Я забиваю на учёбу. Отец заваривает свой фирменный смородиновый чай. На маленькой кухне мы сидим до обеда и просто говорим. Я немного лучше начинаю понимать папу, он — всё серьёзнее воспринимать мою влюблённость в Соколова. И всё же, когда в заварнике уже совсем не остаётся чая, отец берёт мои ладони в свои и произносит то, чего я так боялась:
— Ты всё правильно сделала, дочка. Любовь — это когда в первую очередь думаешь не о себе. Помоги своему Соколику отыскать его Яну. Так будет по-честному. А дальше… Дальше жизнь сама всё расставит по местам.
— А что делать с Царёвым?
— А с ним-то что?
— Я не смогу к нему вернуться…
— Ну так и не возвращайся. Он чего хотел за свою помощь? Шанс? Ну так дай ему этот шанс, а через минуту скажи, что он его профукал.
— Всё-то у тебя просто!
— Не всё, но париться из-за парня, которого не любишь, не стоит точно. Этак, и жизни никакой не хватит.
Глава 15. Клуб пожирателей пряников
Фил.
— Итак, что мы имеем, — Нина вырывает из первой попавшейся тетради листок в клетку и ядрёно-розовым маркером проводит вертикальную линию. — Разбитый нос — одна штука…
Абсолютно серьёзно девчонка ставит галочку в правом столбике и выжидающе смотрит на меня.
— Разбитое сердце — одна штука, — пожимаю плечами, и столбик пополняется очередной закорючкой.
Свою печаль уже второй час я заедаю пряниками в комнате Нинель. Мы закрылись на ключ, и даже представлять не хочу, какие слухи о нас расползаются с космической скоростью по общаге. Но что делать, если выходить из образа при всех Нине не комильфо, а мне, как никогда, нужен дружеский совет. Такой каши в моей не было уже давно.
– Искусственное дыхание рот в рот, — Нина смачно отхлёбывает чай из чашки и берёт из пакета очередной пряник. — Одна штука?
— Верно, – киваю, а девушка, отложив в сторону лакомство, толстым маркером ставит сразу три галочки в столбик напротив.
— Это идёт по тройному тарифу, — поясняет она между делом. — Видишь, Филатов, ты уже в шоколаде!
— Нинуль, ты забыла главное, — упираюсь затылком в дешёвые обои на стене. — В итоге Анька выбрала не меня.
— Железобетонный аргумент, — и снова правый столбик ведёт в счёте, а я отчаянно вгрызаюсь в имбирную мякоть хлебобулочного изделия.
Некоторое время мы молчим. Нина с видом гениального стратега что-то чертит на тетрадном листке, а я пью безвкусный чай и думаю об Ане.
С момента моего позорного побега прошло уже два дня. Хотя назвать это побегом не поворачивается язык. Я просто вылетел на лестничную клетку, чтобы избавить Аниного отца от наших с Пуговицей разборок. Но Румянцева следом за мной не вышла. Ни через пять минут, ни через десять… После того, что было между нами, она запросто меня отпустила… Значит, я и правда лишний…
— Ни-ин, – тяну, когда в чашке становится пусто. Да и не только в чашке. — Неужели дело в деньгах?
— Ну почему сразу в деньгах? Может, Артур её запугал?
— Она могла бы сказать, попросить у меня помощи…
— У тебя? — смеётся Нинель. — У того, кто от одного удара падает, как кисейная барышня, и теряет сознание?
— Ладно. Согласен. Переиграл.
Только я ни о чём не жалею! Не поддайся я Царёву, так бы и не узнал, правды. Да и, чего греха таить, нашим сладким поцелуям с Аней я обязан своему разбитому носу.
Я снова пропадаю в дурманящих воспоминаниях того утра в маленькой комнатке на пятом. Они, как ложка липового мёда нежно обволакивают растресканное сердце и заживляют мелкие порезы: теперь знаю, Аня не любит Царёва. Когда влюблён по-настоящему, не хочется даже смотреть на других, не то что целовать их до беспамятства. И всё же отчего-то Румянцева выбрала не меня…
—Слушай, — испуганный голосок Комаровой не предвещает ничего хорошего. — А что, если твоя Аня… ну… как сказать… ну… понимаешь?
— Ни черта не понимаю!
— А вдруг Аня беременна от Царёва?
По коже пробегает неприятный холодок. Одно дело бороться с зазнавшимся местным мажором, и совсем другое — с отцом ребёнка. И почему я сразу об этом не подумал?
