трезвым всё ещё грозился засадить их. А потом ни с того ни с сего изменил своё решение. Как думаешь, кто же ему в этом помог? — с намеком спросила Тома.
— Ты меня спрашиваешь? Я откуда знаю! Это точно не я! — раздраженно воскликнула я.
— А Дамир тебе что-нибудь сказал? Почему его так быстро менты отпустили?
— Я не знаю. Мы с ним об этом даже не разговаривали, — призналась я, чувствуя стыд.
А почему не разговаривали? Да потому что я забыла думать о Ринате, Самире и обо всём, что произошло. В объятиях Дамира я словно возродилась, вновь ожила. А почему это случилось? Правильно! Потому что узнала, что Раиса не член, а бусы искала. Я даже догадываюсь, какие. Огромные жемчужные шарики, видимо, доставшиеся в наследство от бабушки.
— Дин, ты тут? — прервала Томка нависшую тишину в телефоне. — Ты на меня не сердишься, что я по пьяни этому дураку рассказала про тебя и Дамира? — спрашивает она виноватым голосом.
— Сержусь, Тома, очень сержусь! Одно дело разболтать по секрету девчонкам, которых знаешь ещё со времен динозавров. А другое — рассказать это постороннему мужику, с которым только что познакомилась, подцепив в баре.
— Ну прости, Динок! — жалобно завыла Тома. — Знаешь, какая я болтливая, а если выпью, то вообще…
— Ну вы прям нашли друг друга.
— Просто… — она замолкла, — я Рината не в баре подцепила. — Судя по голосу, Тома решила в чем-то чистосердечно признаться. — Помнишь, в прошлом месяце я летала по работе в Дубай?
— Угу, — ответила я, вспомнив, что в прошлом месяце в Дубай по работе летал и Ринат.
— Мы познакомились в самолете, потом оказались в одной гостинице, и у нас завязался командировочный роман. Я ведь не знала, что он твой парень, — вздыхает она. — Вчера он сам позвонил и предложил встретиться. Я вообще пить не собиралась посреди рабочей недели. А он уже выпивший был, когда я подошла. Как разошёлся, давай рассказывать про свою жизнь. Про девушку Дину, которая ему не даёт, потому что у неё психологические проблемы, и которая его обманула, прикинувшись целкой. Я поняла, что на трезвую голову это слушать не смогу, ну и поддала немного.
— Это понятно! Ну а зачем надо было про раздевалку рассказывать ему? — строго спросила я.
— Ну прости, прости! Просто разговор зашёл об отношениях, и я не выдержала, рассказала ему эту историю. Типа мол, есть настоящие мужики, которые не стесняются своих чувств и не скупятся доставлять любимой удовольствие. Ещё и имена ваши назвала, мол, какое совпадение, — вздохнула она с сожалением. — Ну как такое не расскажешь? До сих пор сама хожу под впечатлением. Скажи, он вчера тебя в свою берлогу утащил? — любопытство прямо прет от Томы.
— Ага, тебе расскажи! Чтобы ты потом по-секрету всему свету.
— Вот, честно, никому ничего не скажу. Я ещё даже не рассказала девчонкам, что Ринат — это Дамир. Так что на днюхе все будут думать, что он Ринат. Кстати, насчёт днюхи, Самир предложил…
В этот момент на экране высветился параллельный вызов. Это Дамир. Не дослушав Тому, я быстро попрощалась с ней и ответила на вызов.
— Номер квартиры! — грозно прозвучало в трубке.
— Семьдесят три, — произнесла я на автомате, больше о страха, чем растерянности.
Через мгновение раздался звонок в дверь, и не успела я её открыть, как оказалась в плену жарких объятий и неистовых поцелуев. Дамир, как изголодавшийся хищник, набросился на меня, срывая одежду прямо в коридоре. Всё, на что мой мозг оказался горазд, это успеть закрыть дверь на щеколду.
— Я тебе что сказал? Я же велел ждать меня дома, — страстно шепчет он в своем возбуждении. — А теперь придется прямо здесь лишать тебя твоей мнимой девственности.
Мне уже всё равно, где он будет лишать. Лишь бы лишил и поскорее. Я схожу с ума от его запаха, от его голоса. От этих жарких объятий и дурманящих поцелуев.
Дамир подхватил меня на руки и направился прямо в Аселькину спальню.
— Это Аселькина комната, — ужас охватил меня при мысли, что всё случится в её постели.
— Да мне пофиг! — его голос хрипит от возбуждения. — Главное, чтобы кровать была!
— Ну, неудобно как-то, — теряюсь я. — Пойдём к тебе, — предлагаю.
— Нет, я не хочу терять ни минуты. Считай, что арендовали её комнату и её кровать. Во сколько она приходит?
— После шести. Ближе к семи.
— Отлично! У нас как минимум три часа потрясного секса, — сказал он, опуская меня на кровать и наваливаясь сверху, осыпая жадными и страстными поцелуями.
— Дамир, — пытаюсь его остановить. — Подожди… — волнуюсь я. — Я немного по-другому себе это представляла, — мой голос дрожит от волнения.
— Скажи как? — его взгляд становится мягче, обволакивая меня своей нежностью. — Я сделаю всё, как ты хочешь.
— Я сейчас, — выскальзываю из его объятий и бегу в гардеробную, которую мы с Асель делим на двоих. Она как раз находится в спальне. Достаю из тайника тот самый комплект, что он мне купил, и шёлковый развратный халатик. — Я быстро, — кидаю ему, выбегая из гардеробной, и устремляюсь в ванную.
Дамир замечает обновки в моих руках и с довольной улыбкой до ушей, провожает меня взглядом.
Волнение охватывает меня. Вроде всё хорошо: я искупалась, как только пришла домой, приятно пахну, неплохо выгляжу в этом белье. Но внутри всё равно тревога — я нервничаю. Босиком выхожу из ванной и тихими шагами иду к нему, чувствуя, как дрожь пробегает по телу. Захожу в спальню, а Дамир уже готов. Он разделся догола и с довольной улыбкой сидит на кровати. Никакой интриги! Хоть бы носок на член надел.
Увидев меня, его глаза восторженно блеснули. Дыхание перехватило, стало частым и громким. Мой кабан превратился в буйвола. Я грациозно и неторопливо подхожу к нему, но тут же оказываюсь в его крепких объятиях. Он прижимает меня к себе, разводит ноги и сажает на себя.
Медленно раздвигая полы халата, он нежно целует мою шею, и я замираю от восторга. Его губы скользят к груди, а пальцы нежно гладят кожу, скидывая халат с плеч и стягивая лямки развратного лифчика. Его этот комплект явно заводит — рычит как дикий зверь, жадно целуя мою грудь сквозь сетчатую ткань. Но пальцы в этот момент ловко справляются с застежкой и отправляют лифчики восвояси. Всё же голая грудь ему милее.
Дамир резко, но аккуратно опрокидывает меня на спину, усаживаясь у моих согнутых в коленях ног. Его дыхание становится ещё более тяжёлым, а глаза буквально горят жарким пламенем.
— Где моя прелесть? — хрипит
