– Все нормально, просто… – Ксюша нервно ерзает, покусывая нижнюю губу, теребит кисточку черно-красного пледа и, собравшись с духом, все-таки выпаливает: – просто Саша раньше никого сюда не привозил…
– И ты пытаешься понять, чем я отличаюсь от других? – на улице становится прохладнее, ветер доносит влажную свежесть с озера, кто-то из немногочисленных постояльцев базы разжигает вдалеке костер. Ну а я неторопливо цежу остывающий чай и жду утвердительно кивка от Барановой.
– За ним столько девчонок бегало, и я в том числе… до Валерки, – Оксана опрокидывает на меня поспешное признание, краснеет от стыда и начинает частить: – а последние года два Волкова работал как проклятый и вообще никого не видел, пока ты не приехала…
– Да ничем я не отличаюсь, Ксюш. Две руки, две ноги и дурной характер, – одним глотком опустошаю содержимое кружки и поднимаюсь, вскинув подбородок и ловя сползающий с плеча плед: – пойдем в дом, поздно уже. Заболеешь.
Злиться на гостеприимную и, может быть, чересчур прямолинейную хозяйку не получается. Потому что я привыкла оставлять прошлое в прошлом и не тащить чемодан без ручки за собой. А еще потому, что спустя минут пятнадцать ко мне под одеяло забирается Сашка, наполняя ноздри ароматом бани, эвкалиптового масла и чистоты. Заправляет за ухо короткую непослушную прядь, прижимает к себе крепче и шепчет, как сильно он по мне скучал, заставляя забыть и о чете Барановых и о горчащем послевкусии от разговора.
За окном яркие краски разливаются по безоблачному небу, а я сонно зеваю, встречая рассвет на скомканных простынях. Собираю первые лучи солнца в ладони, вычерчиваю на спине у Волкова извилистые дорожки-линии и проваливаюсь в блаженную вязкую дремоту, чтобы чуть не проспать обед.
Расталкиваю сладко сопящего рядом Сашку, самым наглым образом экспроприирую у него толстовку с принтом Венома на груди и пытаюсь пальцами расчесать спутанные волосы, наверняка похожие на разворошенное воронье гнездо.
– Ты красавица, Лиз, – и у меня нет ни единого шанса не растаять от такой нахальной лести, приправленной томительным поцелуем в ключицу. Тем более, когда в янтарно-карих с крапинками глазах светится обожание, а на щеке у Волкова появляется моя любимая ямочка. За которую я готова ему простить очень и очень многое.
– Давай наперегонки! – кричу Волкову, скатываясь по лестнице и выбегая во двор.
И мы, как два великовозрастных придурка, летим по газону, перепрыгивая через лелеемые Оксаной клумбы, и с громким смехом вваливаемся в гостиную, где нас ждет сюрприз. Толпа, состоящая сплошь из подтянутых и накаченных представителей мужского пола, как по команде поворачивается в нашу сторону, вызывая у Александра усталый обреченный вздох.
– Лиз, кусаться сильно не будешь? – Саша заключает меня в кольцо рук на случай, если я сначала решу бить, а потом уже разбираться, и негромко делится своими соображениями: – они на тебя поглазеть приехали, походу Валерка нас сдал.
– Казнить, нельзя помиловать, – выдаю я с угрожающими интонациями и, когда парни синхронно отшагивают назад, замечаю знакомый затылок: – О, Филатов, радость моя! Иди-ка сюда. Заодно по «Кабриолету» отчитаешься.
– Меня и здесь неплохо кормят, – под нестройный мужской гогот Ванька цепляет с тарелки пирожок с капустой и, откусив приличный кусок, невнятно бормочет: – да хорошо все в «Кабриолете». Ну, почти. Только вот фен новый нужен.
– А что случилось со старым? Мы их только месяц назад меняли, – Волков беззвучно смеется позади, уткнувшись носом мне в затылок, и не дает приблизиться к вознамерившемуся играть в партизана Филатову. Так что мне приходится выразительно откашливаться, вскидывать брови и обманчиво ласково вступать в переговоры с террористом: – Вань, если я на отдыхе, это совсем не значит, что я не прихватила с собой походный набор испанской инквизиции. Сознаваться будем?
