В эти поздние вечера и по выходным мое алиби – Карлос. Я говорю бабушке, что мы проводим все свободное время за учебой в библиотеке или дома у Карлоса: дескать, мне слишком сложно сосредоточиться дома, в присутствии Мии и Лео.
А на самом деле я с Тэйтом.
Но даже когда мы сидим в его машине у Тихого океана или лежим в обнимку на диване у него дома и смотрим фильм по моему выбору, мы по-прежнему не целуемся. Мы по-прежнему не целуемся. Еще не время, повторяет он снова и снова. Еще не время.
* * *
В первую ночь после начала зимних каникул я сплю урывками. Образ Тэйта мелькает у меня в голове, проникает в мои сны. Мы стоим в моей спальне, одни, но это кажется естественным, словно его место здесь. Он смотрит на меня, а потом, привлекая к себе, целует. Его пальцы прикасаются к моему телу, и я ощущаю головокружение даже во сне. Мой пульс учащается, и внезапно его руки оказываются под моей футболкой, срывают ее с меня через голову, и я тяну его на свою постель. А потом слышу его голос, отчетливый и ровный, он звучит у меня над ухом: Шарлотта. Шарлотта.
Но затем голос становится слишком резким, слишком громким.
– Шарлотта!
Я распахиваю глаза.
– Шарлотта.
Я сажусь в кровати. Это Миа, она стоит в двери моей комнаты.
– Ты проснулась?
– Сейчас.
– Выгляни в окно. Ты должна это увидеть.
– Что? – Я полусонно подтягиваю одеяло к груди. Мне не хочется шевелиться. Уже утро, но еще безумно рано, свет снаружи тусклый, голубовато-серый, солнце еще не взошло над горизонтом.
– Я заметила это, когда встала к Лео. Ты должна это увидеть.
– Что увидеть? – спрашиваю я, не желая вылезать из теплой постели.
Миа заходит в комнату, отдергивает занавеску.
– Посмотри, – настаивает она.
Я откидываю одеяло и подхожу к окну.
Сначала ничего не вижу, на улице гораздо ярче, чем я думала, и мне приходится прикрыть глаза ладонями. А потом понимаю, почему все кажется таким ярким. Все вокруг белое.
Белое, как снег.
Двор за моим окном покрыт пушистым, искрящимся снегом. Он лежит на листьях пальм, гладкий, похожий на глазурь. Весь наш двор покрыт ровным белым слоем снега до самого тротуара, словно рождественская сцена из классического фильма.
– Но как? – спрашиваю я вслух.
Миа пожимает плечами, покачивая Лео из стороны в сторону. Он издает тихий причмокивающий звук, наморщив губки.
– Понятия не имею. Не думаю, что в Лос-Анджелесе когда-нибудь выпадал снег.
– К тому же сейчас тепло, – говорю я, открывая окно и высовывая руку на улицу.
И тогда мы смотрим друг на друга своими зелеными глазами, и наши губы расплываются в одинаковых улыбках.
– Тэйт, – шепчу я, закрывая окно. Беру телефон с тумбочки и вижу, что он звонил мне пять минут назад, но я не слышала, так как включен беззвучный режим. Я быстро иду к шкафу, достаю свитер и натягиваю его поверх пижамных шортов и майки. Но, перед тем как выйти за дверь, останавливаюсь. Мия по-прежнему стоит у окна, наблюдая за мной. Она могла бы рассказать обо всем бабушке, могла бы пойти и разбудить ее, если бы захотела.
Но сестра пожимает плечами и едва заметно кивает:
– Иди.
Я улыбаюсь ей и поспешно выхожу в коридор, а потом на улицу.
И оказываюсь в зимней сказке.
Я никогда раньше не видела настоящий снег, но он выглядит так же потрясающе, каким я всегда его представляла. Я жалею, что у меня нет с собой школьного фотоаппарата – свет перед самым восходом просто потрясающий, он розоватый и преломляется в кристальном слое снега.
Вокруг царит тишина. Все словно замерло. Снег только подчеркивает эту неподвижность. Никто еще не проходил здесь, на снегу нет других следов – я первая. Он кажется рассыпчатым, и холодным, и немного хрупким одновременно. По моим ногам, обутым в хлипкие тапочки, бегут мурашки.
Как он это сделал? И зачем?
За одной из пальм во дворе стоит словно сошедший с картинки снеговик. Вокруг его шеи повязан ярко-красный шарф, на месте глаз – два черных камешка. А в одну из веток, которые торчат там, где у снеговика должны быть руки, вложен конверт.
Я осторожно достаю из него карточку.
Она абсолютно белая, только слегка покрыта блестками. Слова написаны от руки – я узнаю почерк Тэйта: «Загляни на задний двор».
Наш задний дворик – унылый квадрат, за которым тянется сетчатый забор, отделяющий наш дом от соседского. Но благодаря снегу это место кажется преображенным. А на нашей старой расшатанной лавочке, где мы с Мией когда-то играли в пиратские корабли и захватывали замки, сидит Тэйт.
Он улыбается, когда я подбегаю к нему.
– Зачем? – выдыхаю я.
– Ты говорила, что никогда не видела снег. А я хочу, чтобы ты поехала со мной в Колорадо, ко мне домой. На Рождество. Снежное Рождество.
Я не могу удержаться – наклоняюсь и целую его. И наконец-то он меня не останавливает, только обнимает и притягивает к себе на скамейку. Он положил на нее одеяла, так что теперь она кажется мягкой и теплой по сравнению с холодным снегом вокруг нас.
– Согрелась? – спрашивает Тэйт над самым моим ухом.
– Почти. – Меня пробирает озноб, и я ежусь.
Он обнимает меня крепче.
– Лучше?
Его губы касаются моего уха, и я могу лишь кивнуть в ответ. Меня переполняют эмоции – оттого, что он и правда здесь, рядом с моим домом, в моем заднем дворе, обнимает меня. Приглашает поехать в его родной город, познакомиться с его семьей. Все это кажется таким идеальным.
Я улыбаюсь, на сердце у меня легко. Когда я отстраняюсь, он снова притягивает меня к себе и целует. Его рот кажется ищущим, требовательным, но прикосновения рук нежные и согревающие. Одна ладонь прижата к моему лицу, другая спускается до самой талии и поднимает кромку свитера до тех пор, пока не оказывается под ним.
Мне не терпится поехать с Тэйтом. Но прежде я должна кое-что сделать.
– Зайди ко мне в дом, – говорю ему я. – Я тоже хочу познакомить тебя со своей семьей.
– Это плохая идея, Шарлотта. – Бабушка стоит в дверях моей комнаты, а я сажусь на чемодан, чтобы застегнуть его.
– Ты не заставишь меня изменить решение, – отзываюсь я, стараясь смягчить тон.
– После всего, ради чего ты так усердно трудилась, ты просто собираешься лететь в Колорадо с каким-то парнем, которого едва знаешь? Со звездой, которая живет в совершенно другом мире? А как же твое обещание ни с кем не встречаться, сконцентрироваться на будущем – ты теперь от всего этого отказываешься?
– Я ни от чего не отказываюсь. – Я беру телефон с кровати и засовываю его в задний карман. – Ничего не изменилось, кроме того, что в моей жизни появился человек, который мне не безразличен и которому не безразлична я настолько, что он хочет познакомить меня с родителями. Я думала, ты проявишь больше понимания.
