– Ну, не совсем, – язык у Зои не повернулся лишить её последней надежды. – Сами документы я ещё не видела, а мне звонил один оттуда… в общем, архивный сотрудник…
– А почему? – тотчас страстно перебила Ируся. – Почему ты не посмотрела документы?
– Ну, так получилось, – опять принялась оправдываться Зоя. – Там то санитарный день, то у меня всякие дела…
– Вот что: сходим вместе! – тотчас постановила Ируся. – До скольки они работают, знаешь? Ладно, я сама позвоню. Ты будешь дома?
– Ой, только не сегодня! – взмолилась Зоя. – Я картошку поставила… И хлеба, по-моему, Пашка опять не купил…
– Ну, тогда завтра. Да уже и почти пять… Только давай конкретно! Я позвоню до десяти. Ваш ре… кафе ваше когда открывается? Во сколько твоя джаз-репетиция? Или как это у вас называется?
– Называется – после двенадцати, – буркнула Зоя. – А репетируем у Флуха…
– Значит, в полдесятого ты ещё дома. Я позвоню! Договорились?
– Ну давай, договорились…
Невесть почему этот разговор выбил её из колеи. Настроение испортилось. Заводные ритмы умолкли, будто враз утомились, и тело Зои, уже привыкшее подчиняться им, тоже моментально обессилело и обмякло. А ведь предстояло ещё втиснуть его в куртку и заставить спуститься по лестнице, добрести до хлебного – и хорошо ещё, если только до ближайшего, на углу, а не до «Магнита» через три квартала!
Одно неплохо: погода, вяло рассуждала Зоя, привычно ныряя ногами в унты. По крайней мере, практически весь декабрь простоял сухой, без этого грязного месива на тротуарах, которое южане простодушно принимают за снег. Этак, пожалуй, удастся без помех дожить и до новых сапог… А, кстати, не завести ли с Флухом речь о зарплате стажёра? Или хотя бы об однократной материальной помощи? Всё-таки налицо экстренные обстоятельства – Новый год… Или полагается выждать стажёрский срок? Ну а если она не справится?
Но не успела хлопнуть за спиной дверь подъезда, как все рассуждения разом вылетели у неё из головы.
Белые мухи кружились над городом – легко, картинно, ритмично. Только этот ритм трудно было поймать, он парил вокруг, не даваясь в руки, ловко ускользая из тактовых клеток. И в который несчитанный раз в жизни она ошеломлённо застыла, заворожённая рисунком вот этого скольжения, этого безмолвного небесного салюта! А потом ноги – словно не в разношенных унтах, а в атласных балетках – подхватили и понесли её вдаль, под безмолвные отзвуки вальса, из «Щелкунчика» ли или из «Маскарада», или из полузабытого чёрно-белого детского фильма… Да, она уже почти вспомнила эти невесомые отрывочные аккорды струнных, тающие в воздухе так же призрачно, как снежинки в ранних зимних сумерках, вздымающиеся от малейшего ветерка, как вуаль феи, как фата невесты – и по улице, безлюдной в этот час между днём и вечером, затанцевали гибкие сказочные тени…
– Подождите! Простите… Зоя… Зоя Никитишна… я всё-таки принёс вам… вот, возьмите! Документы!
От звука этого голоса она остановилась как вкопанная.
Оглянулась, не веря себе.
Но поверить всё-таки пришлось: из снежного сумрака, из метельного волшебства грубо-реально выступила мужская фигура в чёрном.
Архивариус! Этот… Дмитрий… отчество вылетело из головы.
Он всё-таки разыскал её. Подстерёг.
Метельным вечером.
Одну.
На безлюдной улице…
К груди фигура прижимала какой-то свёрток.
Документы?
А может, газовый баллончик?
Пистолет?!
Зоя отступила к дороге. Где-то она слышала: вечером на пустынных улицах надо стараться держаться поближе к трассе – к огням и машинам…
Зачем её понесло на улицу в эту пору?!
– Вы не бойтесь, – сказал он. – Я вас знаю. Мы с вами в детстве жили на одной улице. Морская, двадцать восемь – правильно? Вы ещё на пианино играли…
– А сколько этажей было в доме, где гастроном? – придирчиво уточнила Зоя.
– Пять. Его так и звали – «пятиэтажка»! – без запинки отрапортовал он. – А за ним был детский садик.
Она задумалась, какой бы ещё ему вопрос задать.
– А беседок у нас во дворе было сколько?
– Две! Одна маленькая, виноградная, напротив первого подъезда. А вторая большая, на другом конце двора. Тоже, по-моему, виноградная. В ней ещё скамейки были.
– В первой тоже были. И стол, – строго поправила она.
– Может, отдадите мне пока пакет? – предложил он.
Но Зоя непреклонно отвела пакет в сторону, ещё раз незаметно ощупав. На ощупь там действительно была только тоненькая папка.
– Мне не тяжело.
