Я стону, не в силах помочь себе, прижимаясь к нему, моля, чтоб он поглотил меня. Между нами такой огонь, такая напряженность, и я не знаю, как я смогу когда-нибудь оторваться от него. Я так сильно хотела его и теперь, когда его губы целуют мою шею, и он так крепко держит меня, что я могу почувствовать его собственную жажду, не уверена, смогу ли я когда-нибудь остановится.
Звуки шороха из кустов рядом с нами возвращают меня назад в туманную реальность.
Лаклан отстраняется, тяжело дыша и удерживая мое лицо в руках, его глаза ищут мои. Он медленно поворачивает голову и смотрит в сторону от нас. Я хватаю ртом воздух, губы все еще пульсируют от его поцелуя, и следую за его взглядом.
Из кустов на нас смотрят глаза. Я замираю, но Лаклан шепчет хриплым голосом:
— Тсс, тсс, все хорошо. — Он медленно встает на корточки, и я отодвигаюсь, чтобы дать ему больше места. Он поворачивается и смотрит в кусты в глаза, надеюсь собачьи, и достает что-то из кармана.
— Вам понравилось? — мягко спрашивает он их. — Вот держите.
Бросает что-то в кусты.
Глаза подходят ближе, челюсти хрустят, поедая то, что он дал.
— Ты везде носишь с собой еду для собак? — шепчу я, но он мне не отвечает.
Он воркует с собаками, что-то снова подбрасывая им, и медленно движется к ним, как можно ниже удерживая свое массивное тело.
Я прищуриваюсь, пытаясь наблюдать за ним в темноте. Я немного обеспокоена тем, что собаки могу напасть на него. В то же время я проклинаю их за то, что помешали нам в такой момент.
— А теперь полегче, — говорит он, снимая ремень. — Тише, тише.
Он собирается использовать свой ремень в качестве поводка? Этот парень что, супергерой для собак?
Он медленно крадется к ним, приглушенно нашептывая успокаивающие слова, пока, наконец, медленно не поднимается.
— Так, — говорит он мне. — Один у меня.
Я встаю, отряхивая грязь с попы, и всматриваюсь в него. Рядом с ним собачья тень, а его ремень опоясывает шею собаки. Хоть собака и напряжена, ей немного не нравится этот импровизированный поводок, меня поражает то, что она не пытается сбежать.
— Как ты это сделал? — с восхищением спрашиваю я.
— Использовал ремень. Он все равно мне немного большеват.
— Нет, — говорю я. — Я имею в виду все это. Как ты заманил их сюда?
Он осторожно похлопывает по карман своих штанов, и собаки смотрят туда. И тут я замечаю, как другой бездомный пес медленно приближается, привлеченный шумом.
Лаклан тянется к карману и вытаскивает то, что выглядит как вяленая говядина.
— Я всегда ношу с собой еду, просто на всякий случай.
— Куда бы не отправился? На случай, если встретишь бездомную собаку?
— Да, — спокойно говорит он, будто это совершенно нормально.
— Я указываю на другую собаку.
— А что насчет этой?
Он бросает взгляд на потрепанную собачонку, которая стоит рядом с привязанным питбулем. Он протягивает обеим собакам еще вяленого мяса, и они принимают его, одновременно и желая и осторожничая.
— Этот последует за альфа
— Разве не ты альфа? — спрашиваю я.
— Буду к тому времени, как закончится ночь.
Боже, да он может быть альфа в любое время когда захочет. Даже учитывая, что рядом с нами собаки, я с трудом могу забыть, что всего несколько минут назад мои губы сливались с его и я потерялась в том, что он давал мне. Мне нужно больше. Этого поцелуя недостаточно.
Но сейчас он занят. Холодный, влажный ветер, пропитанный туманом, обрушивается на меня, и я складываю руки на груди.
— Снова опускается туман.
— Сейчас мы пойдем, — говорит он.
— Куда? В приют?
— Черт, нет, — резко говорит он. — Если я это сделаю, их через пару дней усыпят.
Очевидно, я мало знаю об этом.
— Правда? Почему?
Потому что приюты в любом городе перегружены. Там для них просто нет места, и эти двое такие скромняги. То, что один из них питбуль, не помогает. Их просто никто не возьмет. Не даст им новый дом. Их убьют.
Я с беспокойством сглатываю.
— Это ужасно. Прости, я и понятия об этом не имела.
— Большинство людей не подозревают об этом, — говорит он, глядя на собак. — Так что я беру их домой.
— Домой? В Шотландию?
— Для начала заберу их в свою квартиру здесь и на неделе попытаюсь найти для них дом. Если мне это не удастся, они полетят со мной домой.
Господи. Я сражена размерами сердца этого человека.
— Кто ты? — не могу не прошептать я.
— Просто человек, — отвечает он. — Пошли.
Он поворачивается и уходит в темноту, питбуль тянет ремень, но неохотно следует за ним, прихрамывая. Лохматая собачонка семенит за ними.
— С ним все будет хорошо? — спрашиваю я.
Лаклан смотрит на собаку.
— Он, кажется, не сильно пострадал. Завтра отведу его к ветеринару.
Я иду по другую сторону от Лаклана, стараясь не обращать внимания на собак, которые следуют за ним. Черт, не могу винить их. Я бы тоже пошла за ним, дал бы он мне еду или нет. Имею в виду, я ведь полагаю, сделала то же самое, когда он убежал в лес.
Он продолжает разговаривать с ними своим низким голосом, и мой мозг безумствует. Трудно сказать сколько, или даже в каком направлении мы сейчас идем. Интересно, черт возьми, как он собирается добрать до дома, не говоря уже обо мне. Я задаюсь вопросом, стоит ли мне поднимать вопрос о том, чем мы занимались совсем недавно. На всякий случай, если он уже забыл об этом. Потому что я чертовски уверена, что я нет.
Наконец, мы видим, как редеют деревья, видны здания и огни. Дорога Линкольн Вей тянется по краю парка и здесь еще несколько компашек любителей музыки, разбросанных вдоль тротуара.
— Кажется, здесь достаточно людно, — говорит Лаклан, когда мы приближаемся к остановке в нескольких метрах от дороги. — Здесь ты можешь вызвать такси. Тебе нужны деньги?
Я тупо смотрю на него.
— Нет. А ты куда?
Он головой кивает на улицу, которая исчезает в центре города.
— В такси с собаками меня не пустят.
— В Uber возможно пустят.
Он поднимает бровь.
— Для того чтобы воспользоваться ими, тебе нужен телефон, да?
— Так что, ты просто пойдешь пешком? — недоверчиво спрашиваю я. — Тебе ведь придется пройти не одну милю. Через весь долбаный город. На это уйдет несколько часов.
Он пожимает плечами.
— Хорошо. Прогулка даст мне больше времени, чтобы получше узнать собак. Если с лапой питбуля станет хуже, я позабочусь о нем. Если он мне позволит.
Я знаю, что смотрю на него, как на сумасшедшего, но ничего не могу с собой поделать.
— Не безопасно ходить по улицам поздно ночью, — замечаю я.
