— Зачем вы рассказали мне об этом, Граф?
— Если тебя интересуют деньги, — знай, я вовсе не богат. «Шикарным», как ты когда-то выразилась, мое наследство было тридцать лет назад, но мой образ жизни не позволяет сохранять его для потомков. Мой образ жизни даже не позволяет говорить о потомках. Так что, если тебе нужен последний повод, чтобы окончательно исчезнуть из моей жизни, можешь воспользоваться этим.
Я чувствую себя так, словно меня оглушили.
Граф — негодяй. И в рейтинге негодяйства теперь он поднялся еще на несколько пунктов. Только зачем он рассказал о заказчиках — ведь очевидно, что это тайна. А о детях… Для того, чтобы убедить ее сделать последний шаг? Потому что он не может сделать его сам? Ему больно? Так же, как и мне?
Или я просто не разбираюсь в правилах его игры?
— Вы считаете, что, после уничтожения улик, я осталась с вами из-за денег? — уточнила я.
— Это самая вероятная причина.
— Конечно… — я отложила бинокль на соседнее кресло, отчаявшись еще раз увидеть Графа. — Уж явно не потому, что ты циничный, избалованный, жестокий мужлан.
— Мужлан — это явно лишнее!
Я чувствую теплоту в его голосе, и у меня отлегает от сердца.
Только почему я так радуюсь изменению в настроении Графа, если и в самом деле мне, как воздух, необходим этот последний повод?
— Почему ты осталась со мной, Крис?
«Потому что ты обаятельный, умный, интересный, непредсказуемый… Потому что у меня зависимость от твоих прикосновений…»
— Так положено по закону жанра, Граф. Сладких снов.
Я сбрасываю вызов, но не сразу уезжаю домой. Еще долгое время просто сижу и всматриваюсь в уже черное окно Графа. Я знаю, он тоже не спит. Он также запутался, как и я.
И если не врать самой себе, для чего мне нужен последний повод? Чтобы уйти?
Или чтобы остаться?
ГЛАВА 14
После ужина с пиццей, я почти всю ночь просидела в машине, но так и не решилась пробраться в дом Графа. Последний разговор растревожил мне душу, слова Графа постоянно всплывали в памяти — о чем бы я ни думала. Они тянули за собой другие воспоминания, не менее будоражащие. Возможно, Граф испытывал нечто похожее — а, значит, и ему не спалось. Даже если он и не запер дверь перед сном, вламываться к нему в такую ночь было слишком рискованно.
Я замерзла и устала до такой степени, словно выполняла тяжелую физическую работу. Так что, к следующему разу я подготовилась. Взяла термос с кофе и плед.
Половина двенадцатого.
Я налила в крышку от термоса горячий напиток — и к боковому стеклу приклеилось облачко пара. Я машинально написала на нем пальцем букву «Г». Заметила, нахмурилась — словно это было не моих рук дело — и размазала по стеклу манжетой водолазки.
Я уже отключила «шахерезадовский» мобильный, чтобы не возникло соблазна ответить Графу. Если все пройдет, как задумано, этот телефон больше мне и вовсе не понадобится.
Мой план был до гениального прост. В пятнадцать минут первого мальчишка, который согласился помочь мне за символическую плату, запустит на пустыре за ближайшими домами шикарный фейерверк. Граф — по моим расчетам — подойдет к окну, чтобы взглянуть на это действо. Мне же понадобится всего полминуты, чтобы под спланированный грохот заскочить в дом, когда Графа точно не будет в прихожей, — и спрятаться там в шкафу.
Когда Граф заснет, я найду кольцо. Надеюсь, оно в сейфе. Замок там кодовый, механический — «крутелка», как в кино. Код устанавливается заводом-изготовителем, поменять его невозможно. И этот код я подсмотрела, когда еще прислуживала Графу. Главное, чтобы в эту ночь он не запер за собой дверь.
В ожидании фейерверка я пила кофе маленькими глотками и наблюдала за Графом. Он сидел за столом в кабинете и что-то писал карандашом в блокноте — быстро, размашисто. Подчеркивал, зачеркивал — и писал дальше.
