гостиной, сухо кивнул и скрылся. Ну почему он так себя ведет? Ну хоть не против. И на том спасибо.
Сегодня я впервые играла для Сергея. Он сам попросил. Я выбрала Альфреда Шнитке. Посвящение Паганини — невероятно сложная пьеса. В колледже мало кто может исполнить ее как надо. Но боюсь, что Сережа ничего не понял. Хотя пытался делать вид, что ему интересно. Сказал, что ему понравилось, что я талантливая и так далее в том же духе. Все это он говорил и одновременно заваливал меня на кровать.
Очень далеко мы, конечно, не зашли. Папа был все-таки дома. Но он опять дал волю своим рукам и губам. Где они только не побывали… Вспоминаю, аж мурашки по спине бегать начинают.
Пусть на условиях папы, но все же мы вместе. Да и я немного переосмыслила свое поведение. К вечеру мне даже неловко как-то стало. Он то меня не звал, я сама захотела к нему переехать. И все бы ничего, но эта бесячая соседка не дает мне покоя.
* * *
К счастью, папа смотрел на все сквозь пальцы. Наконец он успокоился и больше к нам не лез. Я продолжала бегать на свидания. Сергей встречал и провожал меня после учебы. Но иногда случалось так, что он не мог оставить работу, и мы не виделись по несколько дней. Новый год мы тоже встретили вместе. Папа ничего мне не сказал за то, что я явилась домой первого января после обеда. Мы отмечали его с Таней и Ваней. Я звала Лилю, но она почему-то отказалась. Насти дома не было, так что мы отлично провели время.
Пусть это прозвучит странно, но недавняя трагедия мало кого-то трогала. Наверное, мама Сергея сама виновата в том, что не оставила о себе хороших и добрых воспоминаний. Мы, конечно, не шумели, просто просидели за столом почти всю ночь и проболтали. Но все равно понимание того, что здесь совсем недавно жил родной человек Сережи, которого ни так давно не стало. Царапало мое сердце.
Когда у меня будут дети, я буду любить их так сильно, как только смогу. Я всегда буду говорить им, что они самые лучшие, самые талантливые, самые умные и красивые. Я буду обнимать их постоянно и целовать в макушку. Буду читать им сказки на ночь и петь колыбельные. Буду делать с ними уроки и кататься на велосипеде. Буду учить их готовить, убирать, лечить с ними подбитых птиц и покалеченных котов. Буду делать все, чего не делали со мной мои родители. Буду делать все, чтобы им было что вспомнить обо мне. Когда меня не станет.
Только сейчас я поняла, насколько мы с Сергеем похожи. Насколько нам обоим не хватает человеческого тепла и участия от родных людей. Но у меня есть папа. Я знаю, что он меня любит. Пусть немого странной любовью, по-своему, но все же любит. А у Сергея нет никого. Поэтому мне хочется любить его еще сильнее. Хочется, что бы он чувствовал это.
Моя мама жива и здорова. И я надеюсь, что проживет еще много-много лет. Но мне ее очень не хватает. Особенно я ощущала это в детстве. Помню, во втором классе мы готовили концерт для мам и бабушек на Восьмое марта. Мы делали объемные открытки и цветы из цветной бумаги. Мне одной тогда некому было вручить свой подарок. Поэтому то чувство горечи я запомнила навсегда. У меня было самое красивое платье, девочки были одеты в тот день куда скромнее, некоторые и вовсе остались в форме, несмотря на то, что нам позволили переодеться для праздника. Но моя открытка так и осталась лежать в портфеле. И я чувствовала себя самой несчастной, не смотря на самый красивый наряд, на который некоторые девочки поглядывали с завистью. Я извлеку из этого всего урок. И не позволю своим детям чувствовать себя одинокими.
— О чем задумалась?
— О том, что у Тани и Вани скоро будет ребеночек. Счастливые они… Почему они до сих пор не расписались?
— Распишутся на следующей недели.
— У Тани уже животик виден.
— Да нет. Тебе кажется. Просто она… — Сергей подбирает слова.
— Только попробуй сказать, что она толстушка. — кидаю я в него подушку.
— Да нет, конечно. Но она заметно поправилась.
— Ничего она не поправилась. Это все ребеночек.
— Хорошо. Пусть будет так.
— А ты будешь меня любить, если я растолстею?
Сергей молчит. Делает вид, что прикидывает что-то в уме.
— Ты еще думать собираешься? Что ты там говорил про футбольную команду? Ты думаешь, если я рожу столько детей, останусь такой же стройняшкой?
— Светка, для меня ты всегда будешь стройняшкой. Я буду тебя любить, даже если твой вес перевалит за сотню. А у тебя нет случайно фотки твоей мамы?
— Есть, конечно. А зачем тебе?
— Покажи.
Роюсь в альбомах, нахожу одну из последних наших с мамой фотографий. Ей там под сорок, но больше тридцати пяти ей не дашь. Мама у меня не высокая, но стройная. Мы с ней очень похожи.
— Расслабься. Не быть тебе бегемотиком. Нет у тебя предрасположенности к полноте.
— Да что ты! Это ты расслабься.
— А я то что? Я ничего… Говорю же, любой тебя любить буду. Главное, чтобы ты не стала сильнее меня физически. Но это, я думаю, тоже не возможно, — говорит он и целует меня в плечо.
— Любимый. Ксюша дома.
— Мы тихо…
Сергей
Тихо — это вообще не про Светку. У нее дома мы не спали. Так, по краю ходили, но до финала ни разу не дошло. А вот у меня в комнате у нас было много раз. Дом старый, стены толстые, но в самой квартире шумоизоляция так себе. Мы начали, когда никого из соседей не было дома. Но так вошли во вкус, что не заметили, как кто-то из них уже вернулся.
Танька потом весь вечер с пунцовыми щеками ходила и постоянно взгляд отводила. Не знаю, как у них с Ванькой ребенок получился. Но то, что мы ее засмущали, это факт. Светке тоже было неловко. А мне кайфово… Она такая чувственная. Никогда ничего подобного не испытывал. Мне раньше все равно было, хорошо девушке или нет. Зато сейчас, пока не доведу ее, не могу успокоиться. Она потом такая красивая. У нее даже взгляд какой-то особенный после секса.
Я был согласен с ее отцом по поводу того, что ей лучше жить дома. Но мне
