рядом и молчим. Метель немного стихает. Со стороны огромной горки, сооружённой прямо на берегу озера, доносятся детские голоса. Непроизвольно поворачиваю в их сторону голову. Ребята разных возрастов катаются с горки на санках и ватрушках. Они смеются, кричат, веселятся, несмотря на все капризы природы. «Счастливое беззаботное время», — вздыхаю про себя.
Незаметно доходим до ресторана, который расположен недалеко от берега.
— Зайдем? — спрашивает Дима.
— Давай, — соглашаюсь, так как стала немного замерзать. А говорить мы еще так и не начали.
Занимаем столик у окна. Ждем официанта и все еще молчим.
Смотрю на сидящего напротив меня мужчину и сердце начинает щемить от любви. Он выглядит уставшим, в его взгляде нет той уверенности, которая когда-то сначала так сильно раздражала меня, а потом заставила потерять голову. Вася на днях обмолвился, что у Дмитрия семейные неурядицы и проблемы с бизнесом — он потерял приличную его часть. Но, зная его железный и даже упрямый характер, я не сомневалась в том, что он сможет все наверстать. Поэтому не верю, что такие перемены, которые произошли в нем за те недели, которые мы не виделись, вызваны проблемами с бизнесом. Значит что-то действительно серьезное произошло в семье?
Мне тяжело видеть его таким, хочется подойти и обнять. Пожалеть, сказать, как сильно я его люблю. Но я не делаю этого, так как не знаю, для чего он приехал и позвал меня на ужин.
Чтобы не выдать себя с головой и не открыть свои чувства, я отворачиваюсь и смотрю в окно, около которого мы сидим. В зале ресторана свет приглушен, поэтому я могу рассмотреть то, что происходит на улице. Крупными хлопьями медленно падает снег. Газоны подсвечены разноцветными фонарикам: фиолетовыми, красными и зелеными. На кусты, почти полностью утонувшие в снегу, накинуты гирлянды с мелкими белыми лампочками, придающие растениям форму сказочных существ. Вдалеке виднеются коттеджи, тоже украшенные по периметру праздничными гирляндами. Чуть дальше за ними, на краю базы, виднеется одинокий заснеженный пирс, выхваченный из темноты зимнего вечера светом такого же одинокого прожектора.
Вот и я, как этот пирс, одиноко стою в темноте, не понимая, что со мной будет и куда я должна идти. А чуть поодаль от меня — радость и веселье, цветные огни и смех. И я смотрю на это и отчаянно желаю красок и счастья, но не знаю, куда сделать шаг, чтобы не провалиться под лед, который сильно запорошен снегом.
— Добрый вечер, — к нашему столику, наконец, подходит официант и протягивает меню. — Меня зовут Александр, я буду вас обслуживать.
— Спасибо, — Дмитрий забирает у парня меню и протягивает мне. — Через пять минут мы готовы будем сделать заказ.
Молодой человек кивает и уходит.
Я быстро пробегаюсь по странице с закусками и салатами, делаю выбор и возвращаю меню Диме. Аппетита особо нет, тем более что мы совсем недавно поужинали. Хотя, ни я, ни Дима практически не притронулись к еде в коттедже. Пока Дима изучает меню и не спеша перелистывает страницы, я пользуюсь моментом — смотрю на его руки, по которым дико скучаю. Скучаю по их теплу, крепким объятиям и легким прикосновениям.
К горлу подступает ком, а к глазам — слезы. Последние дни я и так сама не своя от гормонов, к которым мой организм еще не привык — могу зареветь на пустом месте. И, в довесок к этому, мою душу рвет на части осознание того, что мой любимый мужчина сидит напротив, и мне так хочется дотронуться до него рукой. Так хочется, но нельзя! Я не знаю, почему. Но точно знаю, что нельзя. Сейчас нельзя. А потом будет можно? А потом будет видно.
Дима резко захлопывает меню и поднимает на меня взгляд.
— Что ты выбрала?
— Цезарь с креветками и томатный сок.
— И всё? — он смотрит на меня несколько удивленно.
— Я не голодна, — говорю абсолютно искренне.
У меня все еще нет аппетита, только небольшая тошнота. Вообще, мой организм последнюю неделю сводит меня с ума. Я то накидываюсь на еду, как ненормальная и мету всё, что попадается на глаза. И мне не важно, сочетаются продукты друг с другом или нет. А то я не могу запихнуть в себя ни крошки, вся еда отправляется обратно. С Андрюшей у меня токсикоза не было совсем и всю беременность я словно летала, настолько легко мне было. А вот сейчас, мой малыш или малышка, терзают моё тело и нервную систему, словно ставя эксперименты на выносливость.
— Как скажешь, — Дмитрий не спорит и поворачивается в зал в поисках нашего официанта.
Молодой человек, заметив это, спешит к нашему столу:
— Вы готовы сделать заказ?
— Да, для девушки цезарь с креветками, а для меня стейк средней прожарки и овощи на гриле.
— Хорошо. А из напитков?
— Томатный сок? — уточняет у меня Дима.
Киваю.
— Томатный сок, пожалуйста, и коньяк.
— Сколько?
— Триста.
Официант кивает и уходит. Мы снова остаемся вдвоем. Я смотрю на Дмитрия, он — на меня. Сколько длится эта пытка, когда невозможно насмотреться на любимого, я не знаю. Но первым не выдерживает Дима.
— Ты изменилась.
Ничего не говорю, просто удивленно вскидываю брови.
— Какая-то загадочная. Ничего не случилось?
По его взгляду вижу, что это не просто вопрос для поддержания разговора в ожидании заказанной еды. Ему это действительно важно знать. Но не спешу отвечать — нужно проглотить подступивший к горлу ком и усмирить волнение. К ни го ед. нет
Случилось, Дима. Случилось. Я ношу под сердцем твоего ребёнка и умираю от счастья и тоски. Умираю от такого неожиданного счастья, что теперь частичка тебя всегда будет со мной. И изнываю от тоски по тебе и по тому, что не могу решиться и сказать тебе правду. По крайней мере сейчас. Так думаю я, а говорю совсем другое:
— Ничего не случилось, просто вымоталась на работе. Конец года, пришлось сидеть в офисе допоздна.
Дима кивает. Верит? Верит — ведь я не вру. Последняя неделя декабря, действительно выдалась неимоверно загруженной.
К нам снова подходит официант с напитками. Ставит на стол графин с соком и штоф с коньяком, блюдце с лимонами и вопросительно смотрит на Дмитрия.
— Спасибо, я сам, — отвечает он на молчаливый вопрос молодого человека.
— Хорошо. Салат будет готов через три минуты, стейк чуть позже.
Мы синхронно киваем и ждем, когда официант уйдет. Дмитрий наливает мне сок, наполняет коньяком свою рюмку и, чуть улыбнувшись, тихо говорит:
— Я рад тебя видеть, Кира. Давай выпьем
