Спокойно. Постараться расслабиться… В конце концов, ничего страшного пока что не случилось. Находят же как-то люди работу – такие же, как она. И даже постарше.
Главное, надо что-то сделать самой. Первым делом, конечно, купить газету «Работа». И есть ещё объявления на остановках, на площадях… Не может же быть, чтобы везде требовались сотрудники только до сорока лет! И что такого непоправимого, спрашивается, происходит с людьми именно в сорок?!
И вообще, на крайний случай существует какая-то должность телефонного диспетчера. Какого-нибудь вахтёра. Контролёра в троллейбусе. Уборщицы, в конце концов!
И что Пашка? Ну, покривится и смирится. Всякий труд у нас почётен – этого, между прочим, никто ещё не отменял! И ещё труд облагораживает человека. И вообще, в некоторых фирмах можно убирать в вечернее время, в перчатках… А днём можно, например, заниматься. Почему бы и нет? Играть Паганини, Листа, времени хватит. И подзаняться техникой. И вовсе не обязательно терять форму и свой репертуар. Можно даже давать частные уроки… И-и-и-раз! И-и-и-два! Так, стоп! А вот это мы, кажется, уже проходили…
Как ни странно, при мысли об уроках ей стало сначала смешно, а потом легко. Или просто валидол подействовал.
Во всяком случае, остаток ночи удалось провести в мирном сне. И даже без сновидений.
Да и утро выдалось на удивление тихим и спокойным – словно уже наступили долгожданные зимние каникулы.
Да, собственно говоря, это и настали её каникулы! Бессрочные каникулы, которые она же сама себе и устроила. Удивительное дело: за всё время, пока она застилала кровать, пылесосила комнату и пила чай с остатками печенья, муки совести ни разу не потревожили её, и даже мысль о поисках работы прошла краем сознания, не пробудив в душе ни страха, ни даже отчётливого беспокойства. И обнаружив, что Пашка опять не съел свой йогурт, Зоя, к собственному изумлению, не вышла из себя, и картины одна другой кошмарнее – упадок сил организма! обморок! гастродуоденит на почве нерегулярного питания! – не замелькали в воображении с яркостью кинокадров.
Ясное дело, тут не обошлось без влияния родственницы-дворянки, привыкшей к праздности и безответственной свободе… Но сегодня Зоя относилась к ней, пожалуй, с благодарностью. Пожалуй, она успела к ней привыкнуть. Да и официальное подтверждение дворянских корней было не за горами: оставалось подождать каких-то два дня до официального ответа – так обещал ей вежливый сотрудник архива, любитель кофе! И, возможно, после этого судьба её семьи предстанет в совершенно новом свете! А если верить Ирусе, то неминуемо изменится и её, Зоина, судьба… Правда, вот этого изменения сама она никак не могла вообразить, как ни старалась.
Одинокое блаженство окончилось в тот момент, когда на глаза ей попался листок с Пашкиными каракулями: «собрание в18 приходить всем с родителями я пока у Сереги приду прям туда».
Удивительное дело: с малых лет её сыну хватало ума, или здравого смысла, или инстинкта самосохранения не творить в школе явных безобразий, не участвовать в массовых хулиганствах, порой затеваемых мальчишками, и не хамить учителям. Сверх того учился Пашка практически без троек – тьфу-тьфу-тьфу!
И, однако, слово «собрание» действовало на Зою парализующее. Подобно нашкодившей ученице, норовила она проскользнуть в классный кабинет последней и занять место подальше от учительских глаз. А когда однажды, ещё в первом классе, учительница при всех заметила, что пишет Павлик Петунин грязновато, Зоя отчётливо поняла смысл выражения «провалиться сквозь землю». Никакое иное убежище не смогло бы укрыть её от позора, когда двадцать с лишним пар родительских глаз, казалось, прожгли её насквозь…
Однако «приходить всем с родителями» предлагалось впервые в жизни. Что же могли натворить эти мучители, эти помешанные на мобильниках и компьютерах пятнадцатилетние бездельники, чтобы учителя, не в силах справиться с ними сами, призывали в помощь тяжёлую родительскую артиллерию?!
Зоя ещё раз прочитала ненавистную записку и с тоской посмотрела в окно, как бы умоляя неприветливое зимнее небо о милости. Потом перевела глаза на стол – записка никуда не делась. «А молиться, между прочим, надо ещё уметь», – наставительно молвил кто-то внутри неё. Хотя почему «кто-то»? Ясное дело…
И тут заверещал телефон.
