Мужчина разочарованно поглядел на меня, поднял два пальца и повторил вопрос Рудину. Босс отрицательно покачал головой, китаец цокнул языком и выскользнул из тупика в шумящую толчею улицы.
— Спросил, сколько ты берешь за час, — пояснил странные жесты мужчины Рудин. — Я назвал цену, но у него столько не было.
Я уже открыла рот, чтобы сказать новоиспеченному сутенеру все, что о нем думаю, как за волосы немилосердно дернули и резко потянули, пытаясь опрокинуть на спину, оглушая истошным визгом на китайском. Не глядя ударила. Крик на секунду прервался, но хватка не стала слабее. Потрепанная женщина-китаянка с блестящими глазами и неряшливо размазанной вызывающе-алой помадой орала в одной тональности, стараясь длинными ногтями оцарапать мне лицо. Не целясь, ударила ее коленом. Охнув, она согнулась, выпустив волосы из рук, Пользуясь ее замешательством, рванула за широкую спину Рудина. Из-за его плеча разглядела стилизованный под национальное одеяние ханьфу алый шелковый халат с поясом и широкими рукавами. Высокая прическа растрепалась, пряди неряшливо торчали. Воинственная китаянка набросилась на Рудина, быстро залопотала, обводя руками пространство тупика.
— Что она хочет? Почему напала на меня? — уцепившись за руку мужчины, испуганно произнесла. — Мы нарушили границы частной собственности?
— В какой-то степени, — в замешательстве произнес Рудин. — Она проститутка. Нелегальная. Работает сама от себя. Этот тупик — ее место работы. Тебя приняла за конкурентку, а меня за твоего сутенера.
— А ее не смущает, что мы вылезли из реанимационного автомобиля?
Босс удивленно глянул на меня и пожал плечами.
— У клиентов свои причуды. Это необычно и… возбуждает, — подал версию Рудин.
Я не стала интересоваться, откуда у него познания во вкусах клиентов. Женщина тем временем порылась в сумочке, достала перцовый баллончик и воинственно потрясла перед носом у босса, не слушая его оправданий. Я поспешила отступить к выходу, перегороженному фургоном, утягивая за собой Рудина. Почуяв за собой победу, китаянка успокоилась и, вытянув из сумочки зеркальце, начала приводить себя в порядок.
— И как клиенты узнают о ней? Выглядит вполне прилично, — я бросила последний взгляд на женщину и вышла за Рудиным на тротуар, по которому тек поток пешеходов, окончивших работу.
— У нее татуировка жрицы любви на виске, — Рудин вчитывался в сине-вишневые прямоугольники указателей названий улиц, к счастью продублированные на английском.
Он постоял пару минут, задумавшись, соображая, куда двигаться дальше. Я разглядывала медленно проезжающие двухэтажные автобусы — отличительную особенность Гонконга, доставшуюся ему от Великобритании в бытность ее колонией.
— Ты откуда знаешь?
— Учил язык, — уклончиво ответил Павел.
— Первым делом выучил самое нужное, — съязвила я.
— Язык, особенно любой из восточных нужно учить с профессионалами и досконально. Один мой знакомый решил сэкономить на репетиторе, учил с другом. Приехав в Китай, оказалось, что полдня просил, чтобы его отымели в… извращенной форме.
— Хорошие друзья у твоих знакомых, — фыркнула я, бездумно глазея на витрины и стараясь не встречаться взглядами с прохожими.
В одежке, едва прикрывавшей срам, я чувствовала себя рабыней для гарема. Вечереющее небо и сгущающиеся сумерки стали моим спасением. В темноте моя одежда будет не так сильно бросаться в глаза. Прохожие кто с интересом, кто осуждающе косились в мою сторону. Нацепив отсутствующее выражение на лицо, я прислушивалась к диалогам, которые вел Рудин, выспрашивая дорогу к больнице.
— Странный вкус у этих гонконгцев, — сделал вывод босс, — пока я выяснял нужную нам больницу, мне четыре раза предложили продать тебя за приличную плату. И каждый мужик из встречных поинтересовался, сколько ты берешь за час.
— Что? — я обреченно выдохнула, понимая, что иного про меня и подумать не могли в таком-то наряде.
