Я не против, тем более что, даже работая в поликлинике, она всегда помогала в больнице, даже дежурства брала, типа помочь подруге и так далее.
Она тоже переживала из-за расставания с Егором, вот и завалила себя работой.
— Ты сдашь! — успокаиваю подругу.
— Мил, ты опять в облаках, говорю тебе, завалит он меня, — мы выходим в коридор.
— С чего ему тебя валить? — я не понимаю почему, но злюсь. — У него таких, как мы, сотня. Он всем глазки строит. Или есть что-то, чего я не знаю? — набрасываюсь на подругу. Понимаю, она ни в чем не виновата, но владеть своими эмоциями я разучилась еще год назад.
— Мил, — притягивает к себе и обнимает, — не злись, будь сильной, — шепчет и гладит меня по волосам.
— Прости, — выдыхаю. Целую подругу в щеку, обнимая еще крепче.
Надо отдать должное, Катя многое для меня делает. Ее поддержка очень важна, и я вряд ли сама бы справилась.
Только благодаря ей я выкинула все наши совместные фотки с Алексом. Почти все. Одну не смогла. Там, где мы ремонт делали в его квартире.
Обнявшись, мы выходим на улицу. Не так давно выпал снег, немного, но все же лучше, чем слякоть и сырость. Украшает все легкий мороз и никакого ветра. Погода просто идеальная для прогулки.
— Ты сейчас куда? — спрашиваю почти у ворот.
— Не знаю, наверное, в кафе подожду, чтобы не ехать домой, — безразлично пожимает плечами. — А ты куда, красота моя? — Смешно кривится. Знает, что после такого фейса я всегда смеюсь. — Прошу, — пропускает меня вперед на выход.
Иногда мне даже не удобно, что они со мной как с маленьким ребенком, но именно такой я себя и чувствую сейчас. Маленькой, беззащитной и обиженной.
Выхожу первой, поднимаю глаза и как в стенку врезаюсь.
Не дышу. Не могу.
В глазах все плывет, ноги ватные, сердце в висках стучит и жгучая боль проносится жаром по всему телу.
— Алекс… — шепчу одними губами. Я столько раз себе представляла, что увижу его, но все, что я теперь чувствую, — злость.
Он стоит возле одной из машин, припаркованных на стоянке, смотрит прямо на меня.
Меня на две части разрывает.
Хочу пойти и обнять…
Хочу поцеловать и вдохнуть родной запах.
Но не менее сильно хочется орать, врезать пощечину и молча уйти, хоть и знаю, что потом буду жалеть.
Вдыхаю на полную грудь, забываю о Катьке и просто бегу. Скользкой дорожкой мчусь к автобусной остановке, забыв обо все на свете.
Но воздуха все равно не хватает. В груди жмет как от пресса. Слезы катятся по щекам словно сумасшедшие.
Запрыгиваю в первую маршрутку и, усевшись в самый зад, закрываю лицо руками. Вою, как волк на луну.
— Мил, — сердце пропускает удар. Поднимаю затуманенные глаза и не понимаю, как Алекс так быстро оказался здесь. Как назло, маршрутка почти пустая, только спереди два пассажира. — Нам нужно поговорить.
— О чем? — сжимаю руки в кулаки. — О том, что ты уничтожил нас? Забыл обо всех своих обещаниях и просто бросил меня, потому что твой всегда правдивый папочка соврал? — ору. Смотрю в его глаза и понимаю, что не смогу. Не могу сейчас я говорить. Не хочу, мне больно.
— Я дурак…
— Выходи или выйду я! — перебиваю.
— Детка, — шепчет, хватаясь за металлическую конструкцию. Он все такой же, не изменился, разве что плечи шире стали и взгляд унылый. Все такой же родной и… мой.
Сердце на куски разрывает! Я столько боли перенесла, а сейчас как последняя дура понимаю, что все еще люблю.
— Хорошо, выйду я! — вытираю рукавами куртки глаза и поднимаюсь.
— Я выйду, — останавливает меня. Ловит мой взгляд и через несколько долгих мгновений разворачивается. Как только маршрутка останавливается — выходит.
Смотрит, даже через окно я вижу в его глазах решительность, любовь и ту нежность, в которой еще год назад тонула.
Если я соглашусь поговорить, что это изменит? Что? Я не смогу забыть боль, что была моим спутником с того дня, как он исчез. А надо было просто со мной поговорить.
Успокоиться не выходит, меня трясет от эмоций, поэтому на следующей выхожу, перехожу на другой маршрут и уже через пятнадцать минут у мамы в больнице.
