Постепенно Зое стало казаться, что и другие, живые люди вокруг изменились до неузнаваемости. Две дряхлые, с дрожащими щеками старушки, из последних сил поддерживающие друг друга, никак не могли быть так хорошо запомнившимися ей весёлыми соседками! Унылый мужчина с одутловатым лицом смутно, как портрет в старости, напоминал красавца Олега. Нельзя было даже убедиться, точно ли тётя Лора сидит на стареньком стуле у изголовья, потому что фигура её пряталась в бесформенной тёмной шубе, а лицо она всё время закрывала огромным клетчатым платком. К тому же Зою оттесняли от гроба всё новые и новые приходящие с цветами и венками – вовсе не знакомые люди, мужчины и женщины, молодые и пожилые, и какие-то совсем подростки, заполнившие уже полдвора.
– Вот, нашла, – сказал хриплый голос у самого Зоиного уха, и краснолицая тётка в нелепом беретике с бантом зачем-то сунула ей толстую книгу.
Зоя машинально подставила руку, ощутила холод гладкого твёрдого переплёта. На обложке было изображено что-то вроде серого полотна дороги, поперёк которого лежала худенькая девушка. Эту девушку, казалось, силой опрокинули навзничь, тоненькая рука взметнулась в беспомощной попытке сопротивления, а голубое платье бесстыдно задралось вверх, сбоку виднелось оголённое бедро. Но кто обидел девушку – оставалось неясным… Не сразу бросалась в глаза узкая надпись-заголовок – «Бесчестье». Повыше, буквами покрупнее значилось имя автора – «Дж. М. Кутзее».
Наверное, целую минуту Зоя тупо смотрела на эту обложку, что-то вспоминая и соединяя в уме, прежде чем вглядеться в лицо тётки и тихо вскрикнуть:
– Люська! Это ты?!
Тётка… нет, действительно Люська кивнула, рот её скривился и выпустил ещё несколько хриплых слов:
– Надо положить к ней… как она хотела… или не разрешат, думаешь?
Ещё минута прошла, пока Зоя осознала смысл сказанного. Но ответ родился быстро.
– Не выдумывай! Лучше сама прочти – ЗА НЕЁ. ОНА бы тебе сейчас так и сказала…
Лицо Люси стало растерянным.
– Думаешь? – пробормотала она и неуверенно потянула книгу обратно.
На кладбище ветер рассвирепел окончательно. Выходили из автобуса и шли к могиле, пригибаясь, пряча лица и хватаясь друг за друга. И среди этого ненастья в поредевшей, но всё ещё многочисленной толпе незаметно произошло какое-то объединение, и многие стали говорить погромче, в полный голос, и даже кричать, перекрывая посвист ветра и как бы обращаясь ко всем сразу. До Зои доносились отрывочные фразы:
– …Ей ведь хуже стало, вот именно когда взялась набирать сборник молодых поэтов. Поэтов, говорю! И абсолютно бесплатно! В своём духе… Вот скажи, зачем оно ей надо было? По несколько часов в день! Молодых… и причём не поэтов даже, а графоманов сплошных! Вот честное слово, Олег Николаевич говорил!
– Да ты что!
– Ну говорил же, я сама слышала – сплошные гра-фо-ма-ны!
– …Моя мать к ней за всеми советами обращалась. Просто смешно уже: как печень заболит, или суставы на погоду, или радикулит – она первым делом Насте звонит! Я ей говорю: мам, человек же не врач, сама больная, что ты её беспокоишь? А она: да мне один голосок её помогает!
– …И веришь, она мне ещё и подарки делала! То духи, то браслет оздоровительный, от давления. Нет, ты только вдумайся: она – мне!
– Да? А я, знаешь, не удивляюсь. Она такая была.
И вдруг от этих слов будто ясный луч пробился перед Зоей и упёрся в землю, и в этом луче нарисовался тонкий силуэт Насти.
Она была – такая!
Такая, что бесплатно набирала сборники молодых поэтов, и дарила подругам подарки, и приглашала к себе друзей детства и дальних родственниц, и художники рисовали её портреты, и мужчины готовы были носить её на руках, а сама она готова была заменить Зое любимую подругу детства Машку!
И загадочное чувство шевельнулось на самом дне души Зои…
Нет, конечно, то была не ревность. И уж само собой разумеется, не зависть.
То была, пожалуй… обида.
Да-да, вот именно – обида.
Оказывается, Настя скрыла, не поделилась главным своим секретом – как ЭТО ВСЁ у неё получалось? Скрыла и вот теперь – ушла! Ушла насовсем! И, может быть, занимается сейчас делами не менее важными, чем здешние земные… потому что – она ТАКАЯ! Прищурившись, Зоя посмотрела в серое небо. Вокруг говорили о Насте, всхлипывали, кто-то плакал навзрыд. А Зоя с сухими глазами мучилась новой мыслью: что, если это сама она пропустила какой-то Настин знак? Не придала значения каким-то важным словам? Не поняла намёка, как можно, как нужно жить по-настоящему?