Я так увлеклась этим зрелищем — Граф за работой, вдохновленный, воодушевленный — что пропустила полночь. Даже Граф ее пропустил. Мельком взглянул на наручные часы, затем резко приблизил их к себе — словно не поверил цифрам — и суматошно схватил телефон со стола. Черный на черном — я даже не сразу заметила мобильный.
Граф звонил мне. Я знала это — чувствовала — хотя экран моего выключенного телефона, конечно, молчал. Всматривалась в его лицо. Сначала — спокойное, затем, после многих гудков — напряженное. Граф сбросил вызов, задумчиво похлопал телефоном по ладони… — и снова поднес его к уху.
Он ходил по комнате, снова и снова набирая один и тот же номер, — и от этого зрелища у меня сжималось сердце. Но голова оставалась холодной. Мысленно я уже простилась с Графом — и начала жить в мире, где этого взбалмошного писателя не существовало. Мой новый мир — признаюсь — казался тусклым и унылым. Но зато я больше не причиняла боли самому близкому мне человеку.
В десять минут первого я вышла из машины и остановилась в тени дерева напротив крыльца — оттуда я могла увидеть, когда Граф подойдет к окну, а затем незаметно перебежать улицу и подняться по ступенькам.
Вот он делает еще одну попытку дозвониться.
Еще…
Еще, еще, и еще…
И вдруг — залпы фейерверка, совсем близко — такие громкие, что я невольно зажала уши ладонями. Чертыхнулась. Поднесла бинокль к глазам — да, вот тот самый момент: Граф стоит у окна — и смотрит на сюрприз, подготовленный специально для него. Разноцветные всполохи освещают его спокойное сосредоточенное лицо.
«Давай, Крис!..»
Я шагнула вперед — и тотчас же снова спряталась в тень: из-за поворота появилась влюбленная парочка. Парень с девушкой засмотрелись на фейерверк — и остановились как раз у крыльца Графа.
«Нет, ну надо же!»
Я все ждала, заложив руку за руку, когда они продолжат путь, но, похоже, мой сюрприз заворожил и их. «Ладно, — думала я, отстукивая дробь каблуком сапога, — не поучилось с фейерверком, придумаю что-то другое». Но не тут-то было: Граф распахнул окно. Слово за слово, и я узнала, что они — соседи. Граф тотчас же пригласил их к себе домой.
Ни разу не видела у Графа дома посторонних — до сих пор не могла понять, как там оказалась я. А теперь — ночью — он позвал в гости двух малознакомых людей. На мгновение у меня закралось подозрение, что Граф вычислил мои намерения и решил поиздеваться надо мной.
Я вернулась в машину и, допивая кофе, как на киноэкране, наблюдала, что происходило на кухне Графа. Он извлек из духовки большую, пузатую, как воздушный шарик, индейку. Открыл бутылку вина… Так вот, какой виртуальный ужин планировался для меня сегодня.
Мне стало нестерпимо грустно. И еще более грустно от того, что троица по ту сторону стекла превосходно проводила время. Они смеялись, ели, пили, Граф эмоционально рассказывал какие-то забавные истории… И мне до такой степени захотелось сейчас оказаться рядом с ним, стоять с бокалом в руке и словно случайно касаться Графа плечом… Ловить на себе его взгляды… Улыбаться его шуткам, угадывая их по интонации, а не по словам, — я слишком увлечена им, чтобы вслушиваться… Мне так захотелось стать частью его ночи, что я и не заметила, как сжала ручку двери.
Нельзя!
Я открыла дверь — и захлопнула ее.
Но уехать я тоже не смогла. Сидела, замерзая под пледом, израсходовав почти весь бензин, — и представляла себя на той кухне. Там было уютно, тепло, весело. И там был Граф, источающий невероятное обаяние, увлекая всех на свою орбиту. Я даже немного расстроилась, когда гости стали собираться домой, — закончилась такая замечательная ночь.
Граф провел гостей. Вернулся на кухню, прислонился к плите — его любое место в доме — и прижал телефон к уху. Любуясь его уставшим, сонным, но таким красивым лицом, я не сразу поняла, что происходит. А когда поняла, выронила бинокль — и одним движением высыпала на соседнее кресло содержимое свой сумочки. Суматошно разворошила горку мелочей — и выудила телефон.
«Не включается!..»
«Что не так?!.»
