ты не хочешь, чтобы Римо топтал тебя, тебе придется противостоять ему. Я могу защитить тебя, но это не принесет тебе уважения моих братьев. Если ты хочешь быть частью этой семьи, тебе нужно завоевать их уважение. Быть покорной и уклоняться от всего этого, это еще не конец, ясно?
Она отвела глаза.
— Нет, — приказал я.
Ее взгляд снова встретился с моим. Я крепче сжал ее плечи, и она вздрогнула.
— Я не уверена, что смогу это сделать. Мой страх слишком силен.
— Твой страх бесполезен. Это калечит тебя. Не позволяй этому случиться.
Она прищурилась.
— Все не так просто.
— Это не так сложно, как ты думаешь это могло быть. Это твой выбор встретиться лицом к лицу со своими страхами или позволить им управлять тобой.
— Отпусти меня, — сказала она дрожащим голосом.
Я кивнул и отпустил ее плечи.
— Это только начало. — вставая, я протянул руку, чтобы поднять ее. — Теперь Пойдем. Вернемся. Можешь съесть пиццу.
Она поколебалась, но потом взяла меня за руку и выпрямилась. Ее пульс все еще колотился под моим большим пальцем, но она выглядела менее дрожащей.
— Я не могу есть вашу пиццу.
— Мы всегда делимся пиццей. Никто не будет возражать.
— Я вегетарианка. На всех ваших пиццах есть мясо, — сказала она.
Я не заметил, что она не ела мяса на свадьбе.
— В следующий раз мы закажем для тебя вегетарианскую пиццу.
Она напряглась, когда мы вернулись в игровую комнату, и ее кожа покраснела от смущения. Я подвел ее к диванам и сел рядом с Римо, чтобы Киаре не пришлось этого делать. Римо притворился, что не заметил и продолжал наблюдать за гонкой на экране. Киара коротко сжала мою руку, прежде чем отпустить меня, и сделала глоток колы.
Фабиано бросил на меня взгляд, который, вероятно, означал признание, хотя я не был уверен почему. Никто не упомянул о выходе Киары или ее опухших глазах, и в конце концов она расслабилась и наблюдала за гонкой вместе с нами.
Ее глаза начали опускаться, но она не встала; вероятно, она не была уверена, что ей разрешили уйти. Я решил облегчить ей задачу.
— Пойдем спать, — предложил я и встал.
Очевидно, это было неправильно, потому что напряжение в ее теле вернулось в полную силу. Я вопросительно посмотрел на Фабиано. В конце концов, он был шепчущей женщиной. Он только пожал плечами.
— Спокойной ночи, — сказала Киара и молча последовала за мной в наше крыло. Я попытался понять причину ее напряжения. Я думал, что делаю ей одолжение, когда предложил лечь спать. Я даже не устал.
Когда мы вошли в спальню и ее взгляд задержался на кровати, она сглотнула, и меня осенило.
— Ты волнуешься, потому что думаешь, что я хочу секса?
Она прикусила губу.
— Я ужасная жена.
— Я тоже плохой муж. Это то, что есть. — я указал на кровать.
— Как я уже говорил, тебе не нужно меня бояться. Я не прикоснусь к тебе, пока ты этого не захочешь. Мы это обсуждали. Я думал, ты понимаешь, что наша спальня не представляет для тебя угрозы.
— Наверное, в это трудно поверить, — сказала она.
— Я держу слово.
Я не был уверен, что она наконец это впитала или ей нужно больше времени. Когда я позже присоединился к ней в постели, она лежала ко мне спиной и была наполовину скрыта одеялом. Я не видел, напряглась ли она, но ее дыхание определенно изменилось. Я подождал, пока она уснет, прежде чем встать. Это будет одна из тех ночей, когда я не смогу заснуть. Бросив последний взгляд на спящую жену, я вышел в коридор.
Я никогда не буду хорошим мужем, мой характер всегда будет этому препятствовать.
КИАРА
Когда я проснулась, мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, где я нахожусь. Как только я это сделала, мой пульс участился. Я села и огляделась. Нино не было, и я не слышала никаких звуков, доносящихся из ванной.
Я встала с кровати и направилась в ванную. Как я заметила вчера, на двери не было замка. Это было немного тревожно, так как Нино мог войти в любой момент. Именно по этой причине я поспешила принять душ и быстро оделась в макси-платье с высоким вырезом. Даже если я предпочитала держать большую часть своего тела закрытой, снаружи было слишком тепло, чтобы носить что-то с длинными рукавами.
Мои глаза были прикованы к окну за джакузи и голубому небу снаружи. Судя по всему, в Лас-Вегасе будет еще один жаркий день. Разбрызгиватели в садах извергали воду. Я предположила, что не было другого способа сохранить траву такой красиво зеленой.
После этого я занялась тем, что убрала одежду в ящики, которые Нино, должно быть, освободил для меня в гардеробной. Закончив, я поколебалась, не зная, что продолжить. Я была голодна, и я не могла оставаться в спальне весь день, но особняк еще не чувствовался как дом. Я не была уверена, что это когда-нибудь случится, поэтому, гуляя в одиночестве, я чувствовала, что вторгаюсь.
В конце концов, голод вынудил меня выйти наружу. В этой части дома было тихо, что неудивительно, учитывая его размеры. Нино, вероятно, был главном крыле со своими братьями. Мне не было грустно, что он не разбудил меня, когда выходил из спальни этим утром. Я привыкла проводить большую часть времени в одиночестве и предпочитала одиночество обществу людей.
Я спустилась в меньшую гостиную в крыле Нино и замерла на последней ступеньке. Там, рядом с французскими окнами, стояло прекрасное пианино Steinway D. Я не могла ничего сделать, кроме как смотреть. Я сделала последний шаг вниз и почти со страхом приблизилась к инструменту. Как Нино удалось так быстро доставить его сюда? Но это был Лас-Вегас, а он был Фальконе, так что, вероятно, у него были свои способы. Более важным вопросом было, почему он купил это для меня?
Конечно, я сказала ему, что люблю играть, но ему не нужно было прилагать усилий, чтобы завоевать меня. Мы уже были женаты, и я была связана с ним навсегда. Если от кого и требовалось кому-то угодить, так это от меня как от жены. И до сих пор я терпела неудачу.
Я опустилась на черную кожаную скамью, позволив пальцам благоговейно скользить по гладким черным и белым клавишам, и начала играть, но, к моему удивлению, это была не та песня, над которой я работала последние несколько месяцев. Это было что-то совершенно новое, мелодия, которую я даже не знала, была во мне,
