— Вот твоя вода. — Он протянул ей стакан: — Не слишком аппетитно, но ты не на флотилии Стелласа.
— По крайней мере, мокрая — это все, что мне нужно.
Пру начала пить солоноватую воду, стараясь не замечать ее коричневого оттенка. Вода была теплая и не уменьшила ее тошноту. Внезапно она поняла, что вода в стакане качается оттого, что качается лодка. Ни она, ни Деметриу этого поначалу не заметили, но когда Пру поднесла стакан к губам, вода расплескалась у нее по подбородку. Поставив стакан, она вопросительно взглянула на Деметриу. Тот пожал плечами.
— Ветер поднимается. Я это заметил еще на камбузе. Здесь даже в это время года бывают штормы.
— Только этого мне не хватало! — срывающимся голосом воскликнула Пру. — Похищена, заперта здесь с вами — подумать только, с вами! — на какой-то непонятной лодке посреди моря! Это все — сплошное безумие!
— Ты так думаешь?
Он подошел к ней и, встав рядом, коснулся ее обнаженных рук.
— Но ведь все может быть иначе, Пру…
Она испуганно отпрянула, пытаясь сохранить равновесие, поскольку лодку снова качнуло.
— Не трогайте меня! Вы с ума сошли!
— Да, пожалуй, — безропотно согласился Деметриу, наступая на Пру, которая попятилась к подвесной койке. — Я сошел с ума в ту самую минуту, как ты уронила на ступеньки ящик с пивом. Именно тогда я впервые разглядел тебя по-настоящему: твои голубые глаза, твои волосы. Они точно серебро…
Пру охватило такое безысходное отчаяние, что на секунду она даже закрыла глаза. Перед ее мысленным взором возник Александр — каким он был в тот момент, когда, склонившись над ней в Нисомской роще, рассказывал ей о пастухе Тиласе и о прекрасной, но бессердечной наяде. Теперь он — за много миль отсюда, в полной безопасности на своем острове вместе с Анжеликой. И волнуется он вовсе не за нее, Пру, а за украденные сокровища. Ей же на долю выпало оказаться здесь.
Грузная фигура Деметриу была совсем рядом, так близко, что он без труда мог сжать ее в объятиях. Надо любым способом держать его на расстоянии — как-то отвлечь, пока не придет помощь. Но как и откуда должна прийти эта помощь, Пру не могла даже вообразить. Понимая, что голыми руками с ним не справиться, она в отчаянии огляделась по сторонам. Но Деметриу, судя по всему, прочел ее мысли и снова приблизился, пытаясь ее обнять.
— Почему бы нам не начать все сначала, Пру? С того момента, как я помог тебе подобрать бутылки и мы подмели разбитое стекло, чтобы мать ничего не узнала? Тогда ты радовалась, что я тебе помог. Мое общество было тебе приятно…
— Это было очень давно, — отрывисто сказала Пру, уткнувшись спиной в койку. — Тогда я еще плохо вас знала.
— Ты и сейчас плохо меня знаешь, — нежно сказал он. — Во всяком случае, не так хорошо, как узнаешь вскорости. Я ведь могу доставить тебе массу удовольствия, если ты только будешь умницей. Почему бы тебе не дать мне такую возможность?
— Оставьте меня в покое!
Пру повышала голос по мере того, как он все ближе подходил к ней, прижимая ее к койке.
— Вы мне не нравились в Кальтии и теперь тоже не нравитесь.
— Вот как? — Схватив Пру за руки, Деметриу грубо притянул ее к себе. — Ты, кажется, предпочитаешь моего сводного братца, не так ли? Увидела богача, а теперь на бедного и смотреть не хочешь? Вот оно что! Но с моей помощью ты изменишь свое мнение…
— И не надейтесь!
Пытаясь вырваться из больно стиснувших ее рук, Пру отворачивала лицо от его склоненной головы.
— Тогда я силой возьму то, чего ты не хочешь дать мне добром…
Ну вот и все, подумала Пру. Она понимала, что ей не справиться с его могучими руками, которые сжали ее точно в тисках. Деметриу попытался поцеловать ее в щеку, и Пру отчаянно выгнула шею, чтобы избежать этого поцелуя. Пытаясь схватить ее поудобнее, он разжал объятия, и на мгновение руки Пру оказались свободны. Она моментально вырвалась и чувствительно заехала кулаком ему по зубам. Деметриу отступил и зловеще прищурился, тронув разбитую губу. Пру съежилась, ужаснувшись последствий своего неожиданного удара. Ничего глупее она и придумать не могла! Но теперь сожалеть об этом было уже поздно.
— Я гляжу, тебе понравилось распускать руки.
В порыве злости его акцент стал еще сильнее.
— Если бы ты хоть раз поинтересовалась об этом у моего обожаемого сводного братца, он бы тебе сказал, что меня лучше не злить. Враждовать со мной, пожалуй, проще, чем дружить…
Почувствовав в его голосе недвусмысленную угрозу, Пру побледнела. Когда он схватил ее за плечи, она попятилась и, вырвавшись, бросилась к двери. На палубе наверняка есть кто-то, кто может ей помочь. Даже если никто из команды не говорит по-английски, она ведь сможет растолковать им, что ей необходима помощь?
Но Деметриу словно доставляло удовольствие мучить Пру, играя с ее надеждами, как кошка с мышкой. Не успела она проскользнуть к другому концу койки, как он с ухмылкой схватил ее и снова притянул к себе.
— Думаешь, команда тебе поможет? Как романтично! Уж не ради ли твоей очаровательной улыбки? Впрочем, может, они бы это и сделали, если бы им не заплатили хорошенько за риск. И потом, ты не сможешь с ними говорить. Английский у них не то что у меня.
Внезапно лодка накренилась, и Пру угодила прямиком в объятия Деметриу. Торжествующе усмехнувшись, он крепко прижал ее к себе.
— Я грек! Даже Эгейское море на моей стороне, — глухо пророкотал он ей на ухо. — К чему сопротивляться, Пру? Все равно от Судеб не уйдешь…
От сознания его близости Пру стало тошно, и она изо всех сил оттолкнула Деметриу, пытаясь вырываться. Но его руки стиснули ее точно железные обручи. Интересно, что он будет делать, если ее стошнит в буквальном смысле? По крайней мере, это немного охладит его пыл, мстительно подумала Пру. Склонившись к ней своим жадным ртом, Деметриу, судя по всему, решил действовать силой, раз другого пути не оставалось.
В этот момент поток чьей-то отрывистой речи заставил его замереть и поднять голову. Голоса, сопровождаемые тяжелым топотом сапог по деревянному мостику, несомненно доносились с палубы. Сдавленно вскрикнув от досады, Деметриу отпихнул Пру на койку. В этот миг дверь каюты распахнулась.
Коренастый смуглый человек, стоявший в дверном проеме, был невысок и морщинист, точно грецкий орех. Бросив понимающий взгляд на раскрасневшегося Деметриу и растрепанные волосы Пру, он ухмыльнулся, и Пру почувствовала, как у нее кровь прилила к щекам.
— Паракало… нужно поговорить…
Палуба ходила ходуном, но моряк, широко расставив ноги, без труда удерживал равновесие. Пру стало мутить еще сильнее, а Деметриу, чтобы устоять на ногах, вцепился в привинченный к стене столик. Затем полился поток греческой речи: моряк спорил с Деметриу, а тот сердито возражал в ответ. Потеряв терпение, Пру потянула моряка за рукав.
