смерти Максима Могдоновича.
Он говорит это с такой абсолютной убежденностью, что я знаю, у него есть информация, которой у него быть не должно. Он не догадывается.
Он знает.
Черт.
Когда я на мгновение замолкаю, исключительно от удивления, Деклан говорит: — Ты помнишь Макса, да? Твой бывший босс? Погиб во время тюремного бунта, удобно подняв свою безжалостную задницу на первое место? Забавно, как это произошло. Интересно, что сказали бы твои парни из Братвы, если бы узнали, что ты все это организовал?
— Ты невежественный слизняк.
— А ты — банка мочи. Я хочу сказать, что мы оба знаем друг о друге то, чего не должны знать. Давайте сосредоточимся здесь на важном вопросе. Скажи мне, где я могу найти этого ублюдка Малека. Где он живет? Куда ездит?
— Говорю тебе, я не знаю.
— Ты понимаешь, что все еще должен мне за то, что я удалил твое досье из ФБР?
— Не монимаю. Я позволил Слоан пожить у нас, пока ты занимался своими делами. Твой опасный бизнес, который теперь дует тебе в лицо. Я не должен был этого делать.
Его голос повышается. — Послушай меня, ты...
— Я дал твоей женщине приют. Мой долг выплачен. Конец.
Следует молчание, такое долгое, что я думаю, он мог бы повесить трубку. Затем он говорит: — Если ты поможешь мне, я окажу тебе услугу. Одну услугу. Все, что ты попросишь. Без условий.
— Хорошо. Выстрели себе в голову.
— Все, что угодно, кроме этого, ты, чертов придурок.
Когда я не отвечаю, он подсказывает: — Ты знаешь, что то, что я предлагаю, ценно. Все, что тебе нужно сделать, это дать мне что-то, на что можно опереться. Дай мне место, где можно поискать. Дай мне, блядь, все, что поможет нам найти ее, и я буду должен тебе оказать услугу. Без вопросов.
Я обдумываю это.
Дюжина различных чрезвычайно полезных вещей, о которых я мог бы его попросить, проносятся у меня в голове. Хотя мне неприятно это признавать, Деклан О'Доннелл — могущественный человек.
Никогда не знаешь, когда пригодится иметь такого человека в долгу.
И я специально сказал Малеку, чтобы он не причинял вреда женщинам, пока он мстит. Я очень четко дал это понять. Теперь девушка была подстрелена в процессе похищения, которого не должно было произойти.
Не просто какая-то девушка.
Тот, о котором заботится Натали. Тот, которого она хочет, чтобы я помог найти.
Решение принято.
— Ладно, ирландец. Ты заключил сделку. Позволь мне сделать несколько звонков. Я перезвоню тебе, когда что-нибудь узнаю.
Я вешаю трубку, прежде чем снова услышу его раздражающий акцент.
Затем, под нервным взглядом Нат, я начинаю набирать номер.
23
Райли
Боль повсюду.
В основном у меня в животе, но также повсюду во всем теле, везде сразу. Каждый вдох — агония. Малейшее движение — пытка. Даже воздух, задевающий мою кожу, причиняет боль.
Это так больно, что я хочу умереть.
Мои глаза закрыты, а разум вялый, притупленный тупой силой боли, но я все еще смутно осознаю, что меня окружает.
Я чувствую запах антисептика.
Я слышу слова, произносимые тихо на иностранном языке.
Я чувствую холодный укол металла, когда в мою руку вводят иглу, затем слабое жжение в вене.
Острейшая боль притупляется за считанные секунды. Мой стон благодарности — рефлекторный.
Звонит мобильный телефон.
Тяжелые шаги удаляются.
Голос, который я узнаю, говорит по-английски: — Я в пределах своих прав. Не тебе задавать вопросы.
Это Малек. Похоже, он в ярости.
Снова тишина. Затем он говорит быстрыми предложениями, проглатывая слова, слетающие с языка.
— Я забрал ее в качестве расплаты за Михаила. Что я буду делать дальше, тебя не касается. Это все объяснение, которое ты получишь, Казимир. Теперь она моя. Больше не связывайся со мной.
Тяжелые шаги приближаются. Малек снова говорит, на этот раз по-русски.
Также на русском языке кто-то говорит справа от меня.
Это мужской голос. Он звучит нервно. Я чувствую, что поблизости есть другие, которые молча наблюдают, такие же нервные, как и он.
Когда Малек отвечает, я понимаю его, значит, это должно быть по-английски. Но мой мозг затуманен, как ватный тампон. Что бы ни вкачали мне в руку, это быстро затягивает меня в бессознательное состояние.
— Сделайте это, — рычит он. — Если она умрет, то умрете и вы.
Слова ускользают — выскальзывают из моего понимания, даже когда они произносятся, поднимаясь с ленивым дуновением воздуха и отражаясь эхом от потолка, пока не затихают вдали.
Волна тьмы обрушивается на меня и поглощает целиком.
Подобно приливу, тьма медленно отступает.
Пятнистый свет проникает сквозь мои закрытые веки. Я чувствую его запах где-то рядом, этот пьянящий аромат густого ночного леса. Мой пульс учащается. Ровный механический писк ускоряется, чтобы соответствовать ему. Я должно быть подключена к монитору.
— Живи, птичка, — говорит Мал мне на ухо, его голос низкий и настойчивый. —Лети обратно ко мне.
Я приоткрываю веки достаточно надолго, чтобы мельком увидеть его там, парящего надо мной, как ангел смерти, прекрасного и неземного, его светлые глаза ярко горят.
Я понимаю, что он верит, что я умру.
Он берет мою холодную руку и сжимает ее. Сильно. Он грубо командует: — Живи.
Волна тьмы накатывает, чтобы снова забрать меня.
Меня поднимают сильные руки. Боль невыносима, но я не могу закричать. Я не властна ни над одной частью своего тела, включая голосовые связки. Я обмякла, мои конечности безжизненно болтаются, как у куклы. У меня не хватает сил даже на то, чтобы открыть глаза.
Мне тоже холодно. Ужасно холодно.
Я была погребена внутри айсберга.
Затем происходит движение. Дезориентирующее движение. Я не могу сказать, какое направление — вверх или вниз. Руки, которые несли меня, исчезли. Я растянулась на удобной поверхности.
Должно быть, я лежала ровно, но не помню этого. Я также до сих пор не могу открыть глаза.
Что-то мягкое и тяжелое накрывает мое тело. Низкий гул успокаивает мои кричащие нервы. Покачивание погружает меня в транс. Меня укачивает тепло и защищенность, и хотя боль в моем теле сильна, я чувствую себя странно спокойной. Спокойная и отстраненная от самой себя, как будто я невесомо парю в воздухе в нескольких футах от нее, наблюдая.
Может быть, я уже мертва.
Я думала, загробная жизнь будет менее болезненной, чем эта.
Покачивание замедляется, затем прекращается. Я вдыхаю воздух, пахнущий снегом.
— Добрый вечер, сэр. Могу я взглянуть на ваш паспорт, пожалуйста?
Голос мужской, дружелюбный и незнакомый.
После паузы дружелюбный мужчина заговаривает снова. — Как долго вы планируете оставаться в Канаде, сэр?
— Несколько дней.
— Вы здесь по делу или для удовольствия?
— Удовольствие. Я всегда хотел увидеть Ниагарский водопад с другой стороны.
— У вас есть что заявить?
— Нет.
Наступает