— Самое трудное было объяснить, что мне нужна больница, а не квартал красных фонарей, бордель или ночной бар со стриптизом, — он оценивающе прошелся взглядом по моей фигуре. Я нервно подтянула вырез на блестящем топике. — Ты пользуешься спросом, Смирнова. Кто бы мог подумать?!
— Требую моральную компенсацию за… все, — поджав губы, с вызовом произнесла, отвернувшись от китайцев, свистевших мне в открытое окно проезжающей машины.
— Какую компенсацию, Смирнова? — деланно удивился босс, продолжая издеваться. — Это же момент твоего триумфа. Твой звездный час. Ты пользуешься бешеным успехом у противоположного пола… и у своего тоже.
Он повернулся к дороге, улыбнулся высунувшейся в окно ухмыляющейся роже из притормозившего автомобиля. Торопливо ответил на китайском, несколько раз повторив «бу» молодому мужчине, показывающему пальцем на меня. Парень разочарованно сплюнул, еще раз окинул меня взглядом, цокнув языком, и машина сорвалась с места, вливаясь в поток.
— Прилично давал за тебя, — повернулся ко мне Рудин. — Хватило бы на билет в эконом классе до Москвы.
Он притормозил, сощурился, словно что-то прикидывал. Я попыталась вырвать руку, зло обвела взглядом прохожих, обтекающих с обеих сторон и пялящихся на наш странный дуэт. Невысокие, темноволосые с характерным разрезом глаз они казались мне на одно лицо. Совершенно чужое, недружелюбное лицо незнакомого восточного города.
День сменился вечером, темнота сгущалась над городом, противостоящим ей пестротой огней ночной иллюминации. Меня окружали огни фар проносящихся сплошным потоком машин, витрины бутиков и магазинов, многочисленные рекламные банеры, загорающиеся режущим глаз разноцветьем, где иероглифы дублировались латиницей. Плотная застройка и увеличившаяся к вечеру толпа горожан давили на нервы. Я была на грани, больше всего хотелось сбежать от Рудина к первому же полицейскому и попросить доставить в посольство. Босс, словно прочел мои мысли, сильнее притиснул к боку мою ладонь, лежащую у него на сгибе локтя, решительно пробивая дорогу во встречном потоке, повел вперед. Тоскливым взглядом провожала пролетавшие мимо полицейские машины, понимая, что в каждой из них мое скорое спасение, а в идущем впереди мужчине — возможная гибель.
Если «лжерыбаки» и оружие в подземном бункере связанны, то лучше с ними не пересекаться. Особенно мне, рискующей второй раз не вырваться от местной мафии. Тут я почувствовала себя героиней тех самых фильмов ужасов, кажущейся всем идиоткой, что лезет в самое пекло, когда лучше уйти или спрятаться. Что сказать? Сейчас вела себя не лучше.
Я поднесла к глазам татуировку и всмотрелась во флуоресцирующий рисунок хитрого переплетения зеленоватых линий.
Я — подарок победителю боев без правил! Нет ну надо же! Кому расскажи — не поверят!
На одном из указателей горел красный крест, указывающий направление к нужной нам больнице. Остановив пожилую китаянку Рудин жестами объяснял, что нам нужно. Женщина опасливо косилась на босса, с трудом подбирающего нужные слова. Она кивнула пару раз, давая понять, что уяснила, о чем идет речь и, медленно выговаривая слова, назвала адрес, повторив еще пару раз для верности. Печально улыбнувшись благодарившему Павлу, заторопилась в свою сторону.
Глава 35
Шатен галантно пропустил меня вперед и закрыл дверь, ободряюще сжав локоть. Цепочку наручников, чтобы не бросалась в глаза, он предусмотрительно прикрыл халатом, позаимствованным в автомобиле «скорой».
— Присаживайтесь, мистер Голомудь-ко, — на скверном английском предложил диковатого вида врач, поправив криво сидящие очки, сползающие на кончик носа.
— Голомудько?! — удивился Рудин. — Я записан у вас как Голомудько?
— Разве это не ваша фамилия? Не вы наблюдаетесь уже сорок шесть лет у нас с диагнозом… — нахмурив брови, пролистал блокнот доктор.
— Мне всего тридцать три! — открестился Рудин. — Я похож на сорока шестилетнего Голомудько?
— Похож, — пожевал дужку очков, утвердительно кивнул доктор, подслеповато щурясь. — Все вы белые на одно лицо!
