…Да, но как же заданный ритм? Замыслы этого дня? Новая жизнь?
Между тем в трубке царила тишина. Зое показалось, на другом конце слушают стук её сердца.
– Простите… а вы не могли бы сказать мне всё это… если можно… прямо сейчас? – почти прошептала она.
Дмитрий… как его?.. Ильич протяжно вздохнул. Но что это означало?
Дворянская кровь? Всё ЭТО – правда?
Или…
И Зое показалось – она угадала ответ за полсекунды до того, как он произнёс:
– Мне не хотелось бы вас огорчать… Но, в общем-то, ваша версия не подтвердилась. Хотя, конечно, вы можете прийти и сами ознакомиться со всеми найденными документами. Не хотелось утомлять вас подробностями по телефону… И кроме всего прочего, дворянская фамилия Кальяновых последние четыре поколения писалась через «о» – Кольяновы.
После этого воцарилась оглушительная тишина. Зоя как бы оцепенела в ожидании, что вот теперь-то и выскажется особа благородных кровей, её привычная уже спутница. Зоя мысленно предоставила ей слово. Вот теперь-то пусть она и покажет, и докажет всем свою дворянскую суть!
Однако благородная подруга безмолвствовала. Ни словом, ни жестом она вообще не обнаруживала своего присутствия, словно вовек не выкидывала своих дворянских штучек. «Да что же это! – вознегодовала Зоя. Неужто надумала исчезнуть в самый неподходящий момент?! Выкручивайся, мол, сама?!»
Между тем надо было что-то отвечать сотруднику архива. Хоть как-нибудь реагировать на любезное сообщение.
– Э-э… да… мне очень жаль. В смысле, большое спасибо. Я, наверное, как-нибудь на днях зайду к вам, – промямлила она, всё ещё надеясь на какой-то знак. Но напрасно: именитая родственница явно бросила её на произвол судьбы!
– Надеюсь, – засмеялся архивариус. – Хотя бы за своим паспортом.
– А как вы нашли мой телефон? – вдруг спросила она. Что-то в его голосе смутно настораживало. – Я же его, по-моему, не оставляла!
– Легко, – заверил он, – зная адрес и фамилию. Кстати, сами-то вы всегда жили в нашем городе?
– Я – да, всю жизнь… Здесь родилась.
Потянулась новая пауза. Настроение всё-таки испортилось. «Зачем он это спросил? А я – ответила? Положить трубку… а если – какой-нибудь мошенник? Или вор? И уже знает адрес и телефон… а если хуже – маньяк? Говорят же: все маньяки в быту – добродушные, тихие, приличные люди… и никто вокруг до последнего ничего не подозревает…»
– Может быть, я сам занесу вам документы? – с подозрительной готовностью предложил он. – Мне, в принципе, по дороге. Если вам удобно, например, сегодня вечером…
– Нет!! – почти выкрикнула она. – Вечером мне неудобно! Да, сегодня никак неудобно. Я… лучше приду сама. Завтра! Во сколько вы открываетесь?
После этой беседы у Зои средь бела дня начался натуральный приступ ночного страха – хоть пей валидол или звони Ирусе!
Однако телефон её не отвечал. Ируся, как ни странно, оказалась на работе. Как ни удивительно, по утрам она имела обыкновение ходить на работу, а не сидеть у телефона в ожидании панического Зоиного звонка.
Это умозаключение почему-то успокоило её и даже рассмешило. Она плюхнулась в лодку и постаралась собраться с мыслями.
Да, так вот маньяк… в смысле, Дмитрий Ильич. С чего это она вдруг ударилась в панику? Взрослый человек, сорок три года – вроде уж не девочка! И какие такие в нём признаки маньяка, спрашивается? Обычный с виду человек, не старый ещё, лет сорока… Одет вроде прилично. Лицо нисколько не зверское… даже, пожалуй, в каком-то смысле приятное. Хотя у маньяков, говорят, лица как раз именно располагающие… Тьфу ты, опять она со своими страхами! Так и в психушку загреметь недолго… Нормальный человек, хотел оказать ей услугу – может, и правда живёт недалеко! Посочувствовал, наверно, что провалились все её дворянские мечты…
Хотя болезненной утраты она вроде бы не ощущала. И в последние дни как-то даже забыла об архивных делах. Да и, в конце концов, дожила же она до сих пор безо всякой примеси дворянской крови!
Впрочем, дворяночку, хоть и придуманную, было всё-таки немного жаль. Всё-таки, надо признать, оживляла она унылые Зоины будни. И вносила в жизнь некоторые свежие нотки!
А бабушка Анфиса, выходит, ошиблась, со вздохом заключила Зоя. Не ездили, значит, наши предки на бал в карете с фамильным гербом! Не вязали прабабушки серебряными крючками бисерных кошельков из шёлковых нитей! И никогда не давали концертов в их имениях ни прославленный скрипач Генрик Венявский, ни серебряное сопрано – Аделина Патти, не говоря уж о короле вальсов Иоганне Штраусе! Так что зря выписывала она в блокнот отрывок из энциклопедии дворянской культуры. Да и Ируся напрасно так захлёбывалась «Жизнью в дворянской усадьбе»…
Вот уж кто точно расстроится теперь – так это Ируся. «Ну, уж придётся любить меня какую есть – простолюдинку!» – мысленно извинилась Зоя перед подругой. И пробормотала вслух:
– Не хочу быть столбовою дворянкой… хочу быть простою крестьянкой!
