руки поднять не могу. Но заставляю себя встать, натягиваю джинсы. Разворачиваюсь и смотрю ему пристально в глаза. У меня в голове только один вопрос:
— Зачем?
— Ты моя.
— Я не твоя, и никогда твоей не была.
— Ошибаешься.
— Ты мне противен.
— Зато теперь не тянет вернуться. Ведь так? — поправляет брюки. Я поражаюсь его спокойствию.
— Ненавижу тебя.
— Ты это уже говорила.
Нет. Обращаться теперь к нему с просьбой о помощи я точно не буду.
Иду к двери, открываю замок. Он не держит. Отпускает спокойно.
Чёртов псих! А ещё трус, потому что я знаю, для чего он это сделал. Я кажется разгадала его большой секрет — он до ужаса боится любить. Ему легче свергнуть меня до уровня обычной подстилки, чем признаться, что любит. Но это его проклятье и пусть разбирается с этим сам. Я больше ничего не хочу знать ни о нём и ни о его делах.
(Кирилл)
Смотрю, как за Леной закрывается дверь. Удерживаю себя на месте. Пусть идёт. Не могу видеть её глаза. Она может молчать и ничего не говорить, но её глаза всегда выражают все её мысли. Они снятся мне ночью. Хочу её до трясучки. Она как наркотик, от которого штырит и впадаешь в зависимость. После её ухода разнёс комнату в хлам, чтобы ничего не напоминало о ней. Хочу её отпустить, хочу забыть. Мне не нравится, что она всегда перед глазами, занимает мысли. Думал, месяца хватит, чтобы с неё слезть и остыть. Не могу. Стоило увидеть её и как щенок бросился ластиться. От самого себя противно.
Пробовал заменить другими — всё не то. Они другие, не так смотрят, не так кончают, не так прикасаются — всё не так, потому что они не Лена.
Сажусь на стул, сдавливаю голову руками. Хочется броситься за ней, умолять простить, просить вернуться, но продолжаю сидеть.
Но ведь я ждал, что умолять будет она. Поныкается без денег и вернётся, а она гордая. И талантливая. И совсем другая, не такая, как все. Поэтому и тянет. Даже, когда трахаю, умудряется сопротивляться. Хочу её подчинить, хочу чтобы была моей, чтобы как другие умоляла её любить, а она не просит. Ни о чём не просит. Ещё ни одну не хотел так сильно, как её.
Телефон разрывает от вибрации. Прихожу в себя. Пытаюсь собраться. Наташа звонит. Как же меня достала эта тварь. Лена чуть не спалила все мои планы. Я догадывался, что это она за моей спиной, слила всю инфу Ланбину. Еб***ий репортёришко.
От одной мысли, как он смотрел на Лену, хочется его придушить, но пока нельзя.
— Да? — беру трубку.
— Кирилл Борисович, вы где пропали? Ланбин же уйдёт.
— Сейчас иду.
Бросаю трубку, но продолжаю сидеть.
Перед глазами снова испуганное лицо Лены. Чувствую себя мразью, но так надо. Ей со мной не место. Надо её отпустить. Иначе это помешательство никогда не закончится. Пусть уходит.
Встаю, заправляю рубашку, одёргиваю пиджак. Никто не должен знать.
Выхожу из переговорной и иду в свой кабинет. Ланбин ещё ждёт. Неудивительно. Бабла я ему предложил до хрена. Пусть захлебнётся сука от жадности, главное, чтобы вывел на своего информатора.
— Кирилл Борисович, ну наконец-то, — Наташа вскакивает со своего места. — Артём Денисович согласен подписать документы.
— Выйди.
— Кирилл…
— Выйди, я сказал! — рявкаю на неё в очередной раз.
Эта сучка становится всё наглее и наглее. Смотрю ей в спину, жду когда выйдет. Ещё пару дней и всё решится. Думаю ей понравиться. Хотела залезть повыше, будет ей такая вышка. Лена была бы в шоке, узнай хоть немного про меня. И Ланбину недолго жить осталось, если не признается.
— Кирилл Борисович, вы перечислите деньги на счёт или наличкой выдадите сумму?
— Двумя пулями рассчитаюсь. Сойдёт?
Ланбин смотрит в недоумении. Теряется. Словно рыба на суше разевает рот, а звуков неслышно.
Подхожу ближе.
— Никаких денег ты не увидишь, пока не скажешь, кто был твоим информатором.
— Я уже вам всё рассказал.
— Нет, не всё. И у меня есть доказательства, что далеко не всё. Смотри у меня, как в магазине. Успеешь ответить вовремя — получишь бонус. И в данном случае это твоя жизнь. Неужели ты думал, я так просто спущу всё то говно, которое ты вытащил на всеобщее обозрение? Или ты действовал не один?
Ланбин строит из себя мужика, сидит с прямой спиной, не прогибается и не заискивает, вот только взгляд выдаёт его. Он смотрит в сторону двери и прикидывает, как сбежать отсюда.
— Сбежать не получится.
Нервно смотрит на меня. Глаза бегают.
— Кто слил тебе всю инфу?
— Вы хотя бы часть денег мне дадите?
— Нет. Ты разве не понял, что это была наживка, которую ты очень удачно заглотнул. Тебе решать получить пулю в лоб или сдать всех. Я думаю жизнь даже подороже денег.
Сглатывает. Ну, видимо, осталось немного, скоро созреет.
Скрещиваю руки на груди, смотрю на него в упор.
— Это Наташа. Ваша помощница всё слила. Она подошла за день до банкета. Предложила хорошо заработать, если выпущу статью. Сказала, что будет эффект как от бомбы, привлечёт внимание ко мне и к нашей газете. Я согласился. Она все бумаги предоставила и имена.
— Кто ещё?
Молчит.
— Я вроде тебе ясно объяснил, что на кону твоя жизнь. Кто ещё?
— Я не знаю её имени. Знаю, что живёт в Турции. Наташа на неё долго пыталась выйти. Она рассказала, как Лену тебе продала.
— Ясно. Как её найти?
— Этого я не знаю. Спросите у Наташи. Это же она её искала.
Подхожу к окну, смотрю вниз на город. Где-то там едет Лена. Наверно, плачет. Ненавидит меня. Пи**ец!
Бл***, опять отвлёкся.
— Молодец. Правильно поступил. Если всё сделаешь как надо, не побежишь Наташе докладывать и жаловаться, дам тебе чутка денег. За моральный ущерб. Договорились?
— Да.
— Можешь идти.
Как только дверь открывается и Ланбин выходит, в кабинет влетает Наташа.
— Кирилл, это вообще что было? Почему ты выгнал меня?
— Надо было поговорить.
— А я что мешала?
— Да, — смотрю на неё в упор. — Опять забылась, с кем разговариваешь?
Недовольное выражение сменяется маской беспрекословного подчинения.
— Прости.
— И не смей даже глаза на меня поднимать.
— Хорошо.
Слушается как вышколенная болонка. Именно такого послушания я хотел от Лены. А она никогда глаз не опускала. Как бы страшно ни было, всегда в глаза смотрела.
— Сегодня едешь ко мне.
На её лице появляется улыбка.
Только рано радуется. Думает, что я ради удовольствия