— Уж лучше деньги, — горькая ухмылка уродует лицо, почти как слова Нины — мои мечты. Я ничего не имею против детей, просто беременность Ани не оставляет мне ни единого шанса.
— Нет! Нет! — сам себя уговариваю не верить. Неистово мотаю головой, скидывая невесёлое наваждение, и жадно воскрешаю в памяти очертания девичьей фигуры в моих руках. Плоский животик, небольшая аккуратная грудь — это всё никак не вяжется в моём сознании с будущей мамой. Да и Анины поцелуи были настолько не искушёнными и робкими, что я вообще сомневаюсь, знает ли девчонка, что бывает после них…
— Не переживай, — суетится Нина. — Румянцева же не дура залетать на третьем курсе. Да и вообще, если так, то нечего и голову забивать такой горе-матерью. Носить под сердцем ребёнка от одного парня и целовать при этом другого — это...
— Стоп! — затыкаю Нинкин рот пряником. — Неважно, беременна Пуговица или нет. Главное, что Царёва она не любит!
— Э-э, — тянет с набитым ртом Комарова. — Это ж надо, как тебя переклинило на Румянцевой! Даже завидки берут…
— Не завидуй, Нинель! Вернусь в прежнюю жизнь, такого тебе принца подгоню на белом мерседесе, закачаешься!
Девчонка хмыкает, и мы снова погружаемся каждый в свои мысли.
— Придумала! — спустя время Нина внезапно поднимает указательный палец в воздух и победно улыбается. — Мы сделаем из тебя, Сашка, звезду филфака. О тебе будут говорить на каждом углу, тобой начнут восхищаться. Толпы поклонниц, грязные слухи… Мы заставим твою Румянцеву кусать губы и сгорать от ревности.
— Нин, давай, не надо, — осторожно торможу фантазию Комаровой, но вижу бесполезно: в её голове созрел страшно увлекательный план, и пока она не воплотит его в жизнь, не успокоится.
— Надо, Саша, надо! — хлопает меня по спине, не жалея сил. — Грех не воспользоваться такой смазливой мордашкой, как у тебя. Да и мне ты, Филатов, очень поможешь.
Нинель замечает, что я смотрю на неё как баран на новые ворота, и, поджав губки, начинает объяснять.
— Мы, девочки, так устроены. Увидим невзрачное платье в магазине — пройдём стороной. Но если нечаянно заметим, что известная блогерша щеголяет перед фанатами в точно таком же, то сразу купим. И лучше два… Ну, чтоб подруге не досталось.
— Я, по-твоему, невзрачный? Да?
— «Взрачный» ты, Сашка! Очень даже. Но спроса на тебя нет. Вот и не держится за тебя твоя Пуговица. Думает. Сравнивает. Выгодный вариант из рук не выпускает. А ты страдаешь. Хватит сидеть на скамейке запасных! Согласен?
— Не знаю, — готов рвать волосы на голове. — Аня, она не такая, понимаешь? Я чувствую, там что-то другое.
— Пока ты там что-то чувствуешь, она за Царёва замуж выскочит!
— Ладно, что ты предлагаешь?
— У нас в ноябре будет проходить традиционный конкурс «Мистер Пед», — чеканит Комарова. — А я, по обыкновению, помогаю его организовать.
— Погоди! — недоумённо кручу головой, перебивая Нину. Ну, конечно, я просто ослышался! — «Мистер Пед»? Ты серьёзно?
— Что тебя удивляет, Филатов? — хмурится девчонка. — Мы ж в педагогическом учимся…
— Название… мягко сказать… не очень… Да и не выживу я здесь до ноября.
— Слушай сюда, нытик! Никто тебя в этом конкурсе дурацком участвовать не заставляет. Там и без тебя хватает желающих. Вон, в прошлом году Царёв победил.
— Чёрт, так он официальный «Мистер Пед»? — едва не давлюсь со смеху.
— Ага, у него даже диплом есть, — вполне серьёзно отвечает Нина, а я чувствую себя испорченным, что ли, но никак не могу понять, как можно по доброй воле участвовать в этом смраде.
— В общем, слушай, Саш, – не разделяя моего веселья, Комарова начинает вводить меня в курс дела: — Уже сейчас мы с девчонками продумываем афиши, флаеры… Короче, подогреваем женский интерес. Обычно в качестве завлекалочки берём красавцев с прошлого года или выискиваем новых с просторов интернета. Рельефные мышцы, в меру обнажённые тела, взгляды «а-ля мокрые трусики». Короче, в этом году сделаем тебя лицом конкурса.
