― Красный и желтый! Красный и желтый! Красный и желтый! — малышу стало не хватать воздуха от неконтролируемых слез, и он немного задыхался.
― Армине, успокой его! На руки его, что ли возьми!
― Я не могу! Если я до него дотронусь, крика будет в два раза больше! Он только Анечке разрешает к себе прикасаться!
― Красный и желтый! Красный и желтый! Красный и желтый!
― Апельсин?! — услышал он у себя за спиной. Умирая без нее в Швейцарии, Волков только теперь осознавал, насколько он соскучился. Вся его адская сущность затрепетала, когда Анна вошла в комнату. Ее нежный сладкий до боли будоражащий голос, переворачивающий все внутренности, ее распущенные шелковые длинные волосы, в которые он хотел зарыться носом и вдыхать, не переставая фиалковый запах, ее фарфоровая кожа, созданная только для его касаний, ее изумрудные, но отчего-то очень грустные глаза, в которых он отчетливо хотел видеть лишь свое отражение… Весь ее облик, неповторимый ангельский облик, сводил его с ума!
― Миша, ты хочешь апельсин?! — повторила девочка-наваждение.
― ДА-А-А-А-А-А! — с неимоверным облегчением выдохнул малыш, неуклюже вылез из защитного кресла и кинулся в объятия Анны.
Волков продолжал стоять не шелохнувшись. Неосознанно Мише удалось на секунду привлечь внимание Стаса и отвлечься от мыслей о жене. Он наблюдал очень странную картину! Учитывая его диагноз, Волков не ожидал от сына такой прыти.
― Вай, ребенок хотел кушать?! А я ему не дала! — заверещала Армине, — Почему красный и желтый?!
― Если смешать эти два цвета, то получится оранжевый. А оранжевый — это апельсин, да, Миша?! — ласково улыбнулась Аня, взяла его на руки и аккуратно вытерла слезы с лица ребенка. — Он еще не выучил названия фруктов!
― И как я должна была это понять?! Я вам что, художник?! — возмущалась Армине, подавая огромную тарелку с фруктами на стол.
― Армине, ты ни в чем не виновата. Все в порядке.
Продолжая плакать, но уже тише, малыш неожиданно стукнул Аню по плечу.
― Нет, Миша. Мы не деремся. Бить меня нельзя. Ты соскучился. И злишься, что тебя не поняли. Это нормально. Но драться нехорошо, — спокойно сказала Анна. Мальчик тут же виновато спрятал голову у нее на груди.
― Красный и желтый! Красный и желтый! Красный и желтый! — всхлипывая, упрямо продолжал бормотать малыш себе под нос.
― Да, папа почистит тебе апельсин!
― Так я быстро сейчас! — Армине, доставая нож для резки фруктов.
― Нет, — возразила жена. — Мише папа почистит апельсин. Правда? — спросила Аня, одаривая мужа таким взглядом, словно он не имеет права отказаться. Волкову ничего не оставалось, как почистить спелый фрукт.
― Держи! — он протянул сыну дольку.
― Положи на тарелку, — попросила Аня, улыбаясь. — Он… так скажем, слегка брезглив. Ему не нравится прикасаться к людям. И что-либо брать у них прямо из рук.
Стас положил дольку апельсина на тарелку. Жена спустила ребенка с рук, и он настороженно подкрался к столу и взял кусочек фрукта. Сам! Неуклюже, но он это сделал самостоятельно! Своими пухлыми детскими пальчиками! Учитывая задержку в развитии и проблемы с достижением предмета рукой, то, что сейчас наблюдал Волков своими глазами, было сродни чуду!
― Что нужно сказать папе? — ласково спросила Аня.
― Дай ЕЩЁ! — уверенно заявил малыш, чуть ли не отдавая ему приказ.
Аня тихо захихикала и добавила:
― Нет, надо сказать “спасибо”.
― Угу, — буркнул малыш, соглашаясь и добавил. — Быстрее!
Опешивший Волков тут же положил на тарелку еще несколько очищенных долек.
― Объяснишь, что здесь происходит? — обратился Стас к жене.
― Ему отменили транквилизаторы. И другие лекарства, — начала Анна. — Абсолютно все. Из-за отмены иногда бывают такие… нервные ситуации. Но врач говорит, что скоро это должно пройти, — она ласково посмотрела на сына и обратилась к нему. — А еще Мише надо научиться просить то, чего он хочет, да Миша?! И не злиться, если люди сразу не понимают его. Надо объяснять!