Без стука вваливаюсь в кабинет, всхлипывая, и падаю в объятья, несмотря на пациента.
— Господи, доченька, что случилось? — мама встревоженно прижимает меня к себе. — Извините ради бога.
Выводит меня в ординаторскую и усаживает на кушетку.
— Мил, не пугай меня, ты же не из-за учебы так слезы льешь? — немного строже начинает.
— Не-е-т, — всхлипываю. Мама держит меня за руку и так смотрит, что я из последних сил стараюсь взять себя в руки.
— Мам, я слабая, — не могу перестать лить слез. Потому что всегда думала, что я очень сильная. — Его год не было, ГОД! Ты знаешь, как я его искала, как скучала. Я же сама решила, что буду идти дальше, а тут он, стоит под универом и смотрит так, как год назад. И знаешь, что я поняла? — с надеждой смотрю на мать. — Что я его еще люблю, но это так больно!
— Солнышко, — мама опять вытирает мои слезы. — Любовь — не всегда нежность и улыбки. Настоящая любовь проходит сквозь преграды, и, если Алекс здесь, значит, он тебя тоже еще любит. Вам надо поговорить. Просто поговорить.
— Я не хочу, — я не готова. Пока не готова.
— Не заставляй себя, когда будешь готова, тогда и поговорите.
65
— И как узнать, что я буду готова? — смотрю на мать, желая услышать хоть какую-то подсказку.
— Ты почувствуешь, я этого знать не могу. Настанет момент, когда язык будет все выкладывать. Ты даже не поймешь как выговорилась, и тогда станет легче.
Я не верю. Сколько раз я смотрела в темное небо и представляла лицо Алекса — не сосчитать. Все высказывала — все. Не помогало.
— Хорошо, — не хочу маму огорчать. Она с надеждой смотрит на меня, улыбается.
Я из-за своих проблем совсем забыла о самом дорогом для меня человеке.
— Давай так, я сейчас закончу осмотр, и тогда вместе пойдем домой, — целует в щеку, — правда, зимой я так себе водитель! — хихикает.
Совсем недавно мы купили машину. Я даже на права сдала, но в универ мне легче на городском транспорте, поэтому мама ездит на ней на работу.
— Я поведу, — пытаюсь улыбнуться.
— Хорошо! И давай в Макдональдс по дороге? Наберем вкусняшек. Сделаем себе праздник.
— Мам, я обещала с Катькой на вечеринку пойти, — вдруг вспоминаю о подруге. И паре, на которую я уже вряд ли успею.
— Ну хорошо, я же полдня сегодня работаю. Набиваем пузо, а потом пойдешь на вечеринку. Чтобы не поправиться, — весело подмигивает мне.
— Спасибо, ты самая лучшая!
— Это потому, что у меня самая классная дочь! — Целует в волосы. Возвращается к пациенту, оставляя меня одну.
Сразу набираю Катьку. Прошу прощения, на что она только отмахивается и озвучивает свое решение прогулять последнюю пару.
— Приходи тогда к нам, — чувствую себя ужасно из-за того, что так сбежала.
— Не вопрос, только где-то через часа два, не раньше. Домой, переоденусь и тогда, готовая к вечеринке, сразу к тебе.
Прощаюсь с подругой, радуясь, что она не злится. Мою лицо и наношу немного тоналки. Круги ужасные под глазами, страшно смотреть. Глаза красные, как у вампира.
Мама заканчивает быстро. И когда мы выходим из больницы — на улице метель.
Дорога домой занимает больше времени, чем обычно, но мы разговариваем, смеемся, и я чувствую желание. Простое желание смеяться, жить, просто быть нормальным человеком.
— Мам, смотри, — припарковав машину возле подъезда, выхожу на улицу. — Это котенок? — показываю на маленький серый клубок шерсти. Сидит у подъезда, скрутившись в мячик от холода. — Он потерялся? — беру на руки, ощущая, как скоро бьется маленькое сердечко.
— Не знаю, все возможно.
Мы оглядываемся по сторонам, но никого не видно. Все предпочитают сидеть дома в такую погоду.
Заглядываем в каждую квартиру в поисках хозяина, но все только плечами жмут.
— Так он бродяга! — останавливает нас соседка на лестничной площадке. — У Вали из соседнего дома кошка родила, так она их всех выкинула. Бесстыдный народ. — Качает головой старая женщина. — От мороза все погибли, а этого малышня спасла, только домой не могут взять, родители не разрешают.
