— Развлекаюсь я! — не понимаю, почему именно эта фраза вылетела… Захотелось сделать больно. И, судя по тишине в трубке, мне это удалось вполне. Хотела еще что-то сказать, но тут вперся Сашка, обнял меня, заорал в ухо:
— Ты чего, Вик? Это твой папик? Скажи, что будешь утром!
Я извернулась, оттолкнув придурка куда-то в толпу, вышла на улицу, глотнула летней свежей ночи. Но в голове не прояснилось. Наоборот, как-то все хуже стало. Муторней.
— Это кто, Мышь? — голос Тимура можно было вместо лезвия к рукоятке ножа приматывать, — ты где? Я сейчас приеду и мы поговорим.
— Пошел ты нахер! — заорала я, пытаясь сглотнуть эту боль, которую он своим тоном причинял, — ты мне — никто, понял? Права не имеешь меня ограничивать! Я же тебя не ограничиваю!
— Мышь!
Но я больше не желала слушать его. Боль требовала выхода, и я кинула на асфальт смартфон и долго с удовольствием била его пяткой, пока не разломала на кучу мелких деталек. После этого запнула все в кусты и вернулась обратно в кабак.
Сашка встретил меня у входа, смеясь, потащил в другое место.
Сунул по пути какую-то фигню в жестяной банке, я выпила, потому что было уже плевать на все. Упоительное желание саморазрушения накрыло с головой настолько, что, кажется, предложи мне кто-то что-то плохое сделать… Я бы не задумалась, сделала… Просто, чтоб прекратить это все, наконец. Перестать болеть.
Сашка был не меньше меня на жоре, веселый каким-то больным весельем. Он говорил, что у него что-то произошло, но я не запомнила даже, что именно. В тот момент мне было настолько пофиг на него, и на себя, и на всех, что нормально воспринимать реальность не получалось.
Мы таскались до утра по злачным местам столицы, а утром, похоже, приперлись сюда и вырубились.
Губы у меня распухли от слез. Горло болит по той же причине. Так орала на улице, у кого угодно заболит.
Но это все фигня. Главное-то в другом.
Пью горячую гадость, практически с наслаждением ощущая, как болит все внутри. Болит… Значит, живая, правда? Вчера-то не болело. Вчера я мертвая была.
Сашка вползает на кухню уже слегка похожим на человека.
— Чай! Вика, люблю тебя! — присасывается к кружке с долгим стоном счастья.
— Пошел ты, — тут же реагирую я, — чем напоил меня вчера?
— Не понравилось, что ли? — косит Сашка красным глазом, блаженно выдыхая над кружкой, — а и не сказать было… Довольная такая…
— Тварь ты, — качаю я головой, встаю и топаю на выход. Сумка при мне, и в ней даже все на месте, кроме телефона.
— Иди нахер, — тут же отзывается Сашка, — все бы такие! И Валерка, сучка… Вик! Ну погоди, Вик! Хочешь секса?
— Ага, мечтаю, — обуваюсь и выхожу в грязный подъезд.
— Ну и дура! — обиженно орет мне вслед Сашка, — все вы дуры!
Киваю, полностью соглашаясь с ним.
Дура. Еще какая. Вчера надо было подойти, поговорить. Гордость свою тупую не тешить, а выяснить ситуацию… А я…
Вздыхаю, инспектирую сумку на предмет налички и карточки метро. Надо же как-то добраться до дома. Тимур… Если он искал меня… Искал, скорее всего. Не хочется думать о нем совсем уж плохо. Конечно, после того, что произошло, вряд ли получится вернуть…
Мысль эта приносит боль. Закусываю губу, моргаю, пережидая приступ.
Спокойно, Вика, спокойно… Поиграла в сказку, хватит…
Все, что сейчас можно сделать, это просто поговорить, чтоб не ощущать себя дурой, о которую просто вытерли ноги. Тимур… Он не такой же. Не такой.
Или я — окончательная дура.
Именно в этой мысли я и утверждаюсь чуть позже, прячась на детской площадке и рассматривая Тимура, красивого, как обычно. И хмурого немного, но, в принципе, в пределах нормы.
Он идет к машине, открывает переднюю дверь для спутницы.
Той самой, шикарной девушки, что вчера вечером полировала языком ему ухо.
Выходят они из подъезда дома, в котором я живу последний месяц… Жила. Теперь уже жила.
