Вы близки? Ты один ребенок? Как они переживают то, что ты здесь? А ты, что они там и…
– Стоп! – накрывает мои губы пальцами. – Ты как из пулемета строчишь. Давай так, один вопрос – один ответ. У меня прекрасные отношения с родителями. Они навещают меня здесь, и эти встречи я не променял бы ни на каких шлюх. Девочек ко мне привозили сверх отведенной на свидания нормы. Это нигде не фиксируется, – заканчивает явно нехотя. Неприятно обсуждать со мной эту тему или…
– Значит, и я могла бы видеть тебя чаще? И ты молчишь?!
– Нет. Не могла бы.
– Почему? – сощуриваюсь.
– Потому что жизнь от встречи к встрече – не та, которую я бы для тебя хотел.
– А как же свобода воли, о которой ты тут распинался? – цежу, впиваясь взглядом в лицо этого невозможного мужчины. Клим матерится тихонько. Откидывается на подушку.
– Ваши слова могут быть использованы против вас, да, Ясмин?
– Мне просто осточертело, что каждый думает, будто знает, как для меня лучше!
– Принимается, – выдавливает из себя Клим после взятой на раздумья паузы.
– И что это означает?
– Я тебя услышал, но мне нужно подумать. Давай пока вернемся к более безопасным темам. Ты меня расспрашивала про родителей.
Я тяжело вздыхаю. Вот как он может оставаться таким спокойным, когда меня аж бомбит? Терпение – вообще не мой конек, а Клим в застенках, видимо, неплохо так прокачался. Безопасные темы ему подавайте. Ну, ладно. Может, так действительно лучше. Хоть немного его узнаю, перед тем как решать, бросаться ли в этот омут.
– Может, им какая-то помощь нужна? Я могла бы…
– Так, Яся. Стоп. Они вполне самостоятельные.
– Ладно, – покладисто иду на попятный. – И чем занимаются твои самостоятельные?
– Они оба врачи. Папа – хирург. Мама – педиатр.
Какая неожиданность! Моя мама тоже врач. По крайней мере, можно не переживать о том, что им не о чем будет поговорить на семейных сборищах. Ой, мамочки… Я правда об этом думаю, да? Чур меня!
– Наверное, они расстроились, что ты не пошел по их стопам?
– У них не было повода расстраиваться.
Приподнимаю голову:
– В каком смысле?
– Я пошел в медицинский. По образованию я – врач.
Клим не мог бы больше меня шокировать, даже если бы сейчас вскочил и сделал сальто-мортале. Пялюсь на него как дурочка, широко открыв рот.
– Серьезно? Ты?!
– Хирург-травматолог.
– Озвереть. Круто.
– А сама-то, – усмехается.
– Нет. Это другое. Без моей профессии можно обойтись. А ты жизни спасаешь и…
– Тормози. Не романтизируй. Я очень быстро променял шанс спасать жизни за три копейки на возможность делать деньги на медицине.
– Ушел в бизнес?
– Ушел.
– Жалеешь?
– Нет. Представь, сейчас бы гнул спину где-нибудь в операционной, а так я здесь, с тобой.
Я ничего не отвечаю, потому как не уверена, что он шутит. Лежу тихонько, перебираю короткие жесткие волосы у него на груди. Нащупываю покоящуюся на животе ладонь. Сгребаю и подношу к лицу. Действительно, руки хирурга. Наверное, поэтому его пальцы такие чуткие. Целую по одному.
– Яська…
Меня накрывает чем-то большим, чем похоть. Щемящим, пронзительным до слез.
– Лучше бы оперировал! – шепчу влажно. – Разве можно давать восемь лет за какие-то махинации? Слушай, а может, это можно обжаловать?
– С ума сошла? Решение давным-давно вступило в силу.
– Есть же какой-то способ? Я точно знаю, что есть. По вновь открывшимся обстоятельствам! Я тебе адвокатов найду. Самых лучших! И мы…
– Так! – Клим резко переворачивается, подминая меня под себя. – Прекрати.
– Что прекратить?! – соплю.
– Мечтать понапрасну. Это путь в никуда. За кого ты меня принимаешь? Думаешь, если бы был хоть какой-то шанс, я бы его упустил?
– Я просто…
– Просто забудь. Мы не будем это обсуждать. Окей?
Не дожидаясь ответа, Клим набрасывается на мои губы. И столько в этом отчаяния! Оно сносит все. Подрывает… Я, конечно же, неправа. Он больше в этой теме соображает, но мне так неистово хочется ему помочь. Или себе?
Клим жрет меня, царапает зубами губы. Переплетает наши пальцы в замки, широко разводя руки и прижимая кисти к матрасу.
– Клим!
– Вот наша реальность, Яся. Вот. Сними розовые очки и хорошенько посмотри по сторонам. Какое-то время я не смогу предложить тебе ничего другого. Осознай это. Как и то, что даже потом не случится сказки. Я не знаю, как вообще буду потом. Кем буду, когда выйду. Все изменилось. Я понятия не имею, впишусь ли в новую жизнь. Нет, конечно, у меня есть какие-то деньги, но тот же Молотов предложит тебе не меньше. А в плане статуса и перспектив я с ним вообще не смогу тягаться. И еще вот о чем подумай, прежде чем решишься попытаться меня дождаться… Ты работаешь с чужими деньгами. Отсидевший мужик здорово попортит тебе карму.
Высказав все, что накипело, Клим скатывается с меня, как будто это не он только что доводил меня поцелуями до исступления, и отходит к столу. Диковато осмотревшись, берет бутылку минералки, скручивает крышку и с жадностью отпивает. У меня за него все внутри болит. С воли я могла бы попытаться что-то сделать в обход, но… Он же не простит. И не факт, что получится. Если Клим утверждает, что ничего не изменить – так и есть. Значит, мне остается только эта реальность. Он прав.
Я встаю, надеваю тапки, беру полотенце, свою косметичку и все-таки иду в душ, давая нам небольшую передышку. Но, тем не менее, моюсь быстро. В глубине души сожалея, что приходится тратить время на ерунду.
– Душ свободен.
Клим отрывисто кивает и послушно идет освежиться. А я одеваюсь в свободную футболку до середины бедра и опять берусь накрывать на стол. Дело к ужину. Подогреваю плов. Режу колбасу, овощи. Надо было спросить, что он любит, но я почему-то не додумалась. Мысли прыгают, как блохи. Надо же, врач! После того, как врачи спасли Светку, я ко всем хирургам испытываю необъяснимый трепет. Они же как боги почти. Профессор Дымов – так точно… И тут меня как будто простреливает. Нож соскальзывает с бруска сыровяленой колбасы