Представила себе расстроенную Ирусину физиономию и от души расхохоталась.
И из этого смеха вдруг родился новый ритм: трам! па-па-пам! па-па-пам-трам-трам! И снова аккорды вверх – энергичное стаккато: трам! па-па-пам! па-па-пам! – и глассандо вниз: тр-р-р-р-р-р-р-паммм! Упругий темп дня вернулся к ней!
В конце этой фразы Зоя уже поворачивала ключ входной двери.
В начале следующей – сбегала по лестнице.
Ещё через несколько тактов – просила водителя маршрутки остановить на Филатова.
И уже к концу репризы разглядывала чёрно-белую вывеску: «JAZZ-КАФЕ»…
Теперь главное было – не остановиться! Вбежать и сразу брякнуть Флуху: я согласна! Давай репетировать джаз!
Интерьера кафе она не разглядела – как обычно некстати заколотилось сердце. Что-то чёрно-серо-сиреневое, блестящее, какие-то фотографии на стенах… Между столиками сновали девушки-официантки в белых галстучках поверх сиреневых рубашек.
– Музыканты? А они здесь не репетируют, – огорошила Зою одна из них. И весёлый ритм этого дня опять поперхнулся и сконфуженно умолк.
– А вы не подскажете, где? Где именно они репетируют?
Пока у Зои созрел этот естественный вопрос, девушка успела обслужить пару столиков.
– Я не в курсе. А вам зачем?
И ещё дважды она мелькнула мимо с подносом, прежде чем Зое удалось вытолкнуть из себя слова:
– Да я, знаете, насчёт работы…
После этого в руке у неё очутился листок с рядом цифр:
– Это Игоря Андреича, руководителя! Телефон у нас вон там.
«Так у них ещё и руководитель!» – ужаснулась она.
И только нагрев в муках сомнений телефонную трубку до температуры тела, наконец сообразила: руководитель – это же, надо думать, сам Флух и есть! Гарик! То есть Игорь.
Звали его к телефону почему-то целую вечность. И примерно столько же он объяснял ей, как добраться.
– Да ладно, ты скажи мне адрес! Просто адрес. Я найду! – опрометчиво пообещала Зоя.
Следующие полтора часа она ездила на троллейбусе, на маршрутке и ещё на одной маршрутке, после чего минут пятнадцать пыталась выпутаться из паутины проездов, тупиков и переулков в глухом углу, называемом Дубинкой.
Она даже не поверила собственным ушам, когда, пройдя сквозь очередную змеиную нору общего двора, услышала знакомый голос! Хотя где же ещё, как не в такой дыре, мог Флух жить и изобретать свои идеи!
Голос доносился из окна хиленькой пристройки – не то мансарды, не то мезонина, не то неуклюжего наброска второго этажа на старом кирпичном доме. И пока Зоя взбиралась по деревянной лесенке, опасливо хватаясь за перила, интонации его становились всё увереннее, диапазон распахивался всё шире. Удивительное дело: шепелявость Флуха в минуты гнева или особого воодушевления куда-то пропадала!
– …С ними мы раскланиваемся, расшаркиваемся, улыбаемся и расплёвываемся. Непонятно? Я говорю, эти идиоты думают, что нас там, типа, подают, как десерт! И пусть думают. Мой кот, может, тоже думает, что он в доме хозяин. Потому что так он понимает мир своими кошачьими мозгами!
Речь его сопровождалась гулкими одиночными ударами барабана.
– Короче, у них свои задачи: ужраться вусмерть, или поприкалываться, или снять тёлку… Это типа их собачье дело. Ну, и есть нормальные ребята… их, конечно, единицы! Но есть ребята, которые пришли послушать музыку («Бум-м!» – утвердительно грянул барабан). Потому что мозги у них другие…
На этих словах Зоя достигла второго этажа. По краю пристройки располагался то ли узкий балкон, то ли открытый коридор, куда выходили два окна. В одно из них заглянула Зоя, готовая увидеть толпу слушателей. Ибо ещё в юности Флух обладал талантом собирать вокруг себя толпы ротозеев.
В довольно просторной комнате были свалены музыкальные отходы: разнокалиберные пюпитры, пара медных тарелок, ободранный гитарный футляр, какой-то ящик на тоненьких ножках… Все это было кое-как задвинуто в углы. Посередине же, кроме оратора, обнаружились лишь два человека. Один, седой, с мрачным лицом, сидел на кушетке больничного типа, с отрешённым видом протирая лоскутком саксофон. Другой, по виду мальчик-подросток, расположился за ударной установкой. Он согласно качал головой и временами отмечал конец очередной фразы барабанным акцентом. Зои они не заметили.
