проследив за взглядом Аллочки, коснулась ворота и поняла, что он разорван и мой наряд годится теперь лишь для отправки в мусорное ведро.
— Кажется, когда мы пили пять лет назад все было не так плачевно.
— Это у тебя, — не согласилась подруга. — А я тогда ногу сломала и разбила телефон.
После того раза мы договаривались больше не пить. Ненадолго же нас хватило.
— Мне снился Лазарев, — вздохнула я, пытаясь сесть на кровати, чтобы остановить кружение перед глазами дурацкой люстры.
Но Аллочка лишь при упоминании его фамилии недовольно фыркнула:
— Слышать о нем не хочу!
— Это ты зря, милая, — с нескрываемым ехидством произнёс Сашка, появляясь в дверях спальни. — Если бы не этот ваш Лазарев, не знаю, кто и как вызволял бы вас обеих из вытрезвителя, куда вас собирались отправить до выяснения обстоятельств.
Аллочкин будущий муж, одетый в серые тренировочные штаны и белую футболку, прислонившись к дверному косяку снисходительно наблюдал за нами, скрестив руки на широкой груди.
— Какой еще вытрезвитель? — охнула Аллочка. — Саш, скажи, что ты шутишь, только как-то несмешно.
А я лишь ошарашенным эхом повторила:
— Лазарев?
— Держи, полегчает, — смилостивился Сашка, и, подойдя ближе, дал Аллочке бутылку с водой, которую она тут же принялась пить, усевшись рядом со мной.
Когда она осушила почти половину полуторалитровки в несколько глотков и, отдышавшись, передала бутылку мне, он продолжил говорить:
— Когда я пришел домой около одиннадцати и попытался тебе позвонить, ты не брала трубку, зато во втором часу неожиданно позвонила и заплетающимся языком попросила забрать тебя из «Теней». Я вызвал такси и приехал, но сначала меня не пропустила охрана, потом начались какие-то шумные разборки, в центре которых оказались вы обе. Приехала полиция.
Я охнула, понимая, что в этот раз вряд ли стану нарушать новое обещание и близко подходить к алкоголю. В подобные неприятности мы с Аллочкой еще не попадали.
— Поскольку вы обе были в практически невменяемом состоянии, а меня, желающего забрать домой вас обеих, даже слушать никто не желал, разбирательство затянулось, — продолжил Сашка, сверля взглядом Аллочку.
До меня-то ему особого дела не было, но меня саму куда больше интересовал вопрос о причинах появления Лазарева во всей этой дурацкой истории.
— У вас обеих забрали паспорта для оформления каких-то протоколов, в ожидании заполнения которых Ева сцепилась с какой-то девушкой, из-за конфликта с которой, насколько я понял, и вызвали полицию.
Ёшкин кодекс! Обычно я не бываю такой агрессивной. И поди докажи теперь, что вчера я просто была в отчаянии, устала, расстроилась и, чтобы уж наверняка во что-нибудь влипнуть еще и напилась.
— А потом появился Лазарев. Примчался на черном Лэнде и минут за двадцать разобрался в ситуации, уладив всё, словно по волшебству. Ваши паспорта вернули безо всяких протоколов, а муж девушки, которой ты, Ева, умудрилась выбить один из передних зубов, сказал, что не имеет к тебе претензий и в качестве извинений за испорченное платье дал пять тысяч. И, кажется, готов был дать больше, но больше у него с собой не было.
В отличие от Сашки, наблюдавшего за работой Дениса впервые, я была не очень удивлена произошедшим. Лазарев такое мог, умел и практиковал, что диву даешься. И все же меня продолжал волновать один вопрос, который я не преминула тут же задать:
— Как он там появился?
— О, это самое веселое, — усмехнулся Сашка, глянув на меня. — Ты ткнула в лицо полицейским визиткой Лазарева и, заявив, что не станешь ничего подписывать без своего адвоката, потребовала ему позвонить.
Ёшкин кодекс! Мне казалось, что большего позора и быть не может, а вот он, пожалуйста — получите, распишитесь. Я. Сама. Потребовала. Позвонить. Лазареву. Трындец. Тчк.
— Всё равно он козел и гад, — буркнула Аллочка, забирая у ошарашенной меня бутылку с водой, в которой ее осталось совсем немножко.
— Нормальный он мужик. Вчера отвез всех нас домой, помог донести Еву и уехал. Мне кажется, Еве с ним очень повезло, — отозвался Сашка с легкой усмешкой. — А с тебя, милая, вечером булочки с корицей за мои ночные нервы.
Сказав это, он покинул спальню, оставив нас недоуменно переглядываться друг с другом.
— Вот же позорище! — простонала я, уткнувшись лицом в подушку. — Денис и без того был обо мне не самого лучшего мнения, а теперь, я в его глазах вообще скатилась ниже плинтуса. Наверное, я должна поехать к нему и извиниться, да?
— Думаешь, если тебя сейчас еще и стошнит на него, это сильно улучшит ситуацию? — скептически хмыкнула Аллочка, попытавшись встать с кровати, но тут же со стоном улегшаяся обратно.
— Не сейчас, потом. Когда меня перестанет тошнить, и голова не будет казаться чугунным колоколом. Я отмоюсь, причешусь, переоденусь, и поговорю с ним, а?
Подруга в ответ лишь неопределенно пожала плечами.
— Думаешь, после ночного происшествия, ваш сегодняшний разговор будет лучше вчерашнего?
— Ну он же приехал ночью? — с сомнением протянула я. — А мог сделать вид, что вообще меня не знает. Что было бы, наверное, гораздо более предпочтительным вариантом.
Аллочка, всегда являвшаяся более целеустремленной из нас обоих, предприняла еще одну отчаянную попытку встать с кровати, увенчавшуюся успехом.
— Может просто хотел еще раз удостовериться, что ты именно такая никчемная, как он всегда считал?
После этого она тоже ушла, а я осталась наедине с больной головой, тошнотой и отчего-то саднящим локтем. И с невеселыми мыслями в придачу.
Подруге Денис не нравился, что не удивительно. Я тоже никогда не испытывала особой симпатии к тем ее кавалерам, из-за которых она плакала навзрыд, уткнувшись в мое плечо. Но разве могу я упустить шанс поговорить с Денисом? Он дал этот шанс, когда приехал ночью и вытащил нас с Аллочкой из того кошмара, в который мы сами благополучно себя втянули.
Выпив таблетку ибупрофена, я час пролежала в собственной ванной, потом подкрепилась заботливо приготовленным Сашкой для нас с Аллочкой куриным бульоном.
— Поедешь? — спросила подруга, когда мы сидели за столом, склонившись над тарелками с супом, словно заговорщики.
— Поеду, — кивнула решительно. — Я так боюсь потерять его окончательно. Хотя и сама в глубине души не верю, что такой как он может быть с такой как я.
Аллочка подняла глаза от собственной тарелки и скептически глянула на меня. Для нее ночное происшествие осталось в прошлом, и подруга снова представляла из себя образец жизнерадостности и энергичности:
— Пффф, — фыркнула она. — Это какой «такой»? Красивый? Умный? Так и ты ничем не хуже.
— Не знаю. Такой, что при взгляде на него у меня дух захватывает, — я подперла руками тяжелую