Страх упорно не желал оставлять её, на всякий случай притаившись где-то на задворках сознания.
– А во второй беседке ваша мама летом вешала экран, выносила проектор и показывала диафильмы… И мы… ну, пацаны с других дворов, тоже незаметно подсаживались сзади. Классные были сказки!
Она остановилась и в изумлении оглядела его.
Перед ней стоял чужой, практически совершенно незнакомый мужчина: чёрная кожаная кепка, длинная куртка (или это полупальто?), джинсы… И рассказывал ЕЙ о ЕЁ ДЕТСТВЕ!
А самое удивительное – она напрочь ЗАБЫЛА, что мама и вправду показывала эти фильмы-сказки! Забыла картонную коробку с чёрными блестящими рулончиками лент! И старенький проектор, сто лет валявшийся среди Пашкиных игрушек! Она даже Пашке никогда не рассказывала про эти вечера с фильмами!
И вот теперь, в разговоре с чужим человеком, всё вдруг так и встало перед глазами: синий летний вечер, детские голоса в сгущающейся тьме: «Скоро уже?», и сладостный скрип вертящегося колёсика, и свет на белом экранчике, и нетерпение – сейчас! сейчас начнётся ЧУДО! – и первые буквы…
– Там ещё был фильм «Вышивальщица птиц», – прочитала она всплывшее в памяти название и изумилась собственным словам.
– И «Лампа Алладина», и «Алибаба»… А ваша мама казалась нам настоящей волшебницей, – вздохнул он и робко улыбнулся.
– Моя мама и есть волшебница, – строго поправила она.
– Так она жива? То есть… с ней всё нормально? – неловко поправился он.
Она кивнула настороженно. Было странно слышать произносимые чужим голосом слова: «мама», «нормально».
…А что если он всё-таки маньяк? Или авантюрист, узнавший про её дворянские корни и… НАСЛЕДСТВО? Что, если оно всё-таки СУЩЕСТВУЕТ? Правильно сказала Ируся: надо самой всё точно посмотреть, убедиться… Надо было всё толком обсудить с ней!
И с чего это она вообще с ним так разговорилась?
И что вообще у него на уме?
В конце концов, все эти подробности он мог у кого-то узнать…
– А почему я вас совсем не помню? – напрямик спросила она.
На этот вопрос он не ответил. Отвёл глаза и помолчал.
Подозрительно!!!
И только после долгой паузы буркнул:
– Вы были старше на год и на два класса. Я пошёл в школу с восьми лет.
Неубедительно! Совсем неубедительно! Явно придумано наспех!
– Вы куда-то спешили. Хотите, я подвезу вас? – вдруг предложил он и вытянул руку вбок.
Невдалеке у обочины пискнула и мигнула фарами белая машина. А может быть, она была серая или бледно-голубая, но казалась белой среди мельтешения снежинок в вечерней тьме. Зоя уставилась на её покатые блестящие бока, или бамперы, или крылья – она не сильно разбиралась в автомобильных деталях. Нарядная, сияющая стёклами, машина казалась новенькой, как этот первый снежок. «Карета Снежной королевы!» – ни с того ни с сего пронеслось в голове.
Но тут же она одёрнула себя: «Заманивает! Завезёт в безлюдное место, заставит поставить подпись – мол, передаю всё своё имущество, движимое и недвижимое… или как это у них говорится… А что, если в этой машине – СООБЩНИК?!»
И она приготовилась сказать вежливо, но твёрдо, ни на шаг не сходя с места: «Спасибо, но я уже пришла. Мне сюда, в магазин тканей!»
Но в этот момент он как раз распахнул дверь, и пришлось заглянуть-таки внутрь, а заодно воочию убедиться, что никакого сообщника там нет. И что внутри машина выглядит совершенно безопасной. И не просто безопасной, а совершенно мирной, да к тому же элегантной, мягко-шершавой, по-домашнему уютной! Всё в ней так и манило хоть на время спрятаться от мрака и холода, укрыться от всех невзгод жизни, доверчиво расслабиться…
И тут Зое подумалось: как-то глупо в сорок три года пугаться, если вечером, да ещё в снегопад, мужчина предлагает подвезти тебя пару кварталов. К тому же мужчина не чужой… ну да, определённо не чужой – после той светлой картинки детства, которую он словно бережно вытащил из-за пазухи и дал ей подержать, как… ну да, как фамильную ценность!
Тем временем тело её, до сих пор жившее в полном согласии с логикой и разумом, вдруг, не дождавшись конца рассуждений хозяйки, самовольно устремилось в это убежище на колёсах! И погрузилось в это ласковое укрытие…
Дальнейшие события приняли слишком причудливый оборот, чтобы считать их действительностью. Поэтому Зоя наблюдала за ними как бы со стороны – так, будто участвовал в них вместо неё кто-то другой: не то вновь объявившаяся спутница-дворянка, не то вовсе посторонняя, незнакомая ей женщина.