Или же она встретила Настю СЛИШКОМ ПОЗДНО? Когда всё в жизни уже решено и менять что-то слишком поздно?
Дальше зачем-то вспомнился Толик… с ЭТОЙ своей… молодой, розовощёкой, подходящей по возрасту в дочки… Выходит, ему – не поздно? Ему – всё сначала, пожалуйста, на здоровье? Первые взгляды, слова, касания руки… И всё как в той, первой юности?
Но в этот раз – здесь, у гроба Насти – воспоминания не ужалили её в самое сердце. И впервые боль их показалась НЕ СМЕРТЕЛЬНОЙ. Зоя рассматривала ИХ боязливо, но отстранённо, словно сквозь пелену уже долгих прошедших лет, или немереное расстояние, с которого едва угадываются крохотные силуэты. Что-то внутри неё разжималось, что-то отпускало её… А она отпускала – ИХ. Или этот ледяной ветер заморозил её чувства? Или…
От новой догадки она замерла.
«Настя! Так это… ты? Так это и есть – тот самый знак?!»
– Прощайтесь, – скучно сказал мужичок с лопатой. И ещё трое с лопатами подошли поближе к могиле.
И тут она наконец УЗНАЛА лицо Насти – в гробу. И из глаз её потоком хлынули слёзы.
В это утро Зою разбудил ритм. Сначала он приснился ей: чёткий, энергичный, словно стук тугого резинового мяча – тумс! тумс! тумс! тумс! Под этот ритм легко было проснуться и распахнуть глаза. Легко было одним прыжком, как когда-то в незапамятные времена, соскочить с кровати, чувствуя готовность послушного тела: идти! бежать! наклоняться и распрямляться! касаться разнообразных предметов и совершать с ними разнообразные действия! подыскивать точные слова! решать сложные вопросы! преодолевать всевозможные трудности! свершать небывалые дела!
Она разыскала в кухонном пенале шуршащий кулёчек, вытрясла в турку остатки кофе, плеснула воды и поставила на огонь. Сколько лет назад она забыла, что уважающие себя люди начинают свой день с кофе?
Затем распахнула гардероб. В полутьме знакомые вещи робко выглядывали друг из-за друга. Зоя захватила целую охапку и бросила на диван. Когда туда же отправился кулёк со старыми сумками, лодка протестующе скрипнула. Но скрип не нарушил ритмическиого рисунка, который был задан этому дню. И буквально за четыре такта нашлось всё необходимое для сегодняшних замыслов.
Акцент пришёлся на громадную рыжую сумку, которую она неизвестно почему всегда стеснялась носить. А ведь на фоне чёрных брюк и бархатного жилета, давнишнего наследства Ируси, эта лже-замшевая громадина смотрелась по-своему выразительно и даже, пожалуй, стильно! Ансамбль дополнила коричневая водолазка – палочка-выручалочка, испытанное дополнение к любому комплекту. Напоследок в творческом порыве Зоя выудила из шкатулки с бижутерией ожерелье в виде осенних листьев.
Шагнула к зеркалу и уже набрала было воздуха, чтобы ахнуть от восторга…
Телефон затрещал, как обычно, в самую неподходящую минуту. Зоя выдохнула и с досадой схватила трубку.
– Да?
– Зоя… Никитична? – с заминкой спросил мужской голос.
– Да, я! – быстро отозвалась она.
Главное было – не отстать от ритма!
– Меня зовут Дмитрий… Ильич, – представился позвонивший.
Говорил он, как назло, неспешно и с паузами.
– М-м! – нетерпеливо поддержала беседу Зоя.
– Я работаю в архиве. Вспомнили? И звоню по поводу вашей справки. Вы не пришли в назначенное время…
– У меня были дела. Извините!
Ритм дня начинал-таки замедляться. Творческий настрой со скрипом притормозил. Мысли бестолково затоптались на месте и устремились в другое русло. Справка… Происхождение… Дворянская ветвь…
– Так вы хотите сказать, что у вас уже есть информация… о моей семье? И мне нужно сегодня прийти к вам?
– Конечно, вы можете подойти сегодня. Если у вас есть возможность.
Значит, сегодня… Спокойно, спокойно! Сегодня ВСЁ станет известно… о ТЕХ Кальяновых, о ТЕХ временах, о семейных владениях…
Семейные владения! Поместье… кажется, в Орловской губернии! Барский дом с колоннами, парк с аллеями, зал с концертным роялем! Воздушное платье, веер, карета с фамильным гербом, тройка вороных! Вы поедете на бал!
…Да, но как же заданный ритм? Замыслы этого дня? Новая жизнь?
Между тем в трубке царила тишина. Зое показалось, на другом конце слушают стук её сердца.
– Простите… а вы не могли бы сказать мне всё это… если можно… прямо сейчас? – почти прошептала она.
Дмитрий… как его?.. Ильич протяжно вздохнул. Но что это означало?