Смотрю, как они садятся в машину, успеваю пригнуться и нырнуть за домик на детской площадке, когда Тимур, перед тем, как сесть за руль, неожиданно разворачивается и осматривается. Словно чувствует мой взгляд.
Жду, когда уедут.
И иду в квартиру.
Надеюсь, они не трогали мои вещи.
А слез так и нет. И это означает, что я прихожу в себя от морока.
Жизнь после сказки
Марина Васильевна, старший администратор гостиницы, разглядывает меня скептически. Ну да, наверно, не произвожу нужного впечатления… Я нигде, блин, нужного не произвожу. Впечатления.
Вскидываю подбородок, сильнее сжимаю пальцы упрятанных за спину рук.
— Ну что… Нареканий особых нет…
Фух! В этот момент мне реально хочется выдохнуть. И попрыгать даже от радости. Нет нареканий! Это же хорошо? Да? Хорошо?
Не зря, значит, старалась всю неделю. Конечно, горничная — не работа моей мечты, чего уж там… Как и официантка, впрочем. Но терять это место мне нельзя. Хорошее очень место, удачное такое. И с очень серьёзными бонусами.
Оформление официальное, иногородним предоставляется койко-место на цокольном этаже этого же здания, скидка на питание… и зарплата серьёзная. И работа именно горничной, а не горничной с дополнительным функционалом, на двух этажах корпоративной гостиницы и этаже, где расположены личные апартаменты владельцев компании. Я там, правда, никогда не была и вряд ли побываю… Потому что не заслужила ещё. Но я и не рвусь. Мне двух этажей гостиницы с десятью номерами на каждом — за глаза. Первые два дня, как белка в колесе носилась, пытаясь непривычные процессы выучить и в голове уложить. Марина Васильевна говорила, что это все до автоматизма должно быть. Но мне, само собой, до этого, как до Китая раком. Ладно, хоть в полотенцах перестала путаться, и то хорошо.
— Сегодня смену дорабатываешь, как стажёрка, а со следующей недели выходишь на полную ставку.
Ой… Отлично!
— График — день- ночь, отсыпной-выходной. Понятно?
— Да.
— Сессия когда у тебя?
— В сентябре установочная.
— Значит, время есть… Если все будет хорошо, и ты оправдаешь моё доверие, то я на сессию буду выстраивать график с учётом твоих потребностей. Но! Только если ты будешь стараться. Компания во многом идёт навстречу сотрудникам, и ждёт от них того же. Поняла?
— Да, конечно! Я буду стараться!
— Хорошо. Иди.
Выхожу из кабинета администратора, и, не сдержавшись, все же пару раз подпрыгиваю на месте от восторга.
Боже! Вот в самом деле говорят правду, что, если что-то теряется, в чем-то не везёт, то обязательно повезёт в другом!
Мне сильно дали по лицу в личном, настолько сильно, что до сих пор пятерню ощущаю на щеке… Зато тут же повезло в остальном!
Это место работы нашлось случайно совершенно, как раз, когда я, тихим вором проникнув в квартиру, которую опрометчиво уже принимала за свою, собрала вещи, документы и отложенные деньги. Слава Богу, никто нигде не лазил, ничего не трогали!
Даже кровать осталась стоять целой, нерасправленной… Хотя, возможно, эта девушка — аккуратистка и заправила ее. После ночи любви.
Плакать я себе запретила, думать — тоже.
Как мантру твердила, что все пройдет, все пройдет, все пройдет… Все уже прошло. Вещей набралось чуть-чуть, потому что большую часть я все же оставила. незачем мне, в моей прежней жизни, дизайнерские платья по триста тысяч. Не стоило и привыкать к ним.
Закинула сумку на плечо и, не бросив даже последнего взгляда на место, где была так беззаботна и так счастлива, где была свосем другой Викой, веселой и глупенькой, выскочила за дверь.
Проехала по метро до центра, вышла неподалеку от того места, где начиналась моя трудовая жизнь. Если не в эту кафешку, то, может, в соседнюю? Почему нет?
Все на круги своя… Это нормально. Ну, подумаешь, получила по лицу? Что же мне теперь, умирать от тоски? И не подумаю! Не подумаю! Вытер ноги об меня… Ничего. Отмоюсь! и больше такого не повторю. Никогда!
Сев за столик в миленькой кафешке, начала подбивать итоги.
