- Так что первый год я отучилась по гранту питерского ВУЗа, а на все последующие компенсацию мне уже предоставил наш колледж. Полную стипендию. Нужно было себя зарекомендовать, и я не расслаблялась, работала в этом направлении. Вот, недавно всё одобрили, я просто не говорила. Боялась сглазить.
- Отличная новость, Тома!
Соня бросается меня обнимать и я, утыкаясь лбом в её хрупкое плечо, протяжно выдыхаю.
Мне определённо становится легче от того, что я всё ей рассказала.
- А с Тимом как поговорить, мы ещё придумаем.
- Не надо… не надо придумывать.
- Почему?
- Перегорело, Сонь.
Во мне действительно что-то надломилось. Мне уже не хочется долбиться в закрытую дверь. Тем более, он меня слушать не пожелал. Всё сам решил без суда и следствия, как говорится.
За разговорами подкрадывается вечер, и мы перемещаемся на кухню, где спонтанно возникает решение налепить пельменей. Мы так с Соней на первом курсе время от времени развлекались. Затаривали морозилку на пару недель вперёд, чтобы не париться с быстрым ужином. Ещё и прикалывались о «вкусе Родины». В общем, как всегда, монотонная работа – лучший способ разгрузить голову.
За этим занятием нас и застаёт вернувшийся Кристофер.
- Вау, у вас тут, смотрю, вечеринка полным ходом! – подкалывает он и, проходя мимо Сони, наклоняется, чтобы поцеловать её в щёку.
- Запас на месяц почти готов, - хихикает она, затем серьёзно уточняет: - Всё нормально прошло?
- Да, вместе к сестре полетим, я их туда без своего надзора отказываюсь пускать. Вроде согласились.
Знаю, что у Криса в семье не всё гладко, но в эту тему мы с Соней никогда не углублялись.
- Тома, смотрю, ты ожила, - обращается Крис ко мне.
- Почти.
Он вопросительно приподнимает брови.
- Налей мне что-нибудь из своих неприкосновенных запасов, и оживу окончательно. Только не вина. Покрепче.
- Бурбон сойдёт?
- Очень даже.
Когда горло начинает гореть от первого же глотка сладкого виски, внутри поселяется тепло.
Соне звонит мама, и она уходит на террасу поговорить с ней, а Кристофер смотрит на меня очень внимательным взглядом своих тёмных глаз. Вот умеет же он так в душу заглядывать, что озноб пробирает.
- Тома, мы тут с Соней говорили по поводу аренды вашей студенческой квартиры, - начинает Крис. – Срок истекает в ноябре, и Соня сказала, ты соседку не нашла.
- Да, не нашла… съеду куда-нибудь.
- Куда? Времени мало что-то новое искать. Давай мы всё-таки поможем и оплатим Сонину часть на следующий год, чтобы место не терять?
Он видит, что я собираюсь возразить, и выставляет ладонь вперёд, прося послушать.
- Погоди ты отказываться. Вернёшь потом, как будет. Через год, два, три, неважно.
- Господи, и свалились же вы на мою голову такие благородные, - подпирая подбородок ладонью, с иронией тяну я, а у самой слёзы на глаза наворачиваются. - Спасибо, Кристофер, чтобы я без вас с Соней делала... за всё спасибо.
- Рано радуешься, мы тебя ещё как няню задействуем, готовься.
- Да я уже готова. Тётя Тома спешит на помощь, кого понянчить?
Мы начинаем смеяться, и вернувшаяся Сонька ныряет под руку Криса, прижимаясь к нему.
- Хватит ржать, давайте уже ужинать.
- А потом вы меня отвезёте домой, - говорю я.
- Нет, - отрезает Соня, - завтра отвезём, а сегодня ты вся моя. Я тебя слушала весь день, теперь ты послушаешь меня всю ночь. Мне тоже нужны свободные уши. Столько всего накопилось. Пожаловаться хочу.
Игнорируя вопросительный взгляд Криса, она подмигивает мне. Знаю, что прикалывается.
* * *
Бросаю вещи в коробку не глядя. Всё, что, так или иначе, связано с Тимуром. Всю мелочь, которую он мне покупал. Даже блокнотики и ежедневник, кружку с глупой надписью, магнитик с острова Уайт. Цифровую фоторамку туда же. Дорогие украшения, конечно. И телефон. С ним сложнее всего расставаться. Но Кристофер отдал мне какой-то старый, который у него без дела пылился, так что я решительно избавляюсь от девайса и всех «приблуд» к нему.
