не стало.
Очень кстати слышу звонок телефона и просто слушаю мелодию. Не хочу ни с кем говорить. К тому же не уверена, что смогу сейчас, поэтому просто слушаю. Первая догадка, сам собой, касалась Артёма. Чувствую себя одержимой им и это словно уксус, попавший на царапину.
Каким-то невероятным образом нужно выбросить его из головы и забыть. Ему, по-хорошему, следует жениться на той девушке, заботиться об их ребёнке. Поездки на квесты заканчиваются, а вместе с ними и отношения со мной, нужно как-то… жить?
Неожиданно меня накрывает злостью, чувством несправедливости и обиды. Как он мог?! Артём же точно знал, что спал с той девушкой без необходимой защиты! Он не из тех, кто не понимает, откуда берутся дети, не мог быть пьяным при этом или не осознавать, что происходит.
Может она обманула его? Не знаю, каким-то невероятным способом заполучила… И потом…
Звонок прекращается, и я зажмуриваюсь. Нет, я что, всерьёз собираюсь его оправдывать?
С трудом отрываю себя от подушки и сажусь на кровати. В комнате темно, очевидно, что сейчас поздний вечер. Живот тянет от голода. Кажется, последний раз я ела… не помню когда. Целую вечность назад. С Артёмом, перед тем как он…
Щёки теплеют. Нет, нельзя об этом думать! Теперь Артём принадлежит другой женщине! А может и всегда ей принадлежал.
Открываю окно, чтобы проветрить. Некоторое время торчу у него, пытаясь привести в порядок голову и, взяв вещи, отправляюсь в ванную. Всё плохо, выхода нет и прочее, но всё станет на одну тысячную процента лучше, если я приведу себя в порядок.
Увы, и это не приносит мне желанной лёгкости. Вода оказывается едва тёплой, нагреватель снова барахлит, но один только Женька знает, как с ним обращаться. Так что из ванны я выхожу замёрзшей, но слегка взбодрившись.
Мама ещё спит. Я убеждаюсь, что её дыхание спокойное и ровное, недолго сижу на её кровати и решаю дать её ещё поспать. В конце концов, если бы с ней было что-то не так, врачи не отпустили бы её домой, правильно?
Иду на кухню, надеясь на то, что еда ещё осталась. Квартира теперь кажется неуютной и сырой, а память упрямо возвращает туда, где было хорошо и спокойно. К Артёму, в комнату с камином. Как назло, сфотографировало в памяти этот момент, чтобы изводить меня сильнее.
Холодильник встречает пустотой и… как иронично, теми пирожными, что вручил Артём. Злость от всего требует избавиться от них. Швырнуть в стену! Впрочем нет, придётся отмывать… Выбросить в мусор? Недостаточно масштабно. Может в окно? Нет, прохожих испачкаю, да и…
Забираю пирожное, ставлю чайник и сажусь за стол. В холодильнике кроме него мышь повесилась, а готовить я сейчас не в состоянии. Дожидаюсь кипятка, бросаю в Женькину кружку пакетик чая с чабрецом и сажусь то ли завтракать, то ли ужинать. Беру ложку и замираю, зажмурившись. В глазах снова расплывается от подступающих слёз.
Чёрт, я даже осмыслить масштаб своего горя не могу. Мне просто плохо. Перманентно. И, отчасти поэтому мои мысли не зацепляются за настоящие причины проблем, а кружат вокруг осознания того, что всё очень-очень плохо.
Разреветься окончательно мне не позволяет звонок в дверь. Бросаю быстрый взгляд на часы, — почти одиннадцать. Кто и зачем пришёл так поздно?
Глупое сердце начинает стучать чаще. А вдруг Артём? Приехал… не знаю зачем. Сказать, что всё разрешилось, что врачи ошиблись и всё у нас и правда будет хорошо. Стук повторяется, и я поднимаюсь. Поправляю халат, снимаю с головы полотенце и иду в коридор, потому как стук повторяется. Мама ещё спит, не хочу будить её, поэтому надо глянуть, кто там. И прогнать, если не тот, кто нужно.
— Кто там? — я выглядываю в глазок, но за ним темнота. Это не удивляет, лампочку в подъезде давно не меняли.
— Свои, — узнаю голос и вздрагиваю. — Открывай давай!
Глава 35. (Артём) Мнение со стороны
Когда я чувствую, что теряю контроль над своей жизнью, то всегда иду в зал. Электроника в наушнике, тянущая боль в разогретых мышцах.
Лежу со штангой, капли пота лезут в глаза. Чёрт знает, какой это подход, ориентируюсь по жару и, кажется, пора уже заканчивать. А значит сделаю ещё пять и выхожу.
Один. Два. Тр-р-ри. Четыр-р-ре. Замедляюсь и поворачиваю голову, наблюдая как подрагивают мышцы левой руки. Жму до конца и замечаю бегущего через весь зал тренера.
— Артём, тебе руки больше не нужны? — ругается он, страхуя. — Или в травмпункт давно не ездил?
Не спеша сажусь. Голова немного кружится. И правда перестарался сегодня.
— Нормально всё, — сажусь и тянусь к бутылке. — Задумался просто. Иди к клиентке, я переживу
— Пойду. А тебе хватит на сегодня. В сауну сходи, а то завтра не встанешь.
Я усмехаюсь и киваю, а он спешит к фигуристой блондинке, которая без присмотра уже начала крутиться перед зеркалом, делая себяшки.
Забираю полотенце, иду мыться и переодеваться. Тревожные мысли оставшиеся за дверью зала, тут же настигают и жужжат над головой как мошки. Некоторое время смотрю на коридор ведущий в сауну, но мотаю головой и прохожу мимо. Нет, после него спать хочется, а у меня ещё куча дел. Надо объехать половину города.
На выходе успеваю подписать пару договоров. Девчонки суетятся, им любопытно обсудить новости, связанные с моим будущим отцовством. Наверняка моё молчание здорово распаляет их любопытство. Ничего рассказывать не стану, мне только сплетен не хватает для полного счастья.
Выхожу из клуба и сажусь в машину. Проверяю телефон и смахиваю пропущенные вызовы от Миланы. Для той, кто «очень на меня обижен» она подозрительно болтлива. В мессенджерах простыни текста, которые я вначале листаю пальцем, а потом нажимаю на кнопку «вниз», просто чтобы не раздражала висящая цифра непрочитанного.
От Марины ничего нет. Как водится, если тебе кажется, что хуже быть уже не может, жизнь решит, что это вызов. То, что моя мятная оказалась там, не иначе как проклятие, и пока я вообще не представляю, что мне делать.
Моё сообщение для неё так и осталось непрочитанным. Пытаюсь вспомнить, будет ли в этом приложении видно, если тебя блокируют. Вроде да. Да и Марина с современным телефоном могла ещё не освоиться.
Ладно, подождём. В конце концов, у неё сложная ночь, и она может просто спать.
Сообщения от мамы тоже скидываю. Она в проблемах никогда не разбирается, а учитывая то, что Мила наверняка нажаловалась ей на моё «аморальное» поведение, по существу, там ничего