Ребенок не смотрел на Аню. Волков заметил, что он в принципе избегает любого прямого контакта с взглядом собеседника. А сейчас его внимание всецело было зациклено на злосчастном апельсине и, кажется, он даже не расслышал Анну.
― Не понял, как они могли отменить ему лекарства, если он… у него же ДЦП!
― А вот и нет! — воскликнула жена. — Нет у него ни ДЦП, ни синдрома Дауна, ни эпилепсии, ни задержки в развитии! — Анна засияла. — Я его, кажется, проверила на все на свете! Просто врачи пока не могут определиться с диагнозом.
― Как нет задержки в развитии?! — опешил Стас. — А зачем ему тогда давали столько лекарств?
― Как зачем, Сурен?! — встряла Армине. — Чтобы овощем был и не мешал этой потаскухе на гульки шляться! И денег с тебя вытаскивать! Чай на больного ребенка же больше можно получить, чем на здорового!
― Армине! — тут же осекла ее Анна. — Мы не знаем, по какой причине! Я прошу тебя при ребенке не говорить подобного!
― Сурен, мамаша его травила! Вот попадется мне она! — бурчала Армине. — Я ей все патлы пообрываю и глаза выцарапаю! Зараза, над нашей кровиночкой издеваться-то так!
― Армине! — недовольно воскликнула Анна.
― Молчу, молчу, — ворчала пожилая женщина, переходя на армянский язык и продолжая ругать непутевую Настю.
― Я сейчас вообще ничего не понял… — на Волкова напало какое-то полное отупение. Ребенок, которого он считал недееспособным, сейчас неконтролируемо дергал ногой, сам усевшись в детское кресло, и спокойно себе жевал чертов апельсин! А еще он неловким, но требовательным движением подвинул пустую тарелку в сторону Стаса.
― Я думаю, Миша хочет еще несколько долек, — объясняя, Аня с трудом прятала улыбку, глядя на обалдевшее лицо Волкова. — Миша, попроси папу вежливо почистить тебе еще дольку!
― Еще! Еще! Еще! — услышал Волков своеобразную просьбу от собственного сына. — Быстрее! Быстрее! Быстрее! — малыш не смотрел ему в глаза. Он уставился в одну точку, продолжал раскачиваться на месте и разговаривал несколько монотонным голосом, отчего-то повторяя фразы по три раза. Да, это выглядело странным, однако сейчас перед Волковым словно предстал совершенно другой ребенок!
― Врачи не могут определиться с диагнозом. Они считают, что у Миши либо синдром Аспергера, либо высокофункциональный аутизм. Некоторые врачи думают, что это в принципе одно и то же. Другие разделяют эти заболевания, — Анна небрежно пожала плечами. — В любом случае, синдром Аспергера точно диагностируют с четырех, иногда с пяти лет. А Миша еще маленький. На данном этапе мы должны регулярно проверяться и делать тесты. А еще мы ходим на психотерапию. Миша должен научиться налаживать социальную связь с людьми. Арт-терапия очень помогает.
― Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… — вдруг ни с того ни с сего малыш начал громко и четко считать.
― А, да, когда ему неуютно и неловко, он начинает считать, — объяснила Аня поведение ребенка. — А ему неуютно, потому что мы говорим о нем в его присутствии. Он этого не любит, — она обратилась к Мише и пообещала: — Я больше не буду.
Застывший Волков в шоке от увиденного и услышанного, молчал минуты две, затем резко развернулся и пулей выскочил из столовой. В спину ему прилетел недовольный голос Армине:
― Анечка, а ты папашу Мишеньки ни на какой синдром не хочешь проверить?! Три месяца шлялся не понятно где, а теперь выскакивает как ошпаренный! Сурен, ты бы для начала покушал! Вай, опять похудел на заморских харчах!
Высокофункциональный аутизм! Стас знал одного человека с подобным диагнозом: гениального ученого, польского происхождения. Его все считали “с приветом”, но крайне уважали в научном мире. В разработку его IT технологии, Волков вложил небольшую сумму, а заработал на ней десятки миллионов долларов. Этот ученый бессменно носил один и тот же клетчатый пиджак, часто цокал языком, и выглядел немного не от мира сего. Тем не менее, он защитил две диссертации и был номинирован на Нобелевскую премию по смежной ему специальности, физике. А синдромом Аспергера по слухам страдал крупнейший американский предприниматель Илон Маск, что не мешало ему зарабатывать миллиарды долларов, крутить романы с моделями и воспитывать шестерых детей. Или семерых, Стас не помнил точное количество.
