Наставница, начальница, как ее иначе величать я так понять и не могу, говорит, что у меня врожденное чувство стиля. А как по мне, несложно быть стильной, когда твой шкаф забит брендовой одеждой, а цена твоего телефона могла бы прокормить детский дом в течение полугода. Я, конечно, утрирую, но все же.
Мне нравится жить вот так. Дорого. Богато. Есть из белых тарелок, пить из хрустальных бокалов. Мне нравится спать на мягком матрасе, а еще лучше в обнимку с Никитой. Чтобы он вот как сейчас был сзади, обнимал талию и что-то болтал о своей работе, о том, что ему уже показали примерный макет нового предприятия. Что отец, несмотря на конфликт, кажется, им гордится.
Для него это важно. И это, да и многие другие факторы не дают мне полноценно радоваться каждой секунде, проведенной с ним. Такое ощущение, что меня скинули с многоэтажки, а время остановили. То есть там внизу асфальт, смерть, а когда она случится — не ясно.
И только рядом с Никитой можно просто закрыть глаза и не думать о плохом. Особенно, когда его горячие ладони забираются под майку и гладят животик, тянутся выше, накрывают грудь. Все тело плавится, словно глина, так и ждущая, когда ей придадут форму. И за каждым моим вздохом, каждой сменой выражения лица от «скоро пиздец» до «возьми меня прямо сейчас» внимательно наблюдает Никита. Щиплет соски, языком рисует на коже шеи, доводит меня до той точки, когда весь остальной мир темнеет, оставляя лишь два горящих страстным светом пятна.
Я и Никита. Никита и я. И разве может быть что-то лучше. Разве может быть что-то важнее его прикосновения, его члена, что уже так недвусмысленно упирается мне в поясницу.
Сейчас он снова меня трахнет. Прямо у зеркала. Будет смотреть в глаза и долбить нутро. А я и слова против не скажу, потому что ощущение его члена внутри окончательно выметает из головы мысли про асфальт. Там только пустота, гул и вспышки наслаждения. Но к моему удивлению, покусывая мое ушко, Никита зовет меня к себе в комнату. Родители уехали в гости к друзьям Одинцовым, а нас ждет эротический заплыв в ванной. И я, несмотря на весь трепет, не могу не съязвить:
— А кто ее помыл? Ты же уже пару дней горничных не пускаешь… — все потому что эти два дня он почти не вылезает из постели, притворяясь больным. Как удобно. И кто бы, вы думали, таскает ему таблетки. Но они не могут его вылечить. Только ласка и постоянное сцеживание белковых жидкостей.
— За кого ты меня принимаешь? Я же приглашаю тебя на свидание. Так что я не только помыл ванную, но и набрал воду с пушистой пеной, даже открыл шампанское и, разумеется, принес клубнику.
— А сливки? — трусь я бедрами о его, предвкушая «свидание».
— А сливки придется организовать тебе, — рычит он мне на ухо, когда я особенно сильно вдавливаюсь задом в его член. Он разворачивает меня к себе лицом, набрасывается на губы, одновременно сдирая с меня пиджак. Майку он просто рвет, чтобы губами найти один сосок, а второй оттянуть большим и указательным пальцами.
— Это какое-то бедствие. Я все время хочу в тебя. Мне даже снится, как ты сосешь. Это безумие… — выдыхает он, поднимает меня к себе, ногами заставив обернуть его талию. В коридоре постоянно посматривает по сторонам, но почти срывается на бег, когда я языкам вылизываю его кадык.
— Да, матерь божья, — почти воет он шепотом, закрывает дверь и практически вбивает меня в нее, тут же пытаясь содрать штаны.
Но я отталкиваю его со смехом.
Шагаю, толкаю на кровать и сажусь в ноги. Я так люблю его член, боже. Мне так нравится смотреть, как он почти умирает от судорог, пока я кончиками пальцев скольжу по стволу, пока я языком обвожу головку. Вот и сейчас гримаса боли, когда я обхватываю пальцами его яички, незабываема.
Никита в моей власти и ничего лучше этого быть не может.
Сейчас он только мой. Ждет, когда мой ротик сможет излечить его окончательно, чтобы в понедельник он с новыми силами отправился на работу. А пока выходные, и мы забыли, что такое стыд. Иначе как объяснить, как слюна падает на его головку, а его рука собирает в кулак мои волосы.
— Блять, Алена, возьми ты уже в рот.
— Но как же я это сделаю? — отвечаю с жадной улыбкой, силой упираясь в бедра одной рукой, а второй продолжая терзать мошонку. — Ты же грязный. Нужно срочно тебя помыть…
С этим вскакиваю и бегу в ванную. Никита за мной.
Но на пороге мы замираем, словно столкнувшись о барьер.
Он, потому что я загораживаю проход, а я, потому что ванна действительно готова к свиданию.
Свечи. Лепестки роз, шампанское и два бокала на столике. А рядом красная бархатная коробочка.
— Нравится?
— Спрашиваешь, — выдыхаю я от восторга, жадно думая, что же может быть в коробочке. Неужели призрачная мечта, нелепая надежда, шепот деревьев могут сбыться. — А что там?
— Ох ты и жадная, — смеется Никита, и, судя по всему, факт моей мнимой жадности его нисколько не волнует.
Еще вчера я бы могла сказать, ну что еще он может думать о проститутке. Но сейчас я уверена, что он меня любит. Иначе зачем бы ему делать мне предложение?
— Короче, — довольно смущенно начинает он, а меня всю начинает колотить. Да и член, стоящий колом, не способствует спокойствию.
Он берет коробочку. Давай, давай, я на все с тобой готова…
— Это довольно поспешно, ты прости, но я не сдержался. Ты не подумай, я не хочу тебя обидеть или унизить. Секс с тобой — это просто вынос мозга. Твое тело, рот, сама ты… Я с ума схожу. И если ты согласишься….
— Я согласна, — выдыхаю я со счастливым смехом, стараясь не думать, что вся его любовь заключается в похоти. Но это не важно. Это ерунда. Он узнает меня. Он полюбит меня настоящую. Ту, что рисовал в детстве.
— Правда? — с тем же, как и у меня, радостным взглядом выдает и открывает коробочку. Я почти щурюсь от яркости, разглядывая содержимое.
Огромный, сверкающий камень красного цвета. Но… Неправдоподобно сверкающий и огромный для обычного кольца.
Меня как из брансбоида пожарного обливают, когда я замечаю, на чем, собственно, камень закреплен.
Сглатываю злобу, желание утопить в этой красивой ванной принца прямо сейчас. Сдерживаю желание задушить его и убить себя, как в дешевой драме. Держись, Ален, не всем