И сверху, как глазурь на пасхальном куличе, – деньги. И мелочь, и банкноты с Елизаветой II. Когда вернулась в квартиру, даже ахнула, заметив, сколько их валялось под ногами, прямо в том самом месте, куда швырнул Тимур. Считать, конечно, не стала, но много. Когда собрала, получилась приличная пачка. Ужасно, что друзья их видели.
Крис, когда довёз меня до дому сегодня, даже спросил, не надо ли ему потолковать с Логиновым. Вот прямо так и сказал. Как старший брат сестре. Тут же вспомнила, как я его располосовала словесно, когда у него с Соней всё разладилось, обзывая говнюком и даже хуже. А теперь этот парень был готов вступаться за меня и помогать, ничего не прося взамен. Предоставил мне крышу над головой и свой бар в полное распоряжение. Но я лишь отрицательно помотала головой. С Тимуром всё же сама поговорю.
Если бы и память также можно было вернуть человеку, который её испоганил, я бы и её стёрла, записала на флешку и Логинову сунула. Пусть смотрит и наслаждается тем, что нас связывало, и болью, которую мне причинил. Намеренно.
В такси я ставлю коробку себе на колени. Удивительно, как легко сложить целую историю в относительно небольшую ёмкость. Может быть, у нас в голове информация также сортируется по полочкам? Тогда, надеюсь, отделение с надписью «Тимур» я очищу и оставлю пустым. Не хочу о нём думать. Особенно о хорошем не хочу. От этих воспоминаний ещё больнее.
У двери Логинова я замираю в нерешительности. А что если сменил пароль? Что если я сейчас вскрою квартиру ключом, который он так и не забрал, и завоет сирена, приедет полиция?
Ну и пофиг! Пусть платит за ложный вызов. Вот серьёзно. Всё равно.
Решительно, пока не передумала, набираю код и открываю квартиру.
Сирены нет.
И хозяина нет.
В квартире пусто.
Бред, конечно, но накатывает какое-то небольшое разочарование, что он не дома. Я ведь уже готовилась к разговору, не совсем приятному, даже прокрутила про себя раз сто фразы, которые небрежно брошу Тиму в лицо. Да шанса не предоставили.
Иду из холла в гостиную, минуя приоткрытую дверь в спальню. Туда даже заглядывать не буду. Слишком яркие воспоминания.
Хоть и сказала Соне, что перегорело, но тело-то помнит, и сердце сладко сжимается, когда думаю, что нас связывало и сколько прекрасных минуты мы пережили вместе за прошедшие месяцы. За почти шесть месяцев.
А он даже не дал мне шанса объясниться…
Хотя, если так подумать, если бы я рассказала, а он бы всё равно не поверил, ушёл, было бы ещё больнее. Наверное… Если бы любил, как говорит, то верил бы… верил бы безоговорочно.
«Если бы ты любила, - вторит внутренний голос, - то доверяла бы и давно уже всё ему сама рассказала: и про семью, и про работу, и, возможно, про ошибку, которую совершила. Особенно после встречи со Стасом. В тот же самый вечер и надо было рассказывать».
Но я ведь действительно любила и… Трудно спорить с самой собой, особенно, если внутренние диалоги сводят с ума.
Присаживаюсь на диван, ставлю коробку рядом, думаю, что надо захватить свои вещи из дома Тима, если он их ещё не выкинул. Через несколько минут, собравшись с силами, заглядываю в шкаф и ванную: удивительно, но всё на месте.
Выгребаю, не глядя, запихиваю часть в пакет, что-то оставляю, пусть выкидывает, а потом, бросив прощальный взгляд на квартиру, плетусь к выходу.
Ключи швыряю на столик в прихожей, набираю код и выхожу. Дверь на один замок захлопнется сама.
* * *
Неделя проходит как в бреду. Я не смотрю социальные сети, потому что боюсь наткнуться на фото Тимура. Наверное, он ушёл в отрыв. Тусует напропалую, с блондинками какими-нибудь обжимается, в общем, вернулся к своему привычному стилю жизни. Наверняка.
От одной мысли об этом за рёбрами противно ноет. Перегорело же! Почему, чёрт возьми, так больно?