– Зоська, я книгу достала – обалдеть! – зачастила Ируся, не дождавшись даже Зоиного «алло». – «Жизнь и обычаи русского дворянства». Хочешь, прямо сейчас почитаю? – и, опять-таки не дожидаясь ответа, затараторила, как в пятом классе на проверке беглости чтения: – «Жизнь в дворянской усадьбе делилась на праздничную и обыденную, причём усадебные праздники были неотъемлемой частью светского ритуала, формой общения с друзьями и соседями, просто отдыхом и развлечением дворян. Наиболее прогрессивные представители дворянского сословия следили за новинками культуры и искусства, стремились украсить свои усадьбы современной, часто выписанной из-за границы мебелью, картинами, скульптурами…» Впечатляет, да? Нет, ты слушай дальше: «Русская усадебная культура отразилась в разнообразных живописных композициях садов и парков, каналов, садовых павильонов и беседок…» А фотографии тут – обалдеть! Особняки всякие, колонны, клумбы… Неплохо жили, я тебе скажу, твои предки! Кальяновых, правда, я здесь не нашла, зато есть летний дворец Шереметевых и имение Горчаковых! На одни колонны посмотреть… Короче, давай быстро ко мне! Я всего на два дня её выпросила.
– Ладно, ладно, спасибо, – насколько могла благодарно отозвалась Зоя. – Только я сегодня никак: у Пашки в школе собрание, приходить всем с родителями… Что-то, значит, натворили наши детки нетрадиционное!
По-хорошему – говорить с Ирусей требовалось не о том. Но сразу втягивать её в проблему поисков работы было стыдно.
– Петунина, ну какое собрание?! Говорят тебе русским языком: на два дня! А завтра я, кстати, вообще не знаю, когда вернусь. Нет, ты слушай дальше, тут тебе интересно: «Ни один праздник не обходился без музыки. Многие оркестры из крепостных музыкантов достигали высокого исполнительского уровня. В некоторых усадьбах можно было услышать даже оперы…» А? А-а?! Слушай, слушай ещё: «Кроме того, огромной популярностью пользовались заграничные певцы, скрипачи, пианисты. Сохранились многочисленные свидетельства о русских гастролях Аделины Патти, Генрика Венявского, Иоганна Штрауса…» Ага, и вот ещё: «Пение и игра на музыкальных инструментах, а также владение основами музыкальной грамоты считалось важной составляющей дворянского воспитания. Домашние спектакли, концерты в любое время года собирали множество гостей – иногда до сотни человек…»
Дальше Зоя не столько слушала, сколько смотрела. Вокруг неё уже сгустились прозрачные сумерки, и в полутьме дрожали огоньки свечей в тяжёлых канделябрах, и сверкал всеми гранями молочно-белый рояль, а слушатели – прекрасные дамы с веерами, инкрустированными изумрудом и рубином, и достойные кавалеры, равно владеющие оружием и изящным словом, – расположились вокруг пианиста почтительным и вместе с тем интимным полукругом, и пианист во фраке продолжал сидеть, уже сняв руки с клавиатуры, но всё ещё во власти последнего звука, и наконец поднялся, подхваченный волной аплодисментов, волной восторга и благодарности, и вот повернулся к слушателям лицом – неужто Ференц? или сам Фредерик?! – в неверных отблесках свечей Зоя не успела разглядеть…
– Ирусь, я приеду! А сейчас извини, мне нужно позвонить, – пробормотала она и нажала на рычаг.
А потом набрала мамин номер. И голос повиновался ей и попал в нужную тональность, потому что мама сразу отозвалась:
– Ну конечно, конечно! Сама я, правда, не успею – мы с Мушкой записаны у ветеринара. Вот если бы ты вчера сказала! Но ничего: я так думаю, дядя Гриша не откажется. Он такие вещи уважает…
– Ты чо! Деда Гришу?! На собрание! Послала! – завопил сын с порога.
Зоя выпрямилась и собралась с духом для достойного отпора. Что оказалось нелегко, ибо череда событий и стрессов последнего времени сделала-таки своё чёрное дело. Слегка дрожали руки, и сердце постукивало с заметными перебоями, ритмическим рисунком напоминавшими джазовые импровизации.
Однако демонстрировать сыну слабость не следовало. Ибо слабые духом получали у него минусы за отсутствие собственного мнения и неумение отстаивать свои взгляды.
– Твой дедушка Гриша воспитывал тебя с трёх лет, – металлическим голосом отчеканила Зоя. – Ещё с детского садика. И водил в шахматный кружок. И в бассейн. Ты забыл? И, кстати, он пользуется авторитетом… у соседей… и вообще окружающих. И его постоянно приглашают в школу как заслуженного ветерана!
– Так а я что говорю?! – вскричал Пашка, входя и швыряя папку в сторону стола.
Папка долетела до цели, шлёпнулась краем, качнулась и звучно хлопнулась об пол. Хозяин не обратил на это внимания. Сам он уже плюхнулся в «лодку» и оттуда растерянно воззрился на мать.