– Будем, – нерешительно кивает Иван и под шумок заграбастывает еще пару пирожков. Опускает голову вниз и, шаркнув носком ярко-оранжевого кроссовка по полу, признается: – я его в суп уронил.
Ржач в небольшой для такой внушительной компании комнате становится оглушительным, ну а я в сотый раз думаю, что Филатова точно нужно отправить на освидетельствование, а потом мне становится искренне жаль врача. Потому что не факт, что визит этого чудовища сможет пережить даже самый высококвалифицированный специалист.
– Включенным? – в моем воображении стены салона уже обуглились, клочки обоев висят грустными черными полосами, и где-то в дальнем углу догорает последняя одинокая картина.
– Включенным, – Ванька подтверждает самые худшие опасения и, попав под обстрел моих мечущих молнии глаз, радостно сообщает: – но ничего ведь не загорелось. Даже пробки не выбило!
– Филатов! – от моего крика меняет траекторию вальяжно шествовавший мимо дымчатый кот-британец, подпрыгивает на полметра вверх русоволосый широкоплечий бугай, стоявший рядом с Иваном, и только Волков стоит неподвижно, как скала, и продолжает носом щекотать шею. Я с трудом игнорирую собравшийся на коже табун мурашек и со строгим видом заканчиваю фразу уже чуть тише: – у тебя есть пять, нет, три секунды, чтобы исчезнуть из поля моего зрения…
Озвучивать список кар, которые обрушатся на Ванькину голову, нет нужды, потому что он улепетывает так, что только подошва кроссовок сверкает. А чужой восхищенный свист приятно греет мое самолюбие и доказывает, что талант Медузы Горгоны никуда не делся.
Глава 34
Александр
Все хорошо, жизнь не должна быть
идеальной. Она должна просто быть.
(с) к/ф «Декстер».
– Класс! – с воодушевлением шепчет Феликс вслед удаляющейся в сторону дома Лизавете, пока мы с Лагутиным ставим мангал и разжигаем угли.
– Вообще огонь, – с мягкой улыбкой вторит товарищу Захар, перемещаясь к кастрюле, и начинает неторопливо нанизывать куски сочного мяса на шампуры.
Ну а я делаю несколько глубоких вдохов, старательно убеждая себя в том, что на Лизу никто не претендует и пацаны просто одобрили мой выбор. Самовнушение работает плохо, поэтому приходится напоминать себе, что с Феликсом мы дружим с седьмого класса, а Ваньку с Захаром я сам натаскивал к соревнованиям.
– Конечно, огонь! – за моей спиной материализуется Филатов, потирающий ушибленный затылок, который, видимо, встретился с Лизкиной ладонью. Огибает меня по широкой дуге и, стащив с тарелки плохо лежащий помидор, строит из себя знатока людских душ: – ради другой фиг бы Волков бросил свою «Максиму».
От дополнительной порции подзатыльников не в меру разговорчивого Ивана спасает Истомина. Водрузив на импровизированный столик-пенек пиалу с фруктами, она усаживается ко мне на колени и трется носом о щеку, в один момент вышибая из головы все членовредительские мстительные планы. Забирается пальцами под футболку и вырисовывает на коже ногтями какие-то непонятные, но очень приятные узоры.
– Смотреть на вас противно, – Ванька решает то ли испробовать на прочность мое терпение, то ли проверить, сколько жизней осталось у него в запасе, но Лиза снова выручает своего недальновидного администратора.
– А ты не смотри, – смеется она, отвлекая меня короткими и легкими, словно бабочки, поцелуями, и машет на Филатова рукой: – скачи за гитарой, чудовище, пока тебе от Сашки не прилетело.
Вечер проходит весело. Парни охотно принимают Лизу в наш круг, не стесняются травить при ней байки на грани фола и активно соперничают за ее внимание, стоит мне только отвернуться. Феликс подкладывает ей шашлык, Захар доливает в опустевший стакан домашнего темно-рубинового вина, ну а я хочу посоветовать обоим завести себе девушек и направить нерастраченную энергию в нужное русло.
– Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве, – тянет низким хрипловатым голосом Ванька, погружая нас всех в ностальгию по тем временам, когда мы сидели на лавочке недалеко от подъезда, пили дешевую «Балтику» и заслушивали до дыр альбом Цоя.
