любить гениев.
— Если ты хотел анального секса, ты просто мог вставить мне в жопу, зачем это… — последнее слово произношу сипло, нервно, но стараюсь успокоиться. Он просто забыл, что я просила никаких приспособлений.
— Она покрыта алмазной пылью…
— Ты хочешь мне ее вставить? — спрашиваю обречённо, понимая, что не смогу отказать даже в таком.
— Если ты согласна… — возбужденно кивает он, уже снимая с себя штаны и оставаясь совсем голым. Но я смотрю не на кровью налитый член.
Смотрю в это лицо, на котором нет ни тени раскаяния. Он просто не понимает, какую только что мерзость предложил, да еще так пафосно.
Ладно, ладно. Это просто анальная пробка. Сотни людей получают от этого удовольствие. Разве не могу я подарить радость Никите? Он столько хорошего делает для меня.
Я сделаю все так, как он захочет. Потому что он со мной. Впервые за много лет у меня есть что-то свое. Родное. И если это поможет удержать его, то я должна. Я готова закрыться ото всех воспоминаний и принять в зад эту хрень с камнем.
— Какое же свидание без подарков, — говорю я и, развернувшись спиной, стягиваю остатки майки, брючки, трусики и сразу наклоняюсь над ванной. Слышу шумное дыхание за спиной, чувствую руку на заде, но вдруг меня подбрасывает. Черт.
Отбегаю в сторону… Никита недоумевает, а я смотрю на его руку. Не могу. Не могу и все. Наверное, я недостаточно его люблю. Наверное, я просто недостойна его.
— Алена…
— Никита, я не могу. Это… Рано. Рано, — отхожу я все дальше, разворачиваюсь, бегу к двери, но там меня останавливает любимый.
— Эй, эй. Ну ты чего, сладкая. Я же не зверь. Скажи нет. Я не хочу делать тебе неприятно или больно, просто я думал…
— Что я шлюха и соглашусь на все?
— Да прекрати себя так называть. Просто у нас с тобой все так круто, что я подумал, это не будет лишним.
— Будет, — вздыхаю, пока он руками гладит мои плечи, прижимает к себе.
— Я понял, понял. Нет, так нет. Хочешь, вообще трахаться сегодня не будем. Полежим в ванной, поболтаем.
— Это было бы, — сглатываю ком в горле от заново расцветающего счастья, — идеально.
— А завтра можем отправиться на пикник.
— Опять? — смеюсь я, поднимая голову, и Никита тут же вытирает слезу.
— Подальше от воды. Там будут только лес. Ты и я.
— Идеально, — шепчу я почти благоговейно, и сама тянусь к его губам. Сама жадно целую, наполняясь новым возбуждением. Стоит нашим языкам сплестись, наполнить комнату тихими стонами, как друг вскрикиваю от неожиданности. Никита поднимает меня на руки и несет обратно в ванную, по дороге выбрасывая пробку в мусорное ведро.
Нежась в воде спустя минут десять, за которые я задавала вопросы о его работе, он вдруг спрашивает сам:
— А на что ты была согласна?
Повисает неловкое молчание, от чего смотреть ему в глаза, пока он сидит напротив, почти больно. Не говорить же ему, что я надеялась стать его женой. Я просто не выдержку его насмешки.
— Взять в рот твой член, — отвечаю с самой сладкой улыбкой. Тело сковывает лед, но он разбивает его бешенным взглядом омутами цвета агата.
— Ты нереально красивая. Я даже представить не мог, что ты станешь такой. Идеальной.
С неидеальной судьбой, раз вместо замужества ты преподнёс мне пробку. Но мне грех обижаться. Потому что рядом любимый. Я сыта. Ванна чистая, вокруг приятные запахи. А значит именно сейчас точка замершего времени доходит до своего предела. Нужно отвлечься.
— Хочу твой член, — тяну руку, принимаюсь гладить эту возвышающуюся над водой плоть.
Никита, словно подстреленный, подрывается, опирается руками на бортик ванны рядом с моей головой и, заглядывая в глаза, приказывает.
— Открой рот.
Я покоряюсь, чтобы почти сразу Никита переместился выше, уперся ногами в дно ванной, а я приняла в рот его член.
Глубоко.
До самого горла.
Слушая и ощущая вибрацию во всем его мускулистом теле. Забывая о плохом и думая только о том, что происходит именно в этот момент. Только о члене, что уже на бешенной скорости таранит рот, пока я вбираю его в себя целиком.
Никита отстраняется лишь на мгновение, чтобы сесть, посадить меня на себя и разносить волну по джакузи, двигаясь в такт губам, что соединились в бесконечно долгом поцелуе.
Но все нарушает хлопок двери машины.
Я и не заметила, что окно в ванную открыто.
И как обычно, когда есть шанс, что нас застанут, Никита отрывается от меня, вылезает из ванны и идет надевать хотя бы трусы.
— Я думала, тот кредит решил проблему с отцом, — спрашиваю, вылезая и заворачиваясь в банный халат, да поднимая вещи, уже мокрые.
Не уверена, что имею право спрашивать, но мне интересно.
— Решить-то решил. Но и совсем нарываться не стоит, — Никита видит мое выражение лица и то, что я улыбаюсь сквозь слезы. Да откуда их столько во мне? — Сладкая. Ну не злись. Я как раз в одной квартире делаю ремонт. Сможешь переехать туда. А пока лучше не нарываться.
Я на это молчу, а Никита, кажется, снова чувствуя мое настроение, вздыхает.
— Ален, потерпи, ладно. Я все устрою в лучшем виде.
Для кого «лучше».
— Конечно.
— Ты сама сказала, что любишь меня. Значит должна быть со мной до конца, несмотря ни на что.
Люблю, конечно.
Почему-то это «несмотря ни на что» прям по живому режет. Несмотря ни на ЧТО?
— Ты как всегда прав, — говорю с легкой улыбкой и хочу поцеловать его, но именно в этот момент раздается стук в дверь.
Никита бесшумно выругивается, а я, чтобы не быть спрятанной в шкаф, говорю:
— Я через балкон перелезу, — иду к окну и сразу его открываю. — Не волнуйся.
— Отлично, я приду сегодня, — обещает он мне, и впервые этого не хочется, но я киваю. Приходи. Конечно, приходи. Пробку не забудь… — думаю с сарказмом. — А завтра у нас пикник. Тебе он запомнится на всю жизнь.
— На этот раз держитесь подальше от воды, — с улыбкой говорит Тамара, нарезая сыр, пока я укладываю в корзинку яблоки.
Я ей рассказала. Может в надежде, что она побежит трепать главе семейства, а может быть, потому что устала держать все в себе. Лисса классная, но с ней откровенничать я не решаюсь. Все же домоправительница при всем своем строгом образе, которого она добивается пучком на голове и черно-белым нарядом, гораздо привычнее. Правда горничные считают ее чуть ли не Гитлером в юбке.
