дальше.
Андрей пришёл через несколько минут. Сел на край кровати. Смотрел не на меня — куда-то вперёд, на пустую кровать напротив.
— Ты не передумаешь?
— Нет, — просто ответила я.
— Говорят, двойня у тебя?
— Близнецы, — поправила я. — Думаю, мальчишки, но пол узнавать не буду.
Мы помолчали. Я увидела, что рукав его дорогой кремового цвета рубашки испачкан моей кровью, она уже успела подсохнуть и потемнеть.
— Я тоже не передумаю. Ты не сможешь, Анька. С двумя детьми не сможешь. Денег у тебя нет. Родных тоже. Мамке в Америке ты нахер не сдалась. Язгулов тебя бросил. Кому ты кроме меня нужна, Аня? Я просто дождусь, когда ты сломаешься.
— Я гибкая, Андрей, — улыбнулась я. — Гнусь, но не ломаюсь.
— Ты раньше только за себя отвечала. А теперь…
И рукой махнул.
— Иди, — попросила я. — Иди, мне нужно поспать.
Дверь скрипнула, закрываясь за ним. Я смежила веки — вынашивание дело неторопливое, выкинуть все из головы и попытаться спать. И — написать Язгулову.
Самолет, подумал я. Снова лететь. Теперь я летал так часто, что начал воспринимать перелеты частью своей повседневной жизни. Набрал помощницу. Теперь часть билетов на единственный из Москвы рейс до комбината была постоянно зарезервирована для моих сотрудников, так что проблем не возникло.
Прилетел поздно. В Москве не то, что бабье лето — еще осень толком не началась. Здесь же мокро и сыро, начали облетать листья. Написал Ане сообщение, но она не ответила и не прочла. Наверное, спит. В больницах я толком не лежал, пару раз от силы, и мне времяпровождение там казалось невероятно унылым и скучным, спать самый лучший выход, так что набирать я ее не стал. Открыл поисковик. Оказалось вообще несложно — на небольшой город всего четыре поликлиники, две из которых детские, и две больницы. Одна для взрослых и одна детская. Поэтому выбора передо мной не стояло, поехал в единственную взрослую больницу.
Вспомнил свое последнее времяпровождение в больнице. Было это в Европе, когда ногу распорол на горнолыжке. Полный ол ин клюзив. Здесь же, на пороге тундры, в бескрайних просторах, наверное, иначе. Поэтому я заехал в магазин и скрупулёзно затарился, не поленившись подойти к консультанту.
— Не подскажете, что больше всего нужно женщине, попавшей в больницу?
Девушка на мгновение задумалась.
— А какое отделение?
— Гинекология.
— Прокладки, — уверенно сказала она. — Много. Даже если сама не закончит, другим пригодится, там всегда это нужно. Прокладки и одноразовые пелёнки.
В общем вез я два огромных пакета. Больница, которая на карте значилась одной точкой, на деле оказалась целым больничным городком. Гинекология занимала отдельное здание. Мне попытались было сказать, что время посещений окончено, но моя фамилия и две купюры быстро решили дело.
— Ожидайте, узнаю, в какой палате, — велели мне.
Я сел на длинную жёсткую лавку и вытянул ноги — устал. Мимо провезли каталку со старушкой, обнажённой, прикрытой лишь простынью, и я отвёл взгляд. Тёмные стены больницы давили. Мне не хотелось, чтобы Аня была здесь. Никто в здравом уме не остался бы здесь добровольно. Про меня словно забыли ожидание действовало на нервы, ждать я не привык и не любил. Я оставил пакеты на лавке и прошел немного вперёд, к кабинету, в котором скрылась медсестричка, которая обещалась меня сопроводить до палаты.
— Так и не скажешь, — говорила она. — Ходит, чисто королевна. Словно мы никто, так, ее рабы. Это ее дед еще приучил, что она особенная. Обиднее всего, что заводские на нее молятся. Что она сделала им? Если бы не она, тот Андрей вовсе бы у руля не встал, все знают. А от него ничего хорошего не было. Вот и не пойму, почему они любят ее так? Недотрога, блин. У самой за сутки второй мужик уже. Что первый, что второй глава комбината. И что в ней такого, что только с директорами спит? Пизда золотая…
У меня вскипело. Отчасти из-за того, что они говорили о ней. О моей Ане, которая не была моей. И догнало, обухом ударило — Андрей здесь уже был. Даже вперёд меня. Если он так к ней привязан, почему не женится на ней и не даст ребенку свое имя?
Бояться и прятаться я не был приучен, поэтому толкнул дверь.
— Добрый вечер, — сказал я. — Может, вместо того, чтобы обсуждать пациентов, вы займётесь своими прямыми обязанностями?
— Сейчас, — покраснела девушка.
Выйдя из кабинета она не смотрела мне в глаза — только в пол. Шла, позади я с пакетами. Больница еще не спала, но все равно казалась тихой и покинутой. С каждым шагом я все больше и больше себя накручивал. Меня съедала ревность. Если бы мне сейчас попался в руки Андрей, я бы разбил его лицо в кровь, получая удовольствие от каждого удара. Ревность закипала и бурлила грозя вырваться наружу. Она была тесно замешана со злостью, я внезапно остановился посреди коридора подумав — мне лучше не видеть ее сейчас. Я слишком зол. Я могу нагрубить ей, сорваться.
— Вы идёте? — спросила медсестричка сплетница.
И
